К. МАРКС

* РАССЛЕДОВАНИЕ О ПЫТКАХ В ИНДИИ

Наш лондонский корреспондент, письмо которого о восстании в Индии мы напечатали вчера [225], весьма правильно указал на ряд явлений в прошлом, подготовивших почву для этого бурного взрыва. Сегодня мы предполагаем посвятить некоторое время тому, чтобы несколько развить соображения по этому поводу и показать, что британские правители Индии отнюдь не являются столь мягкими и безупречными благодетелями индийского народа, какими они хотели бы казаться в глазах всего мира. С этой целью мы обратимся к официальным Синим книгам по вопросу о пытках в Ост-Индии, представленным палате общин во время сессий 1856 и 1857 годов [226]. Как мы увидим, данные этих книг таковы, что опровергнуть их невозможно.

Прежде всего мы имеем доклад комиссии по расследованию о пытках в Мадрасе [227], которая заявляет, что она «убеждена в повсеместном применении пытки в целях сбора налогов». Комиссия сомневается, чтобы

«по уголовным обвинениям ежегодно подвергалось истязаниям хотя бы приблизительно столько лиц, сколько их подвергается по обвинению в неплатеже налогов».

Она подчеркивает, что существует

«одно обстоятельство, которое произвело на нее даже более тяжелое впечатление, чем убеждение в том, что пытка существует, — это трудность для потерпевшей стороны получить удовлетворение».

Причины этой трудности, по мнению членов комиссии, следующие: 1) расстояния, которые приходится преодолевать желающим лично принести жалобу коллектору [228], ибо эти расстояния влекут за собой денежные расходы и потерю времени на посещение его канцелярии; 2) опасение, что письменное прошение «будет возвращено с обычной надписью, отсылающей жалобщика к тахсилдару», чиновнику, ведающему в округе полицией и сбором налогов, то есть к тому самому человеку, который лично или же через подчиненных ему низших полицейских чинов причинил обиду жалобщику; 3) трудность привлечения к суду и слишком мягкие меры наказания, предусмотренные законом для правительственных чиновников, даже если их формально обвинили и уличили в подобных злоупотреблениях. Выяснилось, что если такого рода обвинение доказано перед судьей, он может приговорить виновного только к штрафу в сумме пятидесяти рупий или к месячному тюремному заключению. Правда, он может еще передать обвиняемого в руки «уголовного судьи, который накладывает на него наказание или представляет его дело на разбирательство окружного суда».

В отчете добавляется, что

«это, по-видимому, длительная процедура, и применима она только к очной категории проступков, а именно, к злоупотреблению властью, в котором обвиняется полиция, в упомянутом же случае эта процедура не даст никаких результатов».

Полицейского, или налогового чиновника, — а это одно и то же лицо, ибо налоги собираются полицией, — в случае, если он обвиняется в вымогательстве денег, судит сначала помощник коллектора; после этого обвиняемый может подать апелляцию коллектору, а затем в департамент налогов. Этот департамент может направить обвиняемого либо в правительственный, либо в гражданский суд.

«При таком состоянии правосудия ни один бедный райят не может бороться против какого бы то ни было богатого налогового чиновника, и нам не известно ни одного случая, чтобы кто-либо из крестьян подал жалобу на основании этих двух предписаний (1822 и 1828 годов)».

К тому же это обвинение в вымогательстве денег применяется только в случае, если полицейский чиновник присваивает государственные суммы или принуждает райята [229] уплатить добавочный налог, который чиновник кладет в свой собственный карман. Отсюда видно, что закон не предусматривает никаких наказаний за применение насилия при сборе государственных налогов.

Отчет, из которого извлечены эти выдержки, относится только к Мадрасскому президентству, однако сам лорд Далхузи в сентябре 1855 г. писал директорам {Имеется в виду Совет директоров Ост-Индской компании. Ред.}, что

«он давно уже перестал сомневаться в том, что пытка в той или иной форме применяется низшими чиновниками во всех британских провинциях».

