КНИГА ПЕРВАЯ. ПРОЦЕСС ПРОИЗВОДСТВА КАПИТАЛА
ОТДЕЛ ПЕРВЫЙ. ТОВАР И ДЕНЬГИ
ГЛАВА ПЕРВАЯ. ТОВАР
3. ФОРМА СТОИМОСТИ, ИЛИ МЕНОВАЯ СТОИМОСТЬ
Товары являются на свет в форме потребительных стоимостей,
или товарных тел, каковы железо, холст, пшеница и т.д. Это их доморощенная
натуральная форма. Но товарами оби становятся
лишь в силу своего двойственного характера, лишь в силу того, что они
одновременно и предметы потребления и носители стоимости. Следовательно, они
являются товарами, или имеют товарную форму, лишь постольку, поскольку они
обладают этой двойной формой ‑ натуральной формой и формой стоимости.
Стоимость [Wertgegenständlichkeit] товаров тем отличается от вдовицы Куикли, что не знаешь, как за нее взяться. В прямую
противоположность чувственно грубой предметности товарных тел, в стоимость [Wertgegenständlichkeit] не входит ни одного атома вещества природы.
Вы можете ощупывать и разглядывать каждый отдельный товар, делать с ним что вам
угодно, он как стоимость [Wertding] остается неуловимым. Но если мы припомним, что товары
обладают стоимостью [Wertgegenständlichkeit] лишь постольку, поскольку они суть выражения одного и
того же общественного единства ‑ человеческого труда, что их стоимость [Wertgegenständlichkeit] имеет поэтому чисто общественный
характер, то для нас станет само собой понятным, что и проявляться она может
лишь в общественном отношении одного товара к другому. В самом деле мы исходим
из меновой стоимости, или менового отношения товаров, чтобы напасть на след
скрывающейся в них стоимости.
Мы должны возвратиться теперь к этой форме проявления
стоимости.
Каждый знает ‑ если он даже ничего более не знает, ‑
что товары обладают общей им всем формой стоимости, резко контрастирующей с
пестрыми натуральными формами их потребительных стоимостей, а именно: обладают
денежной формой стоимости. Нам предстоит здесь совершить то, чего буржуазная
политическая экономия даже и не пыталась сделать, ‑ именно показать
происхождение этой денежной формы, т.е. проследить развитие выражения
стоимости, заключающегося в стоимостном отношении товаров, от простейшего, едва
заметного образа и вплоть до ослепительной денежной формы. Вместе с тем
исчезнет и загадочность денег.
Простейшее стоимостное отношение есть, очевидно,
стоимостное отношение товара к какому-нибудь одному товару другого рода ‑
все равно какого именно. Стоимостное отношение двух товаров дает, таким образом,
наиболее простое выражение стоимости данного товара.
А. ПРОСТАЯ, ЕДИНИЧНАЯ, ИЛИ СЛУЧАЙНАЯ, ФОРМА СТОИМОСТИ
х товара А = у товара В, или: х
товара А сюит у товара В. (20 аршин холста = 1
сюртуку, или: 20 аршин холста стоят одного сюртука.)
1) Два полюса выражения
стоимости: относительная форма стоимости и эквивалентная форма
Тайна всякой формы стоимости заключена в этой простой форме
стоимости. Ее анализ и представляет поэтому главную трудность.
Два разнородных товара А и В, в нашем примере
холст и сюртук, играют здесь, очевидно, две различные роли. Холст выражает свою
стоимость в сюртуке, сюртук служит материалом для этого выражения стоимости.
Первый товар играет активную, второй пассивную роль. Стоимость первого товара
представлена как относительная стоимость, или он находится в относительной
форме стоимости. Второй товар функционирует как эквивалент, или находится в
эквивалентной форме.
Относительная форма стоимости и эквивалентная форма ‑
это соотносительные, взаимно друг друга обусловливающие, нераздельные моменты,
но в то же время друг друга исключающие или противоположные крайности, т.е.
полюсы одного и того же выражения стоимости; они всегда распределяются между
различными товарами, которые выражением стоимости ставятся в отношение друг к другу.
Я не могу, например, выразить стоимость холста в холсте. 20 аршин холста = 20
аршинам холста не есть выражение стоимости. Это уравнение скорее говорит
наоборот: 20 аршин холста есть не что иное, как 20 аршин холста, т.е.
определенное количество предмета потребления ‑ холста. Следовательно,
стоимость холста может быть выражена лишь относительно, т.е. в другом товаре.
Относительная форма стоимости холста предполагает поэтому, что какой-нибудь
иной товар противостоит ему в эквивалентной форме. С другой стороны, этот иной
товар, фигурирующий в качестве эквивалента, не может в то же время находиться в
относительной форме стоимости. Не он выражает свою стоимость. Он доставляет
лишь материал для выражения стоимости другого товара.
Правда, выражение 20 аршин холста = 1 сюртуку, или 20 аршин
холста стоят 1 сюртука, включает в себя и обратное отношение: 1 сюртук = 20
аршинам холста, или 1 сюртук стоит 20 аршин холста. Но мне приходится, таким
образом, перевернуть уравнение для того, чтобы дать относительное выражение
стоимости сюртука, и, раз я это делаю, холст вместо сюртука становится
эквивалентом. Следовательно, один и тот же товар в одном и том же выражении
стоимости не может принимать одновременно обе формы. Более того: последние
полярно исключают друг друга.
Находится ли данный товар в относительной форме стоимости
или в противоположной ей эквивалентной форме ‑ это зависит исключительно
от его места в данном выражении стоимости, т.е. от того, является ли он
товаром, стоимость которого выражается, или же товаром, в котором выражается
стоимость.
2) Относительная форма
стоимости
а) Содержание относительной формы стоимости
Чтобы выяснить, каким образом простое выражение стоимости
одного товара содержится в стоимостном отношении двух товаров, необходимо
прежде всего рассмотреть это последнее независимо от его количественной
стороны. Обыкновенно же поступают как раз наоборот и видят в стоимостном
отношении только пропорцию, в которой приравниваются друг другу определенные
количества двух различных сортов товара. При этом, забывают, что различные вещи
становятся количественно сравнимыми лишь после того, как они сведены к одному и
тому же единству. Только как выражения одного и того же единства они являются
одноименными, а следовательно, соизмеримыми величинами {Те немногие экономисты, которые, как,
например, С. Бейли, занимались анализом формы стоимости, не могли прийти ни к
какому результату, с одной стороны, потому, что они смешивают форму стоимости и
самую стоимость, с другой стороны, потому, что, находясь под влиянием грубого
практичного буржуа, они с самого начала обращают внимание исключительно на
количественную определенность менового отношения. «Власть над количеством...
