К. Маркс. ЗАПАДНЫЕ ДЕРЖАВЫ И ТУРЦИЯ. – НАДВИГАЮЩИЙСЯ ЭКОНОМИЧЕСКИЙ КРИЗИС. – ЖЕЛЕЗНОДОРОЖНОЕ СТРОИТЕЛЬСТВО В ИНДИИ

Лондон, вторник, 20 сентября 1853г

В своей статье от 19 июля я писал:

«Западные державы начинают с того, что поощряют султана к сопротивлению царю из страха перед завоеваниями России, а кончают тем, что вынуждают султана к уступкам из страха перед всеобщей войной, которая послужит толчком ко всеобщей революции».

В настоящий момент мощь соединенных эскадр собираются использовать в интересах России против Турции. Если англофранцузская эскадра и войдет в Дарданеллы, то не для того, чтобы бомбардировать Севастополь, а чтобы принудить к повиновению мусульман, способных помешать султану безоговорочно принять Венскую ноту.

 

«13 сентября», — говорит Д. Уркарт, — «четыре министра иностранных дел {тогдашний министр иностранных дел Англии Кларендон и ранее занимавшие этот пост Абердин, Пальмерстон и Рассел} спокойно собрались на Даунинг-стрит и решили направить в Константинополь требование, чтобы Порта отказалась от принятых европейским совещанием изменений в прежних условиях. Не довольствуясь этим, они на случай, если бы султан оказался не в силах сопротивляться возмущению своего народа, отдали приказ эскадре направиться в Босфор для оказания султану поддержки против его подданных. Не довольствуясь и этим, они послали Омер-паше предписание, воспрещающее ему передвижение из одной провинции в другую во владениях его государя. Они, следовательно, ожидали, что в результате их требования вспыхнет восстание, и позаботились о средствах, необходимых для его подавления. Этими средствами явилась союзная эскадра».

 

Английская публика узнала эту новость из воскресного номера «Journal des Débats». Эта газета сообщила, что г-н Рив, выехавший из Лондона 13-го сего месяца с депешами на имя лорда Стратфорда де Редклиффа, прибыл в Париж утром 14-го и отбыл в тот же день вечером, ознакомив французское правительство с содержанием доставляемых инструкций. Согласно этим инструкциям, английский посол должен требовать полного присоединения Порты к венским предложениям и отказа от изменений, внесенных в них 19 августа. Он должен пригрозить Порте лишением ее поддержки четырех держав в случае войны, которая возникла бы из-за ее отказа пойти на уступки, и предложить ей помощь французского и английского флотов для подавления восстания, которое может вспыхнуть в Константинополе в ответ на принятие Портой Венской ноты, а также против Омер-паши, если он решится действовать наперекор приказам Порты. До получения воскресного номера «Journal des Debats» нам стало известно, что венское совещание, узнав об отрицательном ответе императора, обратилось к султану с предложением взять обратно свои слова, подписать ноту, которую он ранее отказывался подписывать, и удовольствоваться заверением, что совещание примет такое толкование ноты, какое будет приемлемо для самого султана. «Times» избегает говорить о компрометирующих разоблачениях, сделанных «Journal des Débats». Так же поступают «Morning Chronicle», «Morning Post» и вся правительственная лондонская печать. В то же время «Morning Post» клеймит фанатизм константинопольской черни. «Morning Chronicle» возбуждает своих тупых читателей романтическими описаниями свирепых и недисциплинированных азиатских орд, которые наводняют Европейскую Турцию и за счет которых широко пополняется армия Омер-паши; доблестный «Globe» публикует изо дня в день тщательно подобранные выдержки из спекулирующей на мире прессы манчестерской школы, и таким образом в нужный момент респектабельные классы Англии будут вполне готовы «искоренять язычество» и восклицать вместе с князем Горчаковым: «Да здравствует царь! Да здравствует бог православных!»