Таким образом, повсеместное применение пыток, как неотъемлемой части финансового устройства Британской Индии, признается официально, но признание это делается в такой форме, чтобы выгородить само британское правительство. В самом деле, мадрасская комиссия приходит к заключению, что в применении пыток виновны исключительно низшие чиновники-индийцы, между тем как европейские правительственные чиновники будто бы всегда, хотя и безуспешно, делали все от них зависящее, чтобы не допустить этого. В ответ на это утверждение Мадрасская туземная ассоциация в январе 1856 г. представила в парламент петицию со следующими жалобами и отношении расследования вопроса о пытках: 1) что расследование почти вовсе не велось, так как комиссия заседала только к городе Мадрасе, и притом в течение лишь трех месяцев, в то время как желавшие подать жалобу туземцы, за очень редким исключением, лишены были возможности покинуть свои дома; 2) что члены комиссии не пытались доискаться до источника зла; если бы они это сделали, то нашли бы, что зло заключается в самой системе сбора налогов; 3) что обвиняемых туземных чиновников не допрашивали о том, в какой мере их начальство было осведомлено о применении пыток.

«Виновны в этом насилии», — пишут податели петиции, — «не те, кто его фактически совершает, а дающие им распоряжения должностные лица, их непосредственные начальники, которые ответственны за определенную сумму сбора перед своими европейскими начальниками, в свою очередь отвечающими по той же статье перед высшей правительственной властью».

Действительно, достаточно нескольких выдержек из свидетельских показаний, на которых, по заявлению комиссии, основывается мадрасский отчет, чтобы опровергнуть его утверждение, будто «англичане ни в чем не виноваты». Так, г-н У. Д. Колхофф, купец, заявляет:

«Практикуемые способы пытки отличаются разнообразием в зависимости от фантазии тахсилдара или его подчиненных, однако я затрудняюсь сказать, давали ли высшие власти какое-либо удовлетворение потерпевшим, ибо все жалобы обычно направляются ими к тахсилдарам для расследования и донесения».

Среди жалоб туземцев мы находим следующую:

«В прошлом году мы не могли внести обычную плату, так как у нас был плохой урожай писанума (основной урожай риса, или рис на корню) вследствие недостатка дождей. Когда была сделана джамабанди {— раскладка налога. Ред.}, мы попросили снизить налог ввиду наших потерь, согласно условиям соглашения, заключенного нами в 1837 г., когда нашим коллектором был г-н Иден. Так как снижение не было предоставлено, мы отказались принять наши патта {— окладные листы. Ред.}. Тогда тахсилдар с большой жестокостью стал заставлять нас платить; продолжалось это с июня до августа. Меня и еще других отдали в распоряжение людей, которые выставляли нас на солнце. Там нас заставляли нагибаться, на спину нам клали камни и держали нас в раскаленном песке. Лишь после восьми часов нас отпускали на наши рисовые поля. Такое жестокое обращение продолжалось три месяца, в течение которых мы иногда ходили подавать свои прошения коллектору, но он отказывался их принимать. Мы собрали эти прошения и обратились с ними в выездную сессию суда, которая передала их коллектору. Так мы и не добились правосудия. В сентябре нам вручили официальное предупреждение, а двадцать пять дней спустя наше имущество было описано и затем продано. Помимо фактов, на которые я сослался, дурному обращению были подвергнуты также и наши женщины; им накладывали на грудь тиски».

Туземец-христианин в ответ на заданный ему членами комиссии вопрос заявил:

«Когда через деревню проходит европейский или туземный полк, всех райятов заставляют приносить продовольствие и прочее бесплатно, а если кто-нибудь из них просит плату за продукты, его подвергают жестоким пыткам».

Затем следует случай с брахманом, который вместе со своими односельчанами и жителями соседних деревень получил от тахсилдара приказание доставить бесплатно доски, древесный уголь, дрова и прочее для того, чтобы тахсилдар мог продолжать постройку моста через Колерун; когда брахман отказался, двенадцать человек схватили его и подвергли разного рода истязаниям. Он прибавляет:

«Я представил жалобу помощнику коллектора г-ну У. Каделлу, но он не произвел никакого расследования и разорвал мою жалобу. Так как он хочет дешево закончить постройку Колерунского моста за счет бедняков и быть на хорошем счету у правительства, то какое бы увечье ни причинил тахсилдар, помощник коллектора не обращает на это никакого внимания».

