СУДЕБНОЕ СЛЕДСТВИЕ ПРОТИВ «NEUE RHEINISCHE ZEITUNG»
Кёльн, 10 июля. Вчера одиннадцать наборщиков нашей газеты и
г-н Клоут получили предписание явиться во вторник, 11 июля, к судебному
следователю в качестве свидетелей. Речь все еще идет об установлении автора
инкриминируемой статьи {см. http://lugovoy-k.narod.ru/marx/05/052.htm}.
Помнится, во времена старой «Rheinische Zeitung», во времена цензуры и министерства Арнима, власти в поисках лица,
приславшего в газету пресловутый «Законопроект о браке», не прибегали ни к обыскам,
ни к допросу наборщиков и владельца типографии. Правда, с тех пор мы пережили революцию,
которую, на ее несчастье, признал г-н Ганземан.
Мы должны еще раз остановиться на «опровержении»
г-на государственного прокурора Геккера от 5 июля {см. http://lugovoy-k.narod.ru/marx/05/054.htm}.
В этом опровержении г-н Геккер упрекает
нас во лжи в связи с тем или иным приписываемым ему высказыванием. Быть
может, мы располагаем сейчас материалами, чтобы в эту поправку внести свои
поправки, но кто нам гарантирует, что в этой неравной борьбе нам опять не
ответят параграфом 222 или параграфом 367 Уголовного кодекса?
Опровержение г-на Геккера заканчивается
следующими словами:
«Содержащиеся в статье» (датированной
Кёльн, 4 июля) «клеветнические выпады и оскорбления против г-на
обер-прокурора Цвейфеля и жандармов, производивших арест, получат должную
оценку во время судебного следствия, которое возбуждается по этому
делу».
Должную оценку! Разве получили должную «оценку»
черно-красно-золотые цвета в ходе «судебных следствий», когда Кампц был
министром?
Заглянем в Уголовный кодекс. Читаем §367:
«Виновен в клевете тот, кто в общественных
местах или в аутентичном и официальном документ», или в напечатанном или
ненапечатанном сочинении, которое было вывешено, продано или роздано, обвинит
кого-либо в таких фактах, которые, если бы они действительно имели место, повлекли
бы за собой преследование в уголовном или исправительном порядке в отношении
виновного или, по меньшей мере, навлекли бы на него презрение или ненависть
граждан».
§370. «Если в законном порядке
будет установлена достоверность факта, на котором покоится обвинение, то лицо,
выдвинувшее обвинение, освобождается от всякого наказания. Законным доказательством
считается лишь такое, которое основано на судебном приговоре или
каком-нибудь ином аутентичном документе».
Для пояснения этого параграфа приведем еще
§368:
«Соответственно этому не принимается во
внимание прошение лица, выдвинувшего обвинение, о предоставлении ему
возможности привести доказательства в свою защиту; это лицо также не
может ссылаться в свое оправдание на то, что документы или факт общеизвестны
или что обвинения, послужившие поводом к преследованию, повторены или заимствованы
им из иностранных газет или из других печатных сочинений» {в цитатах всюду курсив Маркса}.
В этих параграфах нашла отражение эпоха
империи со всем свойственным ей утонченным деспотизмом.
Согласно обычному человеческому
рассудку оклеветанным считается человек, которого обвиняют в выдуманных
действиях; но по необычному разумению Уголовного кодекса человек считается
оклеветанным, если ему приписывают поступки, действительно им
совершенные, поступки, которые могут быть доказаны, но только не единственно
признаваемым способом, не с помощью судебного приговора или официального
документа. Чудодейственная сила судебных приговоров и официальных
документов! Только установленные судом, только официально документированные
факты считаются настоящими, действительными фактами. Существовал ли
когда-либо свод законов, который бы так гнусно клеветал на самый обычный
человеческий рассудок? Воздвигала ли когда-либо бюрократия подобную китайскую
стену между собой и гласностью? Под защитой этого параграфа чиновники и
депутаты так же неприкосновенны, как конституционные короли. Эти господа
могут совершить столько действий, «навлекающих на них ненависть и презрение
граждан», сколько их душе угодно, но говорить, писать, печатать об этих
действиях ничего нельзя, не подвергаясь лишению гражданских прав с обязательным
тюремным заключением и денежным штрафом. Да здравствует свобода печати и слова,
смягченная параграфами 367, 368 и 370! Тебя незаконно посадили в тюрьму. Печать
разоблачает это беззаконие. Результат: разоблачение получает должную «оценку»
в ходе «судебного следствия» по поводу «клеветы» на достопочтенного
чиновника, совершившего беззаконие, — если только не случится такого чуда, что
по поводу совершенного сегодня беззакония уже вчера был вынесен судебный
приговор.