В своем сегодняшнем номере «Times» делает открытие, что «турецкий вопрос стал чисто словесным вопросом». Вывод, который должен быть сделан из этой предпосылки, заключается в том, что султана, готового рисковать всеобщим миром ради пустых слов, надлежит насильно образумить более здравомыслящим Пальмерстонам и Абердинам. Царь, — говорит нам «Times», — предъявил султану несправедливые требования, которые султан отклонил; тогда царь захватил Дунайские княжества; Англия и Франция послали свои эскадры в Безикскую бухту, а представители этих двух держав встретились в Вене с представителями Австрии и Пруссии.

С какой целью они встретились в Вене? В интересах Турции, — говорит «Times».

 

«У них не только не было никакого желания принуждать оттоманское правительство, но не было и никакого повода для такого образа действий».

 

Следовательно, если теперь у четырех держав есть желание принуждать оттоманское правительство, то вызывается это просто тем, что «теперь есть» повод для «такого образа действий». Разве было бы ошибкой предположить, что единственная и главная цель венского совещания и вмешательства Пальмерстона и Абердина состояла в создании такого повода, который давал им возможность оказывать только показное сопротивление России для того, чтобы иметь предлог заставить Турцию подчиниться русским требованиям?

«Требования России», — продолжает «Times», — «были сочтены другими великими державами несправедливыми, несовместимыми с суверенными правами султана», и посему великие державы составили ноту, которую султан должен был послать царю и в которой санкционировались все требования царя и даже кое-что сверх того.

 

«Язык, которым написан этот документ», — говорит «Times», — «мог дать повод для неправильного толкования, но два пункта были в нем сформулированы с безукоризненной ясностью: во-первых, четыре державы намерены поддерживать территориальные и административные права Порты и, во-вторых, в случае конфликта они будут считать себя связанными этими намерениями».

 

Почему бы султану не подписать ноту, ущемляющую его суверенные права и отдающую протекторат над двенадцатью миллионами его подданных в руки русского самодержца, раз он может быть уверен, что будет поддержан добрыми «намерениями» четырех держав и тем, что они считают себя связанными этими тайными «добрыми намерениями» в случае конфликта? Как султан уже имел возможность убедиться, четыре державы не считают себя связанными ни международным правом, ни ясными условиями договоров, согласно которым они должны защищать его в случае конфликта с Россией; почему бы ему не положиться на их отвагу в случае конфликта, вспыхнувшего из-за ноты, которая наделяет Россию явными правами, а Турцию — «тайными намерениями»?

 

«Возьмем», — говорит «Times», — «крайний случай. Предположим, что после par et simple {безоговорочного} принятия первоначальной Венской ноты царь воспользовался бы теми возможностями, которые ему, как полагают, предоставляет эта нота».

 

Что случилось бы тогда?

 

«Султан заявил бы протест, и конфликт возник бы на почве применения соглашения 1853 года».

 

Как будто не возникало никаких конфликтов на почве применения соглашений 1840 и 1841гг, на почве применения Балта-Лиманской конвенции, а также на почве того нарушения международного права, которое сам лорд Кларендон назвал «актом пиратства»!

 

«Двусмысленность», — говорит «Times», — «только ввела бы в заблуждение русского императора».

 

Совершенно так же, как его «ввел в заблуждение» договор 1841г, ссылаясь на который, он не допустил в Дарданеллы соединенные эскадры и в то же время сам занял Дунайские княжества.

Однако султан проявляет упорство. Он отказался согласиться с нотой, авторы которой сумели выразить свои добрые намерения по отношению к Турции только тем, что выдали ее России. Султан предложил внести некоторые изменения в эту ноту, и, по словам «Times», «четыре державы показали принятием предложенных Турцией изменений, что они считают их совпадающими с их собственными предложениями». Но так как русский император придерживается противоположного мнения и так как «Times» считает совершенно несомненным, что «поведение царя в этом конфликте не может иметь каких-либо оправданий», то «Times» приходит к заключению, что если Россия не желает согласиться на разумные условия, предлагаемые Турцией, то Турция должна согласиться на неразумные условия, предлагаемые Россией, и что

 

«государство, вынужденное вследствие собственного бессилия искать защиты у Европы при всякой угрозе нападения извне или восстания внутри, должно расплачиваться за свою слабость по крайней мере тем, что необходимая для его существования помощь оказывается ему на условиях, наименее обременительных для его защитников».