В каком свете этот незаконный образ действий, доходивший до последней степени вымогательства и насилия, рассматривался высшими властями, всего лучше показывает дело г-на Бриртона, комиссара, стоявшего во главе Лудхианского округа в Пенджабе в 1855 году. Согласно докладу верховного комиссара Пенджаба, было доказано, что

«в ряде случаев, с ведома или по личному распоряжению заместителя верховного комиссара, г-на Бриртона, дома богатых граждан без всякой на то причины были подвергнуты обыску; что конфискованное при этом имущество было задержано в течение продолжительного времени; что многие лица были брошены в тюрьму и оставались там неделями без предъявления им какого-либо обвинения и что закон о мерах предосторожности против подозрительных лиц применялся огульно и одинаково сурово ко всем; что заместитель верховного комиссара ездил из округа в округ в сопровождении нескольких полицейских чиновников и доносчиков, услугами которых он пользовался всюду, где бывал, и что эти люди были главными виновниками всех бед».

В своем докладе об этом деле лорд Далхузи говорит:

«Мы имеем неопровержимые доказательства, — которых, впрочем, не оспаривает и сам г-н Бриртон, — что чиновник этот действительно был виновен по каждому пункту в том мрачном перечне неправильных и незаконных действий, который предъявил ему верховный комиссар, действий, покрывших позором часть представителей британской администрации и подвергших значительное количество британских подданных большим несправедливостям, произвольному лишению свободы и жестоким пыткам».

Лорд Далхузи предлагает «в назидание другим серьезно наказать г-на Бриртона» и поэтому считает, что

«г-ну Бриртону нельзя пока доверить пост заместителя верховного комиссара, а следует перевести с этой должности на должность первого помощника».

Эти выдержки из Синих книг можно закончить петицией жителей талуки {— области. Ред.} в Канаре на Малабарском берегу, которые, заявив, что они тщетно представляли различные петиции правительству, следующим образом сравнивают свое прежнее и нынешнее положение:

«Под управлением «рани» {— правительницы. Ред.}, Бахадура и Типпу, обрабатывая орошаемые и неорошаемые земли, холмистые, низменные и лесные пространства, мы уплачивали установленный для нас легкий налог и потому наслаждались спокойствием и счастьем. Чиновники сиркара {— правительства. Ред.} накладывалина нас тогда добавочный налог, но мы никогда не платили его. При сборе налога нас не подвергали лишениям, притеснениям или плохому обращению. Но после того как эта страна была передана почтенной Компании {— Ост-Индской компании. Ред.}, последняястала придумывать всевозможные способы, чтобы выжать из нас деньги. С этой зловредной целью Компания изобрела правила, издала предписания и прислала своих коллекторов и гражданских судей, чтобы привести эти правила и. предписания в исполнение. Однако тогдашние коллекторы и подчиненные им должностные лица из туземцев некоторое время еще оказывали нашим жалобам должное внимание и действовали в согласии с нашими желаниями. Напротив, нынешние коллекторы и подчиненные им должностные лица, желая любым способом получить повышение по службе, пренебрегают заботой о благосостоянии народа и вообще его интересами, остаются глухи к нашим жалобам и подвергают нас всякого рода притеснениям».

Мы дали здесь всего лишь краткий, написанный в мягких тонах очерк из действительной истории британского владычества в Индии. Принимая во внимание подобные факты, беспристрастные и, вдумчивые люди могут, пожалуй, спросить, не прав ли народ, пытающийся изгнать чужеземных завоевателей, которые позволяют себе такие злоупотребления по отношению к своим подданным. И если англичане могли проделывать подобные вещи хладнокровно, то удивительно ли что восставшие индийцы в яростном возбуждении восстания и борьбы совершают приписываемые им преступления и жестокости?

Написано К. Марксом 28 августа 1857 г.