конституирует стоимость» («Money and its Vicissitudes».
Равняются ли 20 аршин холста одному сюртуку, или они = 20,
или — х сюртукам, другими словами ‑ стоит ли данное количество
холста многих или немногих сюртуков, во всяком случае самое существование такой
пропорции предполагает всегда, что холст и сюртуки как величины стоимости суть
выражения одного и того же единства, суть вещи, имеющие одну и ту же природу.
Холст = сюртуку ‑ это основа уравнения.
Но эти два качественно уравненных друг с другом товара
играют не одинаковую роль. Только стоимость холста находит себе выражение. И
притом каким образом? Путем его отношения к сюртуку как его «эквиваленту», как
к чему-то, на что холст может быть обменен. В этом отношении сюртук служит
формой существования стоимости, воплощением стоимости [Wertding], потому что только как стоимость он
тождествен с холстом. С другой стороны, здесь обнаруживается или получает
самостоятельное выражение стоимостное бытие самого холста, потому что лишь как
стоимость холст может относиться к сюртуку как к чему-то равноценному или
способному обмениваться на него. Так, например, масляная кислота и пропиловый
эфир муравьиной кислоты ‑ различные вещества. Однако оба они состоят из
одних и тех же химических субстанций ‑ углерода (С), водорода (Н) и
кислорода (О), и притом в одном и том же процентном отношении, а именно: С4Н8О2.
Если бы мы приравняли масляную кислоту к муравьино-пропиловому эфиру, то это
значило бы в данном уравнении, во-первых, что муравьино-пропиловый эфир есть
лишь форма существования С4Н8О2 и, во-вторых,
что масляная кислота также состоит из С4Н8О2.
Посредством приравнения муравьино-пропилового эфира к масляной кислоте была бы
выражена, таким образом, их химическая субстанция в отличие от их физической
формы.
Когда мы говорим: как стоимости, товары суть простые
сгустки человеческого труда, то наш анализ сводит товары к абстрактной
стоимости, но не дает им формы стоимости, отличной от их натуральной формы. Не
то в стоимостном отношении одного товара к другому. Стоимостный характер товара
обнаруживается здесь в его собственном отношении к другому товару.
Когда, например, сюртук, как стоимость [Wertding], приравнивается холсту, заключающийся в
первом труд приравнивается труду, заключающемуся во втором. Конечно, портняжный
труд, создающий сюртук, есть конкретный труд иного рода, чем труд ткача,
который делает холст. Но приравнение к ткачеству фактически сводит портняжество
к тому, что действительно одинаково в обоих видах труда, к общему им характеру
человеческого труда. Этим окольным путем утверждается далее, что и ткачество,
поскольку оно ткет стоимость, не отличается от портняжества, следовательно есть
абстрактно человеческий труд. Только выражение эквивалентности разнородных
товаров обнаруживает специфический характер труда, образующего стоимость, так
как разнородные виды труда, содержащиеся в разнородных товарах, оно
действительно сводит к тому, что в них есть общего, ‑ к человеческому
труду вообще. {Примечание к 2 изданию. Один
из первых экономистов, который после Уильяма Петти разглядел природу стоимости,
знаменитый Франклин, говорит: «Так как торговля есть вообще не что иное, как
обмен одного труда на другой труд, то стоимость всех вещей наиболее правильно
оценивать трудом» («The Works of В. Franhliп etc., edited by Sparks».
Недостаточно, однако, выразить специфический характер того
труда, из которого состоит стоимость холста. Человеческая рабочая сила в
текучем состоянии, или человеческий труд, образует стоимость, но сам труд не
есть стоимость. Стоимостью он становится в застывшем состоянии, в предметной
форме. Для того чтобы стоимость холста была выражена как сгусток человеческого
труда, она должна быть выражена как особая «предметность», которая вещно
отлична от самого холста и в то же время обща ему и другому товару. Эта задача
уже решена.
В стоимостном отношении холста к сюртуку сюртук фигурирует как
нечто качественно одинаковое с холстом, как вещь того же самого рода, потому
что он есть стоимость. Он играет здесь роль вещи, в которой проявляется
стоимость или которая в своей осязательной натуральной форме представляет
стоимость, Конечно, сюртук ‑ тело товара сюртук ‑ есть только
потребительная стоимость. Сюртук столь же мало выражает собой стоимость, как и
первый попавшийся кусок холста. Но это доказывает лишь, что в пределах своего
стоимостного отношения к холсту сюртук значит больше, чем вне его, ‑
подобно тому как многие люди в сюртуке с золотым шитьем значат больше, чем без
него.
В производстве сюртука в форме портняжного труда
действительно затрачена человеческая рабочая сила. Следовательно, в нем
накоплен человеческий труд. С этой стороны сюртук является «носителем
стоимости», хотя это его свойство и не просвечивает сквозь его ткань, как бы
тонка она ни была. И в своем стоимостном отношении к холсту он выступает лишь
этой своей стороной, т.е. как воплощенная стоимость, как стоимостная плоть. Несмотря
на то, что сюртук выступает застегнутым на все пуговицы, холст узнает в нем
родственную себе прекрасную душу стоимости. Но сюртук не может представлять
стоимости в глазах холста без того, чтобы для последнего стоимость не приняла
формы сюртука. Так индивидуум А не может относиться к индивидууму В как
к его величеству без того, чтобы для А величество как таковое не приняло
телесного вида В, ‑ потому-то присущие величеству черты лица,
волосы и многое другое меняются с каждой сменой властителя страны. Следовательно,
в том стоимостном отношении, в котором сюртук образует эквивалент холста, форма
сюртука играет роль формы стоимости. Стоимость товара холст выражается поэтому
в теле товара сюртук, стоимость одного товара ‑ в потребительной
стоимости другого. Как потребительная стоимость, холст есть вещь, чувственно
отличная от сюртука; как стоимость, он «сюртукоподобен», выглядит совершенно
так же, как сюртук. Таким образом холст получает форму стоимости, отличную от
его натуральной формы. Его стоимостное бытие проявляется в его подобии сюртуку,
как овечья натура христианина ‑ в уподоблении себя агнцу божию.