 

Четыре державы, разумеется, должны стать на сторону России против Турции, потому что Турция, очевидно, нуждается в их помощи против России, а Турция должна «расплачиваться за свою слабость», раз она обратилась за помощью к четырем великим державам, к которым она обязана апеллировать в силу существующих договоров.

 

«Одно из двух: либо законы Англии должны быть со всей их карающей силой применены персонально к четырем изменникам» (Абердину, Кларендону, Пальмерстону и Расселу), «либо над миром владычествует русский царь».

 

Тирады, подобные этому заявлению Д. Уркарта в «Morning Advertiser», не имеют никакого смысла. Кто должен судить четырех изменников? Парламент. Из кого состоит этот парламент? Из представителей биржевых дельцов, промышленных магнатов и аристократов. Какую внешнюю политику отстаивают эти представители? Политику paix partout et toujours {мира во что бы то ни стало}. А кто проводит в жизнь их программу внешней политики? Те самые четыре человека, которых они должны будут осудить как изменников, по мнению простоватого «Morning Advertiser». Одно по крайней мере должно быть ясно, а именно, что биржевые дельцы и спекулирующая на мире буржуазия, представленные в правительстве олигархией, выдают Европу России, и, следовательно, для того чтобы дать отпор посягательствам царя, нужно прежде всего свергнуть бесславное царство этих низких, раболепных и бесчестных почитателей veau d'or {золотого тельца}.

Тотчас же после получения в Константинополе Венской ноты Порта призвала под ружье 80000 из редифа. Согласно телеграфному сообщению из Константинополя от 5 сентября, турецкое правительство решило после совещания, состоявшегося в доме великого визиря {Мустафа-паши}, настаивать на своей последней ноте, невзирая на опасность войны. Энтузиазм мусульманского населения достиг крайних пределов. На смотре египетских войск султан был встречен громовыми приветствиями, а после смотра толпа сняла его с коня и торжественно пронесла по улицам Стамбула. Он снова послал приказы господарям Молдавии и Валахии, предписывающие поддерживать спокойствие в княжествах. Решид-паша сделал предупреждение русскому консулу по поводу некоторых проживающих в Константинополе русских подданных, уличенных в интригах против турецкого правительства. Одна константинопольская газета сообщает, что еврейская община в Константинополе предложила султану миллион пиастров на покрытие расходов, связанных с военными приготовлениями империи. Смирнские евреи приняли, как сообщают, подобное же решение. Из напечатанной в венской «Presse» корреспонденции нам стало известно, что в Галаце было арестовано несколько бояр за тайную переписку с Омер-пашой, которого они самым детальным образом информировали о состоянии русских войск в Дунайских княжествах. Было найдено письмо Омер-паши, в котором он предлагал этим боярам вербовать на военную службу как можно больше иностранцев.

Князь Меншиков прибыл в Вену 13 сентября в сопровождении своего секретаря для того, чтобы предъявить новую декларацию императора Николая, адресованную европейским державам и объясняющую мотивы отклонения им изменений, предложенных Турцией. Сам император прибудет в Ольмюц 21-го сего месяца в сопровождении графа Нессельроде и барона Мейендорфа. Прусский король, которого он вызвал через барона Ливена на Ольмюцкую конференцию, отказался прибыть на том основании, что при сложившихся обстоятельствах такой шаг с его стороны вызвал бы слишком много éclat {шума}. Русский армейский корпус численностью в 30000 человек расквартирован в настоящий момент в Крайове на болгарской границе. До сих пор существовало только восемь армейских интендантских управлений в Российской империи. Теперь учреждено девятое постоянное интендантское управление в Бухаресте — верный признак того, что русские и не думают об эвакуации Дунайских княжеств.