Напечатано в газете «New-York Daily Tribune»
№ 5120, 17 сентября 1857 г. в качестве передовой

Печатается по тексту газеты

Перевод с английского

К. МАРКС

* ВОССТАНИЕ В ИНДИИ

Почта, прибывшая с пароходом «Балтика», ничего не сообщает о каких-либо новых событиях в Индии, но зато содержит множество в высшей степени интересных подробностей, которые мы предлагаем здесь в сжатом виде вниманию наших читателей. Необходимо отметить прежде всего, что и 15 июля англичане все еще не проникли в Дели. Вместе с тем в их лагере появилась холера, начались проливные тропические дожди, и снятие осады и отход осаждающих войск были, по-видимому, лишь вопросом времени. Английская пресса пытается убедить нас в том, что эпидемия, унесшая генерала сэра Г. Барнарда, пощадила его солдат, которые и питались хуже и работали больше. Ввиду этого мы можем составить себе некоторое представление об опустошениях, произведенных этой страшной болезнью в рядах осаждающей армии не на основании официальных данных, предназначенных для сведения публики, а только путем выводов из открыто признанных фактов. Один офицер, находящийся в лагере у Дели, в письме от 14 июля пишет:

«Мы ничего не предпринимаем для взятия Дели, а только обороняемся против вылазок неприятеля. У нас имеются части пяти европейских полков, но для мало-мальски серьезного наступления мы располагаем только 2000 европейцев, так как от каждого полка были оставлены крупные отряды для защиты Джалландара, Лудхианы, Сабату, Дагшая, Касаули, Амбалы, Мирута и Пхиллаура. Фактически к нам присоединились лишь небольшие отряды от каждого полка. Неприятель значительно превосходит нас в отношении артиллерии».

Итак, это доказывает, что войска, прибывшие из Пенджаба, нашли, что важная северная коммуникационная линия от Джалландара до Мирута охвачена восстанием, и ввиду этого им пришлось уменьшить свои ряды, оставляя отряды в наиболее важных пунктах. Этим можно объяснить, почему прибывшие из Пенджаба войска малочисленное, чем этого ожидали, но этим нельзя объяснить сокращение численности солдат-европейцев до 2000 человек. Бомбейский корреспондент лондонской газеты «Times» в своем письме от 30 июля пытается иначе истолковать пассивность осаждающих. Он пишет:

«Подкрепления действительно прибыли к нам в лагерь: одна часть подразделений 8-го (королевского) полка, одна часть подразделений 61-го полка, рота пешей артиллерии и два орудия батареи туземной артиллерии, 14-й полк иррегулярной кавалерии (эскортирующий большой обоз с боевыми припасами), 2-й полк пенджабской кавалерии, 1-й полк пенджабской пехоты и 4-й полк сикхской пехоты; но туземные части присоединившихся таким образом к осаждающим войск не вполне и не в одинаковой мере надежны, хотя они и распределены по бригадам совместно с европейцами. В кавалерийских полках пенджабских войск имеется много мусульман и индусов высших каст из собственно Индостана и Рохилканда, между тем как бенгальская иррегулярная кавалерия состоит главным образом из этих элементов. Эти люди в своей массе крайне нелояльны, и наличие их в каком бы то ни было количестве в составе подкреплений неизбежно сопряжено с осложнениями, что и подтвердилось на деле. Во 2-м пенджабском кавалерийском полку было признано необходимым разоружить человек 70 индостанцев и повесить троих, в том числе одного старшего туземного офицера. Из 9-го полка иррегулярной кавалерии, который некоторое времся был в составе подкреплений, дезертировало несколько кавалеристов, а 4-й иррегулярный полк, как мне кажется, убил своего адъютанта во время несепия службы разъездов».