Не приходится удивляться тому, что
рейнские юристы, и среди них народный представитель Цвейфель, голосовали
против польской комиссии с неограниченными полномочиями! С точки зрения
этих юристов следовало присудить поляков к лишению гражданских прав с
обязательным тюремным заключением и денежным штрафом за «клевету» на
Коломбов, Штейнеккеров, Хиршфельдов, Шлейницев, померанских солдат ландвера и
старопрусских жандармов. Это достойным образом увенчало бы своеобразную
пацификацию Познани.
И какое противоречие, ссылаясь на эти
параграфы Уголовного кодекса, окрестить клеветой слух об угрозе
покончить «с 19 марта, с клубами и со свободой печати» {см. http://lugovoy-k.narod.ru/marx/05/052.htm}! Как
будто применение §§367, 368 и 370 Уголовного
кодекса в отношении политических речей и произведений не есть действительная и
окончательная ликвидация завоеваний 19 марта, клубов и свободы печати? Что такое
клуб без свободы слова? И что такое свобода слова при существовании §§367, 368
и 370 Уголовного кодекса? И что такое 19 марта без клубов и свободы слова?
Разве подавление свободы слова и печати на деле не является самым убедительным
доказательством того, что только клеветники могли болтать о намерении
совершить это дело? Остерегайтесь подписать составленное вчера в Гюрценихе
обращение. Прокуратура даст «должную оценку» вашему обращению, начав «судебное
следствие» по обвинению вас в «клевете» на Ганземана — Ауэрсвальда;
или же только на министров можно клеветать безнаказанно, клеветать в
смысле французского уголовного кодекса, этого составленного в лапидарном стиле
кодекса политического рабства? Разве у нас имеются ответственные министры и
безответственные жандармы?
Следовательно, дело не в том, что
инкриминируемая газетная статья может найти должную оценку путем
применения параграфов о «клевете в юридическом смысле», о клевете в
смысле деспотической фикции, возмущающей здравый человеческий рассудок.
Что здесь может найти должную оценку— это единственно только завоевания мартовской
революции, это степень развития, которой достигла контрреволюция, это отчаянная
наглость, с которой бюрократия извлекает и пускает в ход против новой
политической жизни еще имеющееся в арсенале старого законодательства оружие.
Применение параграфов о клевете к нападкам на народных представителей —
какое это замечательное средство, чтобы отвести от этих господ удары критики, а
прессу изъять из ведения суда присяжных!
Переходим от обвинения в клевете к
обвинению в оскорблении. Здесь мы встречаемся с §222, который гласит:
«Если одному или нескольким должностным
лицам из административного или судебного ведомства при исполнении или по
случаю исполнения ими своих служебных обязанностей будет нанесено
какое-либо словесное оскорбление с целью затронуть их честь или их
деликатность, то лицо, оскорбившее их таким образом, карается тюремным заключением
сроком от одного месяца до двух лет».
Когда в «Neue Rheinische Zeitung» появилась инкриминируемая статья, г-н Цвейфель
выполнял функции народного представителя в Берлине, а никоим
образом не функции должностного лица судебного ведомства в Кёльне. Так
как он не исполнял никаких служебных обязанностей, то было фактически
невозможно оскорбить его при исполнении служебных обязанностей или по случаю
исполнения этих обязанностей. А честь и деликатность господ жандармов
находилась бы под защитой этой статьи только в случае словесного (par parole) их оскорбления. Мы же писали, а
не говорили, a par écrit {письменно} — это не par parole. Итак, что же остается? Мораль, которая
состоит в том, что о самом последнем из жандармов надо говорить с большей
осторожностью, чем о первом из принцев, и в особенности не осмеливаться затрагивать
в высшей степени раздражительных господ из прокуратуры. Еще раз обращаем
внимание читателей на то, что одни и те же преследования начались одновременно
в разных местах — в Кёльне, в Дюссельдорфе, в Кобленце. Странная цепь
случайностей!
Написано К. Марксом
10 июля 1848г.
Напечатано в «Neue Rheinische Zeitung» №41, 11 июля 1848г.
Печатается по тексту газеты
Перевод с немецкого