Мы видим, что все то, что раньше сказал нам анализ товарной
стоимости, рассказывает сам холст, раз он вступает в общение с другим товаром,
с сюртуком. Он только выражает свои мысли на единственно доступном ему языке,
на товарном языке. Чтобы высказать, что труд в своем абстрактном свойстве
человеческого труда образует его, холста, собственную стоимость, он говорит,
что сюртук, поскольку он равнозначен ему и, следовательно, есть стоимость,
состоит из того же самого труда, как и он, холст. Чтобы высказать, что
возвышенная предметность его стоимости [Wertgegenständlichkeit] отлична от его грубого льняного тела, он
говорит, что стоимость имеет вид сюртука и что поэтому сам он в качестве
стоимости [Wertding] как две капли воды похож на сюртук. Заметим мимоходом, что и
товарный язык, кроме еврейского, имеет немало других более или менее
выработанных наречий. Немецкое «Wertsein» [«стоимость, стоимостное бытие»] выражает, например,
менее отчетливо, чем романский глагол valere, valer, valoir [стоить], тот факт, что приравнивание
товара В к товару А есть выражение собственной стоимости товара A.
Итак, посредством стоимостного отношения натуральная форма
товара В становится формой стоимости товара А, или тело товара В
становится зеркалом стоимости товара A {В некоторых отношениях человек напоминает товар. Так как
он родится без зеркала в руках и не фихтеанским философом: «Я есмь я», то
человек сначала смотрится, как в зеркало, в другого человека. Лишь отнесясь к
человеку Павлу как к себе подобному, человек Петр начинает относиться « самому
себе как к человеку. Вместе с тем и Павел как таковой, во всей его павловской
телесности, становится для него формой проявления рода «человек»}. Товар А, относясь к товару В как к стоимостной
плоти, как к материализации человеческого труда, делает потребительную
стоимость В материалом для выражения своей собственной стоимости.
Стоимость товара А, выраженная таким образом в потребительной стоимости
товара В, обладает формой относиельной стоимости.
b) Количественная определенность относительной формы
стоимости
Каждый товар, стоимость которого должна быть выражена, представляет
собой известное количество данного предмета потребления, например 15 шеффелей
пшеницы,
Уравнение «20 аршин холста = 1 сюртуку, или 20 аршин холста
стоят 1 сюртука» предполагает, что в одном сюртуке содержится ровно столько же
субстанции стоимости, как и в 20 аршинах холста, что оба эти количества товаров
стоят равного труда, или равновеликого рабочего времени. Но рабочее время,
необходимое для производства 20 аршин холста или 1 сюртука, изменяется с каждым
изменением производительной силы труда в портняжестве или ткачестве. Мы
исследуем теперь более
подробно влияние такого изменения на относительное выражение величины
стоимости.
II. Пусть стоимость холста остается
постоянной, в то время как стоимость сюртука изменяется. Если при этом условии
рабочее время, необходимое для производства сюртука, удваивается, например
вследствие плохого настрига шерсти, то вместо 20 аршин холста = 1 сюртуку мы
получим 20 аршин холста = 1/2 сюртука. Напротив, если стоимость сюртука падает
наполовину, то 20 аршин холста = 2 сюртукам. При неизменной стоимости товара А
его относительная, выраженная в товаре В стоимость падает или
повышается в отношении, обратном изменению стоимости В.
Сравнивая различные случаи I и II, мы находим, что одно и то же изменение
величины относительной стоимости может вызываться совершенно противоположными
причинами. Так, вместо уравнения 20 аршин холста = 1 сюртуку может получиться
уравнение 20 аршин холста = 2 сюртукам или потому, что стоимость холста
удваивается, или потому, что стоимость сюртука падает наполовину; с другой
стороны, уравнение 20 аршин холста = 1/2 сюртука получается вместо того же
первоначального уравнения или потому, что стоимость холста падает наполовину,
или потому, что стоимость сюртука повышается вдвое.
III. Пусть количества труда, необходимые для
производства холста и сюртука, изменяются одновременно в одном и том же
направлении и в одной и той же пропорции. В этом случае, как бы ни изменялась
стоимость этих товаров, по-прежнему 20 аршин холста = 1 сюртуку. Изменение их
стоимости мы можем открыть лишь при сравнении с третьим товаром, стоимость
которого остается постоянной. Если бы стоимости всех товаров одновременно
повысились или упали в одной и той же пропорции, их относительные стоимости
остались бы без перемены. Действительное изменение стоимости товаров в этом
случае сказалось бы лишь в том, что в течение того же самого рабочего времени вообще
производилось бы большее или меньшее количество товаров, чем раньше.
IV. Пусть рабочее время, необходимое для
производства холста и сюртука, а следовательно, и их стоимости, изменяются
одновременно в одном и том же направлении, но в различной степени, или же
изменяются в противоположном направлении и т.д. Влияние всех возможных
комбинаций подобного рода на относительную стоимость товара определяется просто
применением случаев I, II и III.
Действительные изменения величины стоимости не отражаются,
как мы видим, достаточно ясно и полно в относительном выражении величины
стоимости, или в величине относительной стоимости. Относительная стоимость
товара может изменяться, несмотря на то, что стоимость его остается постоянной.
Его относительная стоимость может оставаться постоянной, несмотря на то, что
стоимость изменяется, и, наконец, одновременные изменения величины стоимости и
относительного выражения этой величины стоимости отнюдь не всегда целиком
совпадают. {Примечание к 2 изданию. Это несовпадение величины стоимости и ее относительного
выражения используется вульгарной политической экономией с обычным для нее
остроумием. Например: «Допустите только, что А падает потому, что В, на
которое оно обменивается, повышается, причем, однако, на А затрачивается
не меньше труда, чем раньше, и ваш всеобщий принцип стоимости терпит
крушение... Раз мы допустили, что стоимость В по отношению к А падает
вследствие того, что стоимость А по отношению к В возрастает, то тем
самым уничтожается та почва, на которой Рикардо воздвигает свое великое
положение, что стоимость товара всегда определяется количеством воплощенного в
нем труда. Потому что, если изменение в издержках производства А изменяет
не только его собственную стоимость по отношению к В, на которое оно
обменивается, но изменяет также стоимость В по отношению к А, хотя
никакой перемены в количестве труда, необходимого для производства В, не
произошло, то рушится не только доктрина, уверяющая, что стоимость товара
регулируется количеством затраченного на него труда, но также доктрина,
согласно которой издержки производства данного товара регулируют его стоимость»
(J. Broadhurst. «Political Economy».
Г-н Бродхерст мог бы с таким же правом сказать:
присмотритесь к числовым отношениям 10/20, 10/50, 10/100 и т.д. Число 10
остается неизменным, и, несмотря на это, его относительная величина, его
величина по отношению к знаменателям 20, 50, 100 и т. д., постоянно убывает.