Здесь открывается другой секрет. Лагерь у Дели имеет, по-видимому, некоторое сходство с лагерем Аграманта [230], и англичанам приходится бороться не только с неприятелем, который находится перед ними, но также с союзником в своих собственных рядах. Все же и это недостаточно объясняет, почему при наступательных действиях англичане могут располагать только 2000 европейцев. Третий автор, бомбейский корреспондент «Daily News», приводит точный перечень войск, собранных под командой генерала Рида, преемника Барнарда, — перечень, который, по-видимому, заслуживает доверия, ибо автор перечисляет в отдельности различные элементы, из которых состоят эти войска. Согласно его сообщению, в лагерь у Дели прибыло из Пенджаба с 23 июня по 3 июля около 1200 европейцев, 1600 сикхов, иррегулярная кавалерия и пр., то есть всего около 3000 человек во главе с бригадным генералом Чемберленом. С другой стороны, численность всех войск, находящихся теперь под командой генерала Рида, он определяет в 7000 человек, включая артиллерию и осадный парк, так что армия у Дели, до прибытия подкреплений из Пенджаба, не могла насчитывать более 4000 человек. Лондонская газета «Times» утверждала в номере от 13 августа, что сэр Г. Барнард собрал армию из 7000 англичан и 5000 туземцев. Хотя это было чрезмерным преувеличением, тем не менее есть все основания полагать, что европейцев в его армии к тому времени насчитывалось около 4000 человек при несколько меньшем числе туземцев. Таким образом, войска, находившиеся раньше под командой генерала Барнарда, были такой же численности, что и войска, собранные теперь под командой генерала Рида. Из этого следует, что подкрепления из Пенджаба только восполнили потери, почти наполовину сократившие силы осаждающих, этот огромный урон, причиненный отчасти беспрестанными вылазками повстанцев, отчасти опустошительными последствиями холеры. Таким образом, становится понятным, почему англичане для «мало-мальски серьезного наступления» могут выставить только 2000 солдат-европейцев.

Так обстоит вопрос с численностью британских войск у Дели. Теперь обратимся к их действиям. Что они были не особенно блестящи, можно вполне заключить из того простого факта, что с 8 июня, когда генерал Барнард оповестил о взятии высоты, находящейся напротив Дели, ставка главного командования не выпустила ни одной сводки. За одним-единственным исключением, эти действия состоят в том, что осаждающие отражали вылазки, которые предпринимали осажденные. Осаждающие подвергались нападениям то с фронта, то с флангов, но больше всего с тыла на правом фланге. Вылазки имели место 27 и 30 июня, 3, 4, 9 и 14 июля. 27 июня бой ограничивался стычками аванпостов, длившимися несколько часов, но к полудню они были прерваны сильным ливнем, первым за это время года. 30 июня сильный отряд повстанцев показался среди заграждений справа от осаждающих и стал нападать на их пикеты и заставы. 3 июля рано утром осажденные произвели ложную атаку в тылу правого фланга позиции англичан, затем продвинулись на несколько миль в тыл на этом фланге по Карнальской дороге вплоть до Алипура с целью перехватить обоз с припасами и казной, который под конвоем направлялся в лагерь. На своем пути они натолкнулись на аванпост 2-го пенджабского иррегулярного кавалерийского полка, который немедленно отступил. Когда 4-го повстанцы возвращались в город, на них напал отряд из 1000 человек пехоты и двух эскадронов кавалерии, посланных из английского лагеря с целью перехватить их. Однако повстанцам удалось отступить с малыми потерями или даже вовсе без потерь и спасти все свои пушки. 8 июля из британского лагеря был выслан отряд с тем, чтобы разрушить мост через канал у деревни Басси, приблизительно в шести милях от Дели; во время прежних вылазок этот мост давал повстанцам возможность совершать нападения на глубокий тыл англичан и на их коммуникации с Карналом и Мирутом. Мост был разрушен. 9 июля повстанцы снова сделали вылазку и значительными силами атаковали тыл правого фланга позиции англичан. В официальном сообщении, в тот же день посланном по телеграфу в Лахор, потери нападающих определены приблизительно в одну тысячу убитых, но это сообщение, по-видимому, сильно преувеличено, ибо в одном письме из лагеря от 13 июля мы читаем:

«Наши люди похоронили и сожгли двести пятьдесят вражеских трупов, и, кроме того, большое число убитых противнику удалось унести в город».

В том же самом письме, напечатанном в «Daily News», отнюдь не утверждается, что англичане принудили сипаев отступить, а напротив, говорится, что «сипаи отбросили назад все наши отряды, производившие работы, а затем отступили». Потери осаждающих были значительны, достигая двухсот двенадцати убитых и раненых. 14 июля, в результате новой вылазки, опять произошло ожесточенное сражение, подробности которого еще не дошли до нас.