15 сентября Английский банк повысил учетную ставку до 4,5 процента. Помеченная этим же числом статья по финансовому вопросу в «Times» сообщает, что «это мероприятие вызвало всеобщее удовлетворение». Однако в той же статье говорится, что

 

«около 2 часов дня операции на фондовой бирже фактически почти совсем прекратились, и, когда вскоре после этого было сообщено о повышении учетной ставки до 4,5%, курсы ценных бумаг упали до 95% за наличные деньги и до 95¹/₈ —95,25% за бумаги, срок погашения которых истекает 13 октября. Общее мнение таково, что если бы учетную ставку повысили не до 4,5, а до 5%, то это, вероятно, оказало бы на рынок не такое неблагоприятное влияние, поскольку публика сочла бы тогда, что мероприятий подобного рода в дальнейшем уже нельзя больше ожидать... Торговля акциями железнодорожных компаний испытала сильнейший спад после закрытия заседания правления банка, и курсы разных других акций были до конца дня крайне неустойчивыми».

 

Автор статьи, помещенной в «Times», поздравляет директоров банка с тем, что они следовали в своей политике акту Пиля.

 

«Соответственно уменьшению количества находящихся в обращении денег вследствие отлива золота, директора потребовали более высокой цены за реализацию остатка и таким образом обеспечили то свободное проведение акта сэра Р. Пиля о хартии Английского банка, посредством которого только и можно доказать правильность этого акта, чему помешали безрассудные действия директоров в 1847 году».

 

В одной из предыдущих статей я показал, что безрассудство директоров в 1847г состояло как раз в их чрезмерной приверженности акту Пиля, «свободное проведение» которого правительству пришлось прервать, чтобы спасти банковое отделение от необходимости прекратить платежи. В газете «Globe» мы читаем:

 

«В высшей степени маловероятно, чтобы причины, вызвавшие наше теперешнее процветание, продолжали действовать в таких же масштабах. Отрицательные последствия уже сказались в Манчестере, где некоторые крупные фирмы были вынуждены сократить объем своего производства... Все отделы фондовой биржи находятся в состоянии сильной депрессии. В торговле железнодорожными акциями царит паника... Отлив золота на континент продолжается, и в ближайшие день или два почти полмиллиона отправятся морем в С.-Петербург... Одна из причин, побуждающих его (банк) экономить свои запасы металлических денег, заключается, вероятно, в желании оказать канцлеру казначейства помощь в размере семи или восьми миллионов, которые ему потребуются для расчетов с владельцами облигаций Компании Южных морей и другими недовольными».

 

«Morning Post» от 13 сентября сообщает из Манчестера:

 

«Торговля тканями и пряжей идет вяло, цены на все виды фабричных изделий едва удерживаются на прежнем уровне. Отсутствие спроса почти на всех заграничных рынках и ожидаемые финансовые затруднения внутри страны — вот что главным образом привело к создавшемуся положению вещей, которое следует признать в высшей степени ненормальным, если сопоставить его с повсеместно распространяемыми сообщениями о процветании».

 

Та же газета от 15 сентября следующим образом заканчивает передовую статью о накоплении элементов приближающегося кризиса:

 

«Мы предупреждаем коммерческие круги, что мы вступили в такую фазу, когда постоянная тщательность и осторожность являются непременными требованиями при основании и ведении предприятий. Помимо того, по нашему мнению, положение наших финансов полно еще более серьезных и трудно преодолимых опасностей, чем положение нашей торговли».