Следовательно, рушится великий принцип, согласно которому величина целого
числа, например 10, «регулируется» количеством содержащихся в нем единиц.}
3) Эквивалентная форма
Мы видели, что когда какой-либо товар А (холст)
выражает свою стоимость в потребительной стоимости отличного от него товара В
(сюртуке), он в то же время придает этому последнему своеобразную форму
стоимости, форму эквивалента. Товар холст обнаруживает свое собственное
стоимостное бытие тем, что сюртук, не принимая никакой формы стоимости,
отличной от его телесной формы, приравнивается к холсту. Таким образом, холст
фактически выражает свое стоимостное бытие тем, что сюртук может
непосредственно обмениваться на него. Эквивалентная форма какого-либо товара
есть поэтому форма его непосредственной обмениваемости на другой товар.
Если данный вид товара, например сюртуки, служит другому
виду товара, например холсту, в качестве эквивалента, если, таким образом,
сюртуки приобретают характерное свойство ‑ находиться в форме,
непосредственно обмениваемой на холст, то этим отнюдь еще не указывается та
пропорция, в которой сюртуки и холст могут обмениваться друг на друга. Она
зависит, поскольку дана величина стоимости холста, от величины стоимости
сюртуков. Является ли сюртук эквивалентом, а холст относительной стоимостью,
или, наоборот, холст эквивалентом, а сюртук относительной стоимостью, величина
стоимости сюртука в любом случае определяется рабочим временем, необходимым для
его производства, следовательно ‑ независимо от формы его стоимости. Но
раз товар вида сюртук занимает место эквивалента в выражении стоимости,
величина его стоимости, как таковая, не получает никакого выражения. Более
того: она фигурирует в стоимостном уравнении только как определенное количество
данной вещи.
Например: 40 аршин холста «стоят» ‑ чего? Двух
сюртуков. Так как товар вида сюртук играет здесь роль эквивалента и
потребительная стоимость сюртук противостоит холсту как стоимостной плоти, то
достаточно определенного количества сюртуков, чтобы выразить определенную
величину стоимости холста. Два сюртука могут поэтому выразить величину
стоимости 40 аршин холста, но они никогда не могут выразить величину своей
собственной стоимости, величину стоимости сюртуков. Поверхностное понимание
этого факта, ‑ что в стоимостном уравнении эквивалент имеет всегда только
форму простого, количества известной вещи, известной потребительной стоимости, ‑
ввело в заблуждение Бейли и заставило его, как и. многих из его
предшественников и последователей, видеть в выражении стоимости только
количественное отношение. В действительности эквивалентная форма товара не
содержит никакого количественного определения стоимости.
Первая особенность, бросающаяся в глаза при рассмотрении
эквивалентной формы, состоит в том, что потребительная стоимость становится
формой проявления своей противоположности, стоимости.
Натуральная форма товара становится формой стоимости. Но nota bene [заметьте хорошенько]: для товара В (сюртука,
или пшеницы, пли железа и т.д.) это quid pro quo [появление одного вместо другого] осуществляется лишь в
пределах стоимостного отношения, в которое вступает с ним любой иной товар А
(холст и т.д.), ‑ лишь в рамках этого отношения. Так как никакой
товар не может относиться к самому себе как эквиваленту и, следовательно, не
может сделать свою естественную наружность выражением своей собственной
стоимости, то он должен относиться к другому товару как эквиваленту, или
естественную наружность другого товара сделать своей собственной формой
стоимости.
Для большей наглядности иллюстрируем это на примере тех
мер, которыми измеряются товарные тела как таковые, т.е. как потребительные
стоимости. Голова сахара как физическое тело имеет определенную тяжесть, вес,
но ни одна голова сахара не дает возможности непосредственно увидеть или
почувствовать ее вес. Мы берем поэтому несколько кусков железа, вес которых
заранее определен. Телесная форма железа, рассматриваемая сама по себе, столь
же мало является формой проявления тяжести, как и телесная форма головы сахара.
Тем не менее, чтобы выразить голову сахара как тяжесть, мы приводим ее в
весовое отношение к железу. В этом соотношении железо фигурирует как тело,
которое не представляет ничего, кроме тяжести. Количества железа служат поэтому
мерой веса сахара и по отношению к физическому телу сахара представляют лишь
воплощение тяжести, или форму проявления тяжести. Эту роль железо играет только
в пределах того отношения, в которое к нему вступает сахар или какое-либо
другое тело, когда отыскивается вес последнего. Если бы оба тела не обладали
тяжестью, они не могли бы вступить в это отношение, и одно из них не могло бы
стать выражением тяжести другого. Бросив их на чаши весов, мы убедимся, что как
тяжесть оба они действительно тождественны и потому, взятые в определенной
пропорции, имеют один и тот же вес. Как тело железа в качестве меры веса
представляет по отношению к голове сахара лишь тяжесть, так в нашем выражении
стоимости тело сюртука представляет до отношению к холсту лишь стоимость.
Однако здесь и прекращается аналогия. В выражении веса сахарной
головы железо представляет естественное свойство, общее обоим телам, а именно
тяжесть, в то время как сюртук в выражении стоимости холста представляет
неприродное свойство обеих вещей: их стоимость, нечто чисто общественное.
Так как относительная форма стоимости товара, например
холста, выражает его стоимостное бытие как нечто совершенно отличное от его
тела и свойств последнего, например как нечто «сюртукоподобное», то уже само
это выражение указывает на то, что за ним скрывается некоторое общественное
отношение. Как раз противоположный характер носит эквивалентная форма. Ведь она
состоит именно в том, что данное тело товара, скажем сюртук, данная вещь как
таковая, выражает стоимость, следовательно по самой природе своей обладает
формой стоимости. Правда, это справедливо лишь в пределах того стоимостного
отношения, в котором товар холст относится к товару сюртук как к эквиваленту {Такие соотносительные определения
представляют собой вообще нечто весьма своеобразное. Например, этот человек
король лишь потому, что другие люди относятся к нему как подданные, Между тем
они думают, наоборот, что они ‑ подданные потому, что он король}. Но так как свойства данной вещи не
возникают из ее отношения к другим вещам, а лишь обнаруживаются в таком
отношении, то кажется, будто сюртук своей эквивалентной формой, своим свойством
непосредственной обмениваемости обладает от природы, совершенно так же как
тяжестью или свойством удерживать тепло. Отсюда загадочность эквивалентной
формы, поражающая буржуазно-грубый взгляд экономиста лишь тогда, когда эта
форма предстает перед ним в готовом виде ‑ как деньги. Тогда экономист
пытается разделаться с мистическим характером золота и серебра, подсовывая на
их место менее ослепительные товары и все с новым и новым удовольствием перечисляя
список той товарной черни, которая в свое время играла роль товарного
эквивалента. Он и не подозревает, что уже самое простое выражение стоимости: 20
аршин холста = 1 сюртуку, дает разгадку эквивалентной формы.