Между тем осажденные получили сильные подкрепления. 1 июля повстанцам Рохилканда из Барейли, Мурадабада и Шахджаханпура, в составе четырех полков пехоты, одного полка иррегулярной кавалерии и одной батареи артиллерии, удалось успешно соединиться со своими товарищами в Дели.

«Предполагалось», — пишет бомбейский корреспондент лондонской газеты «Times», — «что они не смогут переправиться через Ганг, однако ожидаемый разлив реки не произошел, они перешли ее у Гархмукхтесара, пересекли Доаб и достигли Дели. В течение двух дней нашим войскам пришлось с горечью наблюдать, как длинная вереница людей, пушек, лошадей и разнообразного вьючного скота (так как у повстанцев была казна, примерно около 50000 ф. ст.) потоком стремилась по понтонному мосту в город, причем невозможно было ни помешать им, ни в какой-то степени потревожить их».

Этот успешный поход повстанцев через всю территорию Рохилканда доказывает, что вся область к востоку от Джамны вплоть до гор Рохилканда закрыта для английских войск, в то время как беспрепятственный поход повстанцев от Нимача до Агры доказывает, если связать это с восстаниями в Индуре и Мхау, что то же самое относится ко всей области к юго-западу от Джамны до самых гор Виндхья. Единственной успешной — и в сущности единственной — операцией англичан в отношении Дели является усмирение в области к северу и северо-западу от Дели при помощи пенджабских частей сикхов генерала Ван-Кортландта. По всему округу между Лудхианой и Сирсой ему приходилось сталкиваться главным образом с разбойничьими племенами, населяющими деревни, разбросанные на большом расстоянии друг от друга в дикой песчаной пустыне. По имеющимся сведениям, 11 июля он покинул Сирсу и направился в Фатихабад, чтобы оттуда двинуться на Хиссар и, таким образом, закрепить за англичанами местность в тылу осаждающей армии.

Помимо Дели, центрами борьбы между туземцами и англичанами стали еще три пункта в Северо-Западных провинциях — Агра, Канпур и Лакнау. Операция при Агре характерна тем, что здесь повстанцы впервые предприняли планомерную экспедицию на расстоянии около 300 миль с целью произвести атаку на отдаленный военный пункт англичан. Согласно сообщению «Mofussilite» [231], газеты, издаваемой в Агре, синайские полки из Насирабада и Нимача численностью около 10000 человек (около 7000 пехоты, 1500 кавалерии и 8 орудий) в конце июня подошли к Агре, в начале июля расположились лагерем на равнине позади деревни Сассия, милях в 20 от Агры, а 4 июля стали как будто готовиться к нападению на город. При этом известии европейцы, находившиеся в военном гарнизоне под Агрой, укрылись в форте. Начальник гарнизона Агры сначала отправил в качестве авангарда против неприятеля котахский контингент конницы, пехоты и артиллерии; однако, прибыв к месту своего назначения, солдаты все как один перебежали на сторону повстанцев. 5 июля гарнизон Агры в составе 3-го бенгальского полка европейцев, одной батареи артиллерии и отряда европейцев-волонтеров выступил с целью атаковать повстанцев и, как сообщают, отбросил их из деревни на равнину позади нее, но был, очевидно, в свою очередь оттеснен назад и, потеряв из 500 человек 49 человек убитыми и 92 ранеными, вынужден был отступить под натиском угрожающей ему неприятельской кавалерии с такой поспешностью, что «по нему не успели даже произвести ни одного выстрела», как пишет «Mofussilite». Другими словами, англичане попросту обратились в бегство и заперлись в своем форте, между тем как сипаи, подойдя к Агре, разрушили почти все строения военного гарнизона. На следующий день, 6 июля, они отправились в Бхаратпур, расположенный на пути к Дели. Серьезное значение этой операции заключается в том, что повстанцы прорвали коммуникационную линию англичан между Агрой и Дели и, возможно, появятся перед древним городом Моголов.