 

Из приведенных выше, дополняющих одно другое высказываний «Globe» и «Morning Post» следует, что в то время как, с одной стороны, происходит сокращение спроса, с другой — налицо избыток предложения. Фабриканты попытаются прикрыть свое отступление путем обострения конфликта между ними и рабочими. Репортер по вопросам промышленности и торговли пишет из Манчестера во вчерашнем номере «Morning Chronicle»:

 

«Фабриканты начинают относиться совершенно безразлично к достижению соглашения, так как они убеждены, что значительную часть фабрик, если не все фабрики, придется приостановить, прежде чем может быть урегулирован вопрос о заработной плате. В течение последних дней в различных частях фабричных округов по этому вопросу состоялись совещания предпринимателей. Ясно, что чрезмерные требования, предъявленные рабочими, а также неистовые попытки последних навязать свой диктат, заставляют фабрикантов позаботиться о создании общего объединения для самозащиты».

 

В статье по финансовому вопросу, опубликованной в «Times», мы читаем:

 

«Хозяева организуют союзы самозащиты во всех округах: только за последние пять дней в Аштоне, Стейлибридже, Хайде и Глоссопе около 100 фирм поставили свои подписи под актом об основании такого союза. В Престоне фабриканты взяли на себя суровое обязательство: оказать сопротивление рабочим путем закрытия своих фабрик на три месяца».

 

Согласно телеграфным сообщениям из Марселя, цены на пшеницу снова повысились на 2 франка 25 сантимов за гектолитр. Повышение процентов на облигации казначейства, о чем объявлено в «Moniteur», произвело самое неблагоприятное впечатление на бирже; это мероприятие повсеместно рассматривается как признак того, что правительство нуждается в деньгах. Поговаривают о займе, к заключению которого правительство вынуждено будет прибегнуть. Министр финансов {Бино} разослал большому количеству землевладельцев циркуляр, предлагающий им уплатить налоги за полгода вперед, в знак благодарности за те большие благодеяния, которые им оказало теперешнее правительство, а также за то, что оно подняло стоимость их земельной собственности. «Это, — замечает газета «Observer», — начало конца».

В одной из предыдущих статей я говорил о жизненно важном значении железных дорог для Индии. Сейчас я считаю уместным сообщить о появившихся в печати новейших сведениях относительно развития и дальнейших перспектив строительства железнодорожной сети. Первой индийской железной дорогой была ныне уже действующая линия между Бомбеем и Тханой. Другая железнодорожная линия будет теперь проведена из Калькутты в Раджмахал на Ганге, протяжением в 180 миль; далее она пойдет по правому берегу реки к Патне, Бенаресу и Аллахабаду. Из Аллахабада она пройдет через Доаб в Агру и оттуда в Дели. Таким образом, она пересечет пространство в 1100 миль. Предполагается установить паровые паромы через Сон и Тунону, чтобы в конечном счете довести калькуттскую линию от Дели до Лахора. В Мадрасе предполагается в ближайшие дни начать строительство железнодорожной линии, которая, следуя на протяжении 70 миль прямо на запад, разделится далее на два ответвления: одно пойдет вдоль Гатов и конечным пунктом его будет Каликут, другое будет проведено через Беллари и Пуну до Бомбея. Завершающим звеном этого костяка будущей железнодорожной сети явится железная дорога Бомбей — Барода — Центральная Индия, для сооружения которой уже сейчас производятся предварительные геодезические работы с санкции Совета директоров. Эта железнодорожная линия пройдет из Бомбея через Бароду в Агру, где она соединится с железнодорожной магистралью Калькутта — Дели, благодаря чему Бомбей — столица Западной Индии и лучший порт всего Индостана для сообщения с Европой — будет связан с одной стороны с Калькуттой, а с другой — с Пенджабом и северо-западными провинциями. Инициаторы этого плана намереваются также провести ветки в крупные хлопковые районы во внутренних частях страны. В то же время принимаются меры, чтобы распространить по всему Индостанскому полуострову телеграфную сеть.

Написано К. Марксом 20 сентября 1853г

Печатается по тексту газеты

Напечатано в газете «New-York Daily Tribune» №3889, 4 октября 1853г. Подпись: Карл Маркс

Перевод с английского