Тело товара, служащего эквивалентом, всегда выступает как
воплощение абстрактно человеческого труда и всегда в то же время есть продукт
определенного полезного, конкретного труда. Таким образом, этот конкретный труд
становится выражением абстрактно человеческого труда. Если, например, сюртук
служит не более как вещью, в которой осуществлен абстрактно человеческий труд,
то и портняжный труд, который фактически в нем осуществлен, служит не более как
формой осуществления абстрактно человеческого труда. В выражении стоимости
холста полезность портняжного труда сказывается не в том, что он изготовляет
платье, следовательно, ‑ и людей {В оригинале перефразирован известной немецкой пословицы «Kleider machen Leute» (буквально: «платье делает людей», а по
смыслу: «наряди пень, и пень хорош или: по платью встречают»)}, а в том, что он производит вещь, в
которой мы сразу видим стоимость, т.е. сгусток труда, который ничем не
отличается от труда, овеществленного в стоимости холста. Для того чтобы
изготовить такое зеркало стоимости, само портняжество не должно отражать в себе
ничего другого, кроме своего абстрактного свойства быть человеческим трудом
вообще.
В форме портняжества, как и в форме ткачества, затрачивается
человеческая рабочая сила. Следовательно, обе эти деятельности обладают общим
характером человеческого труда и в некоторых определенных случаях, например в
производстве стоимости, должны рассматриваться только с этой точки зрения. В
этом нет ничего мистического. Но в выражении стоимости товара дело принимает
иной вид. Например, чтобы выразить, что ткачество не в своей конкретной форме
создает стоимость холста, а в своем всеобщем качестве человеческого труда, ‑
ткачеству противопоставляется портняжество, конкретный труд, создающий
эквивалент холста, как наглядная форма осуществления абстрактно человеческого
труда.
Итак, вторая особенность эквивалентной формы состоит в том, что
конкретный труд становится здесь формой проявления своей противоположности,
абстрактно человеческого труда.
Но так как этот конкретный труд, портняжество, выступает здесь как
простое выражение лишенного различий человеческого труда, то он обладает формой
равенства с другим трудом, с трудом, содержащимся в холсте; поэтому, несмотря
на то, что он, подобно всякому другому производящему товары труду, является
трудом частным, он все же есть труд в непосредственно общественной форме.
Именно поэтому он выражается в продукте, способном непосредственно обмениваться
на другой товар. Третья особенность эквивалентной формы состоит, таким образом,
в том, что частный труд становится формой своей противоположности, т.е. трудом
в непосредственно общественной форме.
Обе последние особенности эквивалентной формы станут для нас еще
более понятными, если мы обратимся к великому исследователю, впервые
анализировавшему форму стоимости наряду со столь многими формами мышления,
общественными формами и естественными формами. Я имею в виду Аристотеля.
Прежде всего Аристотель совершенно ясно указывает, что денежная
форма товара есть лишь дальнейшее развитие простой формы стоимости, т.е.
выражения стоимости одного товара в каком-либо другом товаре; в самом деле, он
говорит:
«5 лож = 1 дому» («χλτναι πέντε
άντι οίχίαζ»)
«не отличается» от:
«5 лож = такому-то количеству денег»
(«χλτναι πέντε
άντι … ότου αί
πέντε χλτναι»)
Он понимает, далее, что стоимостное отношение, в котором
заключается это выражение стоимости, свидетельствует, в свою очередь, о
качественном отождествлении дома и ложа и что эти чувственно различные вещи без
такого тождества их сущностей не могли бы относиться друг к другу как
соизмеримые величины. «Обмен, ‑ говорит он, ‑ не может иметь места
без равенства, а равенство без соизмеримости»
(«οΰτίβότηζ μή
οΰβηζ
βυμμετρίαζ»). Но здесь он
останавливается в затруднении и прекращает дальнейший анализ формы стоимости.
«Однако в действительности невозможно («τή μέν
οΰν άληυεία
άδύνατον»), чтобы столь разнородные
вещи были соизмеримы», т.е. качественно равны. Такое приравнивание может быть
лишь чем-то чуждым истинной природе вещей, следовательно лишь «искусственным приемом
для удовлетворения практической потребности».
Итак, Аристотель сам показывает нам, что именно сделало
невозможным его дальнейший анализ: это ‑ отсутствие понятия стоимости. В
чем заключается то одинаковое, т.е. та общая субстанция, которую представляет
дом для лож в выражении стоимости лож? Ничего подобного «в действительности не
может существовать», ‑ говорит Аристотель. Почему? Дом противостоит ложу
как что-то равное, поскольку он представляет то, что действительно одинаково в
них обоих ‑ и в ложе и в доме. А это ‑ человеческий труд.
Но того факта, что в форме товарных стоимостей все виды труда
выражаются как одинаковый и, следовательно, равнозначный человеческий труд, ‑
этого факта Аристотель не мог вычитать из самой формы стоимости, так как греческое
общество покоилось на рабском труде и потому имело своим естественным базисом
неравенство людей и их рабочих сил. Равенство и равнозначность всех видов
труда, поскольку они являются человеческим трудом вообще, ‑ эта тайна
выражения стоимости может быть расшифрована лишь тогда, когда идея
человеческого равенства уже приобрела прочность народного предрассудка. А это
возможно лишь в таком обществе, где товарная форма есть всеобщая форма продукта
труда и, стало быть, отношение людей друг к другу как товаровладельцев является
господствующим общественным отношением. Гений Аристотеля обнаруживается именно
в том, что в выражении стоимости товаров он открывает отношение равенства. Лишь
исторические границы общества, в котором он жил, помешали ему раскрыть, в чем же
состоит «в действительности» это отношение равенства.
4) Простая форма стоимости в
целом
Простая форма стоимости товара заключается в его стоимостном
отношении к неоднородному с ним товару, или в его меновом отношении к этому
последнему. Стоимость товара А качественно выражается в способности
товара В непосредственно обмениваться на товар А. Количественно
она выражается в способности определенного количества товара В обмениваться
на данное количество товара А. Другими словами: стоимость товара
получает самостоятельное выражение, когда она представлена как «меновая
стоимость». Когда мы в начале этой главы, придерживаясь общепринятого
обозначения, говорили: товар есть потребительная стоимость и меновая стоимость,
то, строго говоря, это было неверно. Товар есть потребительная стоимость, или
предмет потребления, и «стоимость». Он обнаруживает эту свою двойственную
природу, когда его стоимость получает собственную, отличную от его натуральной,
форму проявления, а именно форму меновой стоимости, причем товар, рассматриваемый
изолированно, никогда не обладает этой формой, но обладает ею всегда лишь в
стоимостном отношении, или в меновом отношении, к другому, неоднородному с ним
товару. Раз мы это помним, указанное выше неточное словоупотребление не
приводит к ошибкам, а служит только для сокращения.