В Канпуре, как стало известно из последней почты, отряд приблизительно из 200 европейцев под командой генерала Уилера, имея при себе жен и детей личного состава 32-го пехотного полка, был заперт в одном из укреплений и окружен во много раз превосходящими силами повстанцев, которых возглавлял Нана Сахиб из Битхура. Форт подвергался нескольким штурмам 17 июня и с 24 по 28 июня, причем во время последнего штурма у генерала Уилера была прострелена нога, и он умер от ран. 28 июня Нана Сахиб предложил англичанам сдаться с обязательством разрешить им спуститься на лодках вниз по Гангу в Аллахабад. Эти условия были приняты, но едва англичане достигли середины реки, как с правого берега Ганга по ним был открыт огонь из пушек. Те из находившихся в лодках, которые попытались спастись, перебравшись на противоположный берег, были захвачены и изрублены отрядом кавалерии. Женщины и дети были взяты в плен. Так как из Канпура в Аллахабад неоднократно отправлялись посланцы с настойчивыми просьбами о помощи, то 1 июля в Канпур был отправлен отряд мадрасских фузилеров и сикхов под командой майора Рено. В четырех милях от Фатихпура к этому отряду присоединился на рассвете 13 июля бригадный генерал Хавлок, который, имея под своей командой около 1300 европейцев 84-го и 64-го полков, 13-й иррегулярный кавалерийский полк и остатки иррегулярных войск из Ауда, 3 июля достиг Аллахабада со стороны Бенареса и форсированным маршем последовал за майором Рено. В самый день своего соединения с Рено он был вынужден принять сражение под Фатихпуром, куда Нана Сахиб привел свои туземные войска. После упорного боя генералу Хавлоку удалось ударом во фланг противника вытеснить его из Фатихпура в направлении на Канпур, где Хавлоку снова пришлось столкнуться с ним дважды, 15 и 16 июля. В последний из указанных дней Канпур был снова взят англичанами, Нана Сахиб отступил к Битхуру, расположенному на Ганге в двенадцати милях от Канпура и, как говорят, сильно укрепленному. Перед тем, как начать свой поход к Фатихпуру, Нана Сахиб перебил всех пленных английских женщин и детей. Взятие обратно Канпура имело для англичан громадное значение, так как обеспечивало им линию коммуникации по Гангу.

В Лакнау, столице Ауда, войска британского гарнизона попали почти в такое же бедственное положение, какое оказалось роковым для их товарищей в Канпуре; гарнизон был заперт в форте, окружен значительно превосходящими силами противника, испытывал недостаток продовольствия и потерял своего командира. Этот последний, сэр Г. Лоренс, умер 4 июля от столбняка в результате ранения в ногу, полученного 2 июля во время вылазки. 18 и 19 июля Лакнау все еще держался. Его единственная надежда на избавление заключалась в том, что генерал Хавлок со своим отрядом продвинется вперед от Канпура. Весь вопрос в том, отважился ли он на это, имея у себя в тылу Нана Сахиба. Но всякая отсрочка должна стать для Лакнау роковой, так как период дождей вскоре сделает военные действия в открытом поле невозможными.

Анализ всех этих событий приводит нас к заключению, что в северо-западных провинциях Бенгалии британские войска постепенно оказывались на положении мелких постов, разбросанных подобно отдельным скалам среди моря революции. В Нижней Бенгалии имели место лишь отдельные случаи неповиновения в Мирзапуре, Динапуре и Патне, не считая безуспешной попытки брахманов, бродивших в окрестностях Бенареса, захватить этот священный город. В Пенджабе бунтарский дух сдерживается силой, поскольку были подавлены восстания в Сиалкоте и в Джеламе и удалось пресечь брожение в Пешаваре. Уже были попытки восстания в Гуджарате, в Пандхарпуре, в Сатаре, в Нагпуре и Саугоре, находящемся на территории Нагпура, в Хайдарабаде на территории низама и, наконец, в такой южной точке, как Майсур, так что спокойствие в Бомбейском и Мадрасском президентствах отнюдь нельзя считать вполне обеспеченным.

Написано К. Марксом 1 сентября 1857 г.

Напечатано в газете «New-York Daily Tribune»
№ 5118, 15 сентября 1857 г. в качестве передовой

Печатается по тексту газеты

Перевод с английского