К. Маркс. ВЗДОХ ИЗ ТЮИЛЬРИ

 

Император Наполеон, должно быть, действительно находится в очень плачевном положении, раз он не только написал весьма слезливое письмо, но и адресовал его сэру Ф. Хеду, который является далеко не самым жизнерадостным из мелких государственных деятелей. Сэр Ф. Хед напечатал это письмо в лондонском «Times», далеко не самой оптимистической из британских газет, придав тем самым всему делу особую торжественность, невиданную до сих пор в веселой стране галлов, и даже здесь, в туманной Англии, это прозвучало погребальным звоном. «Мой дорогой сэр Фрэнсис», гласит нежное обращение императора к баронету мыльных пузырей, в конце письма также стоит: «Мой дорогой сэр Фрэнсис». Сэр Фрэнсис, по-видимому, и до этого писал какие-то письма в защиту императора в лондонский «Times». Можно не сомневаться, что эти письма были прекрасны, как это часто бывает с корреспонденциями в прессе, написанными по собственной инициативе, по мы что-то не припоминаем, чтобы мы их читали или хотя бы бегло просматривали, и уверены, что они почти или вовсе не обсуждались в имперском парламенте. Его величество Наполеон получил эти произведения от автора, и так как великие люди часто бывают благодарны за поднесенные им ремни для правки бритв или большие головки сыра, то и его величество Наполеон с невеселым видом благодарит сэра Фрэнсиса Хеда за его статьи. Императору очень приятно убедиться в том, что его еще не забыли в Англии, и он трогательно вспоминает те дни, когда лавочники этой страны предоставляли ему такой кредит, каким никогда еще не пользовался ни один бродячий принц.

 

«Теперь», — говорит он, — «я ясно вижу, какие хлопоты несет с собой власть, и самым неприятным, помоему, является то, что тебя не понимают и о тебе неверно судят именно те, кого ты больше всего ценишь и с кем хотел бы жить в добром согласии».

 

Кроме того, он открыто заявляет, что свобода — это обман.

 

«Я глубоко сожалею», — говорит он, — «что свобода, подобно всему хорошему, имеет свои крайности! Почему вместо распространения правды она прилагает все усилия, чтобы затемнить ее? Почему вместо поощрения и развития благородных чувств она сеет недоверие и ненависть?»

 

И император, священную особу которого таким образом уязвила свобода, благодарит дорогого сэра Фрэнсиса за то, что он без колебаний, честно, бескорыстно и энергично выступил против подобных заблуждений.

Нисколько не входя в политические детали его нынешних горестей, мы не понимаем, почему его величество Наполеон III рассчитывает на то, что он постоянно будет в радужном и веселом настроении? Разве жизненный путь семьи, мнимым членом которой он является, был таким радостным и солнечным, что, когда он добивался трона Франции, когда рисковал во время своих миниатюрных вторжений своей жизнью, свободой и теми деньгами, которые ему удавалось занять, он мог предполагать, что гонится за розовым венком сибаритских наслаждений, за расположением людей, за личными удовольствиями, за благословениями Джона Буля и за расположением Европы, для получения которого нужны вымогательства! Разве он никогда не слышал замечания «божественного Вильяма»:

 

«Да, не легка ты, доля венценосца!» {Шекспир. «Король Генрих IV», часть II, акт III, сцена первая}

 

Разве он не считал, что из всех людей именно он призван судьбой и долгом к тому, чтобы страдать мигренью в Тюильри ради блага всей нации? Зачем же он бросается на широкую грудь уважаемого сэра Ф. Хеда и плачет от того, что корона, которой он так страстно домогался, жмет его чело? И если он считает нужным писать в «Times», то почему он этого не делает сам, вместо того чтобы за него писал захудалый баронет? Ведь он неоднократно грубо пренебрегал этикетом. Разве он не мог бы так же поступить и теперь?

Жалкие плутни, если можно употребить такое непочтительное выражение по адресу высокопоставленных лиц, были излюбленным приемом дяди, а племянник, по-видимому, довольно успешно копирует его. Основатель династии имел обыкновение пространно разглагольствовать, обильно заливаясь слезами и почти впадая в сентиментальность, о своих страданиях, мучениях, испытаниях, об опасностях, которым он подвергался, и в особенности о плохом обращении с ним «коварного Альбиона». Но мы полагаем, что ему ни разу не удалось поместить в лондонском «Times» письмо, адресованное англичанину. Наполеон I добивался того, что над ним от души смеялись в Англии и его столь же искренне жалели во Франции, но зато иногда и ему удавалось заставить плакать своих хихикающих соседей. Но если бы Наполеон I занимался только лишь писанием писем к современным ему сэрам Фрэнсисам Хедам и никогда не делал ничего лучшего, то его бы, вероятно, освободили от мучительных обязанностей в Тюильри гораздо раньше, чем это случилось на самом деле, когда он отправился в спокойную обитель Св. Елены.

Написано К. Марксом около 8 марта 1859г

Печатается по тексту газеты

Напечатано в газете «New-York Daily Tribune» №5594, 26 марта 1859г в качестве передовой

Перевод с английского