Наш анализ показал, что форма стоимости, или выражение стоимости,
товара вытекает из природы товарной стоимости, а не наоборот, не стоимость и
величина стоимости вытекает из способа ее выражения как меновой стоимости. Но
именно так представляют себе дело как меркантилисты и их современные поклонники
вроде Ферье, Ганиля и т.д. {Примечание
к 2 изданию. F.L.A.
Ferrier (sous-inspecteur des douanes). «Du Gouvernement
considéré dans ses rapports avec le commerce». Paris, 1805, и Charles Ganilh. «Des Systemes de l'Eeonomie Politique», 2éme éd. Paris, 1821}, так и их антиподы, современные коммивояжеры свободной торговли
вроде Бастиа с компанией. Меркантилисты переносят центр тяжести на качественную
сторону выражения стоимости, на эквивалентную форму товара, находящую свое
законченное выражение в деньгах, ‑ современные ревнители свободной
торговли, которые должны сбыть свой товар во что бы то ни стало, обращают
главное внимание, напротив, на количественную сторону относительной формы
стоимости. Следовательно, для них и стоимость и величина стоимости товара
существуют лишь в том выражении, которое они получают в меновом отношении
товаров, т.е. лишь на столбцах текущего прейскуранта товаров. Шотландец
Маклеод, профессиональная обязанность которого заключается в том, чтобы
разукрашивать возможно большей ученостью сумбурные представления банкиров
Ломбард-стрита, являет собой удачный синтез между суеверными меркантилистами и
просвещенными ревнителями свободной торговли.
Ближайшее рассмотрение выражения стоимости товара А, содержащегося
в его стоимостном отношении к товару В, показало нам, что в пределах
этого отношения натуральная форма товара А служит лишь образом
потребительной стоимости, а натуральная форма товара В ‑ лишь
формой стоимости, или образом стоимости. Скрытая в товаре внутренняя
противоположность потребительной стоимости и стоимости выражается, таким
образом, через внешнюю противоположность, т.е. через отношение двух товаров, в
котором один товар ‑ тот, стоимость которого выражается, ‑
непосредственно играет роль лишь потребительной стоимости, а другой товар —
тот, в котором стоимость выражается, ‑ непосредственно играет роль
лишь меновой стоимости. Следовательно, простая форма стоимости товара есть
простая форма проявления заключающейся в нем противоположности потребительной
стоимости и стоимости.
Продукт труда во всяком обществе есть предмет потребления, но лишь
одна исторически определенная эпоха развития превращает продукт труда в товар, ‑
а именно та, при которой труд, затраченный на производство полезной вещи,
выступает как «предметное» свойство этой вещи, как ее стоимость. Отсюда
следует, что простая форма стоимости товара есть в то же время простая товарная
форма продукта труда, что поэтому развитие товарной формы совпадает с развитием
формы стоимости.
Уже с первого взгляда очевидна недостаточность простой формы
стоимости, этой зародышевой формы, которая, лишь пройдя ряд метаморфозов,
дозревает до формы цены.
Выражение стоимости товара А в каком-либо товаре В отличает
стоимость товара А только от его собственной потребительной стоимости и
ставит его поэтому лишь в меновое отношение к какому-либо единичному, отличному
от него самого товару; но оно не выражает его качественной тождественности и
количественной пропорциональности со всеми другими товарами. Простой
относительной форме стоимости одного товара соответствует единичная
эквивалентная форма другого товара. Так,
например, сюртук в относительном выражении стоимости холста обладает
эквивалентной формой, или формой непосредственной обмениваемости, только по
отношению к этому единичному товару, холсту.
Между тем единичная форма стоимости сама
собой переходит в более полную. Хотя посредством единичной формы стоимость
одного товара А выражается лишь в одном товаре другого вида, однако при
этом совершенно безразлично, каков именно этот товар: сюртук ли, железо ли,
пшеница ли и т.д. По мере того как один и тот же товар вступает в стоимостные
отношения то с тем, то с другим видом товара, возникают различные простые
выражения его стоимости {Примечание
к 2 изданию. Например, у
Гомера стоимость одной вещи выражается в цепом ряде различных вещей}. Число возможных выражений его стоимости
ограничено только числом отличных от него видов товара. Единичное выражение
стоимости товара превращается, таким образом, в ряд различных простых выражений
его стоимости, причем ряд этот может быть удлинен как угодно.
В. ПОЛНАЯ, ИЛИ РАЗВЕРНУТАЯ, ФОРМА
СТОИМОСТИ
z товара А = и товара
В, или = v товара С, или
= w товара D, или = х товара Е, или = и т.д.
(20 аршин холста = 1 сюртуку, или = 10 ф. чаю, или = 40
ф. кофе, или = 1 квартеру пшеницы, или =
1) Развернутая относительная форма стоимости
Стоимость данного товара, например
холста, выражается теперь в бесчисленных других элементах товарного мира.
Каждое другое товарное тело становится зеркалом стоимости холста {Поэтому говорят о сюртучной стоимости
холста, если выражают стоимость холста в сюртуках, о его хлебной стоимости,
если выражают ее в хлебе, и т.д. Каждое такое выражение означает, что в
потребительной стоимости сюртука, хлеба и т.д. проявляется не что иное, как
стоимость холста. «Так как стоимость каждого товара означает его меновое
отношение... мы можем говорить о ней... как о хлебной стоимости, суконной
стоимости и т.п., в зависимости от того, с каким другим товаром данный товар
сравнивается; таким образом, имеются тысячи различных видов стоимости ‑
ровно столько видов стоимости, сколько существует товаров, и все они одинаково
реальны и одинаково номинальны» («A Critical Dissertation on the Nature, Measures, and Causes of Value; chiefly in reference to the writings of Mr. Ricardo and Ms followers. By the Author of
Essays on the Formation etc. of Opinions».
В первой форме ‑ 20 аршин холста = 1 сюртуку ‑ может
казаться простой случайностью,
что эти два товара обмениваются друг на друга в определенном количественном
соотношении. Напротив, во второй форме тотчас же обнаруживается скрывающаяся за
этим основа, по существу отличная от случайного проявления и определяющая собой это последнее.
Стоимость холста остается одинаковой по своей величине независимо от того, выражается ли она в сюртуке, кофе, железе и т.д.,
‑ в бесконечно разнообразных товарах, принадлежащих самым различным
владельцам. Случайное отношение двух индивидуальных товаровладельцев отпадает.
Становится очевидным, что не обмен регулирует величину стоимости товара, а
наоборот, величина стоимости товара регулирует его меновые отношения.
2) Особенная эквивалентная форма
Каждый товар: сюртук, чай, пшеница, железо и т.д., в выражении
стоимости холста выступает в качестве эквивалента и потому в качестве стоимостного тела. Определенная
натуральная форма каждого из этих товаров есть теперь особенная эквивалентная
форма наряду со многими другими. Равным образом многообразные определенные,
конкретные виды полезного труда, содержащиеся в различных товарных телах,
выступают теперь лишь в качестве особенных форм осуществления и проявления
человеческого труда вообще.
3) Недостатки полной, или развернутой, формы стоимости
Во-первых, относительное выражение стоимости товара является здесь
незавершенным, так как ряд выражений его стоимости никогда не заканчивается. Цепь, звенья которой
состоят из уравнений стоимости, всегда может быть продолжена путем включения
каждого вновь появляющегося товарного вида, доставляющего материал для нового
выражения стоимости. Во-вторых, такая цепь образует пеструю мозаику
разрозненных и разнородных выражений стоимости. Наконец, если, как это и должно
произойти, в этой развернутой форме выражается относительная стоимость каждого
товара, то относительная форма стоимости каждого товара есть бесконечный ряд
выражений стоимости, отличный от выражения относительной формы стоимости
всякого иного товара. Недостатки развернутой относительной формы стоимости
отражаются, в свою очередь, и на соответствующей ей эквивалентной форме. Так
как натуральная форма каждого отдельного товарного вида является здесь
особенной эквивалентной формой наряду с бесчисленными другими особенными
эквивалентными формами, то существуют вообще лишь ограниченные эквивалентные
формы, из которых каждая исключает все остальные. Равным образом определенный,
конкретный, полезный вид труда, содержащийся в каждом особенном товарном
эквиваленте, является лишь особенной, следовательно не исчерпывающей, формой
проявления человеческого труда. Правда, последний получает свою полную или
исчерпывающую форму проявления в совокупности этих особенных форм проявления.
Тем не менее он не обладает здесь единой формой проявления.
Впрочем, развернутая относительная форма стоимости состоит лишь из
суммы простых относительных выражений стоимости, или уравнений, первой формы,
например:
20 аршин холста = 1 сюртуку,
20 аршин холста = 10 ф. чаю и т. д.
Но каждое из этих уравнений содержит и тождественное с ним
обратное уравнение:
1 сюртук = 20 аршинам холста, 10 ф. чаю = 20 аршинам холста и т.д.
В самом деле: если кто-нибудь обменивает свой холст на многие другие
товары и, следовательно, выражает его стоимость в ряде других товаров, то
многие другие товаровладельцы обязательно должны, очевидно, также обменять свои
товары на холст, следовательно должны выразить стоимость своих различных
товаров в одном и том же третьем товаре, в холсте. Итак, обернем ряд: 20 аршин
холста = 1 сюртуку, или = 10 ф. чаю, или = и т.д., т.е. выразим лишь то
обратное отношение, которое по существу дела уже заключается в этом ряду, тогда
получится:
С. ВСЕОБЩАЯ ФОРМА СТОИМОСТИ
|
1 сюртук = |
20 аршинам холста |
|
10 ф. чаю = |
|
|
40 ф. кофе = |
|
|
1 квартер пшеницы = |
|
|
2 унции золота = |
|
|
½ тонны железа = |
|
|
х товара А = |
|
|
и т. д. |
1)
Измененный характер формы стоимости
Теперь товары выражают свои стоимости: 1) просто, так как они
выражают их в одном-единственном товаре, и 2) единообразно, так как они
выражают их в одном и том же товаре. Форма их стоимости проста и обща им всем,
следовательно всеобща.
Формы I и II достигали лишь того, что стоимость данного товара
выражалась как нечто отличное от его собственной потребительной стоимости, или
его товарного тела.
Первая форма давала уравнения стоимости такого рода: 1 сюртук = 20
аршинам холста, 10 ф. чаю = 1/2 тонны железа и т.д. Стоимость сюртука
выражается как нечто равное холсту, стоимость чая ‑ как нечто равное
железу и т.д. Но эти нечто, равные холсту и железу, эти выражения стоимости
сюртука и чая столь же различны между собой, как и сами холст и железо. На
практике эта форма встречается, очевидно, лишь при первых зачатках обмена,
когда продукты труда превращаются в товары лишь посредством единичных и
случайных актов обмена.
Вторая форма полнее, чем первая, отличает
стоимость товара от его собственной потребительной стоимости, так как
стоимость, например сюртука, противостоит здесь его натуральной форме во всех
возможных видах, как нечто равное холсту, равное железу, равное чаю и т.д., ‑
равное всему, чему угодно, только не самому сюртуку. С другой стороны, здесь прямо
исключается всякое общее выражение стоимости товаров, так как в выражении
стоимости каждого отдельного товара все другие товары выступают лишь в форме
эквивалентов. Развернутая форма стоимости впервые встречается фактически тогда,
когда один какой-нибудь продукт труда, например скот, уже не в виде исключения,
а обычно обменивается на многие другие товары.
Вновь полученная нами форма III выражает стоимости
товарного мира в одном и том же выделенном из него виде товара, например в
холсте, и представляет, таким образом, стоимости всех товаров через равенство
их с холстом. Как нечто равное холсту, стоимость каждого товара отличается
теперь не только от своей собственной потребительной стоимости, но и от всякой
потребительной стоимости, и тем самым выражает собой то, что имеется общего у
данного товара со всеми другими. Следовательно, только эта форма действительно
устанавливает отношения между товарами как стоимостями, или заставляет их
выступать по отношению друг к другу в качестве меновых стоимостей.
Обе прежние формы выражают стоимость каждого товара или в одном
неоднородном с ним товаре, или в ряде многих отличных от него товаров. В обоих случаях добыть себе
форму стоимости является, так сказать, частным делом отдельного товара, и он
совершает это без содействия остальных товаров. Последние играют по отношению к
нему лишь пассивную роль эквивалента. Напротив, всеобщая форма стоимости
возникает лишь как общее дело всего товарного мира. Данный товар приобретает
всеобщее выражение стоимости лишь потому, что одновременно с ним все другие
товары выражают свою стоимость в одном и том же эквиваленте, и каждый вновь
появляющийся товар должен подражать этому. Вместе с тем обнаруживается, что так
как стоимостная предметность товаров представляет собой просто «общественное
бытие» этих вещей, то и выражена она может быть лишь через их всестороннее
общественное отношение, что их стоимостная
форма должна быть поэтому общественно значимой формой.
В форме своего равенства холсту все товары оказываются теперь не
только качественно равными, т.е. стоимостями вообще, но в то же время и
количественно сравнимыми величинами стоимости. Так как они отражают величины
своих стоимостей в одном и том же материале ‑ в холсте, то эти величины
стоимости взаимно отражаются одна в другой. Например, 10 ф. чаю = 20 аршинам
холста, и 40 ф. кофе = 20 аршинам холста. Следовательно, 10 ф. чаю = 40 ф.
кофе. Или: в одном фунте кофе заключена только четвертая часть того количества
субстанции стоимости, труда, которое содержится в
Всеобщая форма стоимости, которая представляет продукты труда
просто в виде сгустков лишенного различий человеческого труда, самим своим
построением показывает, что она есть общественное выражение товарного мира. Она
раскрывает, таким образом, что в пределах этого мира всеобще человеческий
характер труда образует его специфический общественный характер.
2)
Отношение между развитием относительной формы стоимости и эквивалентной формы
Степени развития относительной формы стоимости соответствует
степень развития эквивалентной формы. Однако ‑ и это важно отметить ‑
развитие эквивалентной формы есть лишь выражение и результат развития
относительной формы стоимости.
Простая,
или единичная, относительная форма стоимости товара делает другой товар единичным эквивалентом. Развернутая форма
относительной стоимости, ‑ это выражение стоимости товара во всех других
товарах, ‑ придает последним форму разнообразных особенных эквивалентов.
Наконец, один особенный вид товара получает форму всеобщего эквивалента, потому
что все другие товары делают его материалом для своей единой всеобщей формы
стоимости.
В
той самой степени, в какой развивается форма стоимости вообще, развивается и
противоположность между двумя ее полюсами ‑ относительной формой
стоимости и эквивалентной формой.
Уже первая форма ‑ 20 аршин холста = 1 сюртуку ‑
содержит эту противоположность, но не фиксирует ее. Смотря по тому, как мы
будем читать это уравнение, слева направо или обратно, каждый из двух товарных
полюсов, и холст и сюртук, окажется попеременно то в относительной форме
стоимости, то в эквивалентной форме. Здесь еще довольно трудно установить
полярную противоположность.
В форме II какой-нибудь вид товара всякий раз может вполне развернуть свою
относительную стоимость, или сам он обладает развернутой относительной формой
стоимости, лишь потому и постольку, поскольку все другие товары противостоят
ему в эквивалентной форме. Здесь уже нельзя переставить обе части стоимостного
уравнения, например 20 аршин холста = 1 сюртуку, или = 10 ф. чаю, или = 1
квартеру пшеницы и т.д., не изменяя его общего характера, не превращая его из
полной во всеобщую форму стоимости.
Наконец, последняя форма, форма III, дает товарному миру всеобще общественную
относительную форму стоимости, потому что и поскольку здесь все принадлежащие к
товарному миру виды ‑ кроме одного ‑ исключены из всеобщей
эквивалентной формы. Один товар, холст, находится в форме, дающей ему
способность непосредственно обмениваться на все другие товары, или в
непосредственно общественной форме, потому что и поскольку все остальные товары
не находятся в этой форме {Форма
всеобщей непосредственной обмениваемости не обнаруживает при первом взгляде на
нее того обстоятельства, что она ‑ противоречивая товарная форма, так же неразрывно связанная с
формой не непосредственной обмениваемости, как положительный полюс магнита с
его отрицательным полюсом. Поэтому столь же допустимо вообразить себе, что на
все товары одновременно можно наложить печать непосредственной обмениваемости,
как допустимо вообразить, что всех католиков можно сделать папами. Для мелкого
буржуа, который в товарном производстве видит nec plus ultra [вершину] человеческой свободы и личной
независимости, было бы, конечно, в высшей степени желательно устранить
недостатки, связанные с этой формой, в особенности же тот недостаток товаров,
что они не обладают непосредственной обмениваемостью. Размалевывание этой
филистерской утопии и составляет прудоновский социализм, который, как я показал
в другом месте, не отличается даже оригинальностью, а лишь повторяет то, что гораздо
раньше и лучше сказали Грей, Брей и др. Это не препятствует в наши дни такой
мудрости распространяться в известных кругах под именем «науки». Ни одна школа
не носилась так со словом "наука", как прудоновская, потому что
«Коль скоро недочет в понятиях случится,
Их можно словом заменить».}.
Наоборот, товар, фигурирующий как всеобщий эквивалент, лишен
единой, а следовательно, и всеобщей относительной формы стоимости товарного
мира. Если бы холст или вообще какой-либо товар, находящийся в форме всеобщего
эквивалента, участвовал в то же время и во всеобщей относительной форме стоимости, то
он должен был бы сам для себя служить эквивалентом. Мы получили бы тогда: 20
аршин холста = 20 аршинам холста, ‑ тавтологию, в которой не выражается
ни стоимость, ни величина стоимости. Чтобы выразить относительную стоимость
всеобщего эквивалента, мы должны, напротив, перевернуть форму III. Всеобщий эквивалент не обладает общей
всем остальным товарам относительной формой стоимости, а его стоимость
выражается относительно в бесконечном ряде всех других товарных тел. Таким
образом развернутая относительная форма стоимости, или форма II, оказывается специфической относительной
формой стоимости товара-эквивалента.
3) Переход от всеобщей формы стоимости к денежной форме
Всеобщая эквивалентная форма есть форма стоимости вообще.
Следовательно, она может принадлежать любому товару. С другой стороны,
какой-либо товар находится во всеобщей эквивалентной форме (форме III) лишь тогда и постольку, когда и
поскольку он, как эквивалент, выталкивается всеми другими товарами из их среды.
И лишь с того момента, когда такое выделение оказывается окончательным уделом
одного специфического товарного вида, ‑ лишь с этого момента единая
относительная форма стоимости товарного мира приобретает объективную прочность
и всеобщую общественную значимость.
Специфический товарный вид, с натуральной формой которого
общественно срастается эквивалентная форма, становится денежным товаром, или
функционирует в качестве денег. Играть в товарном мире роль всеобщего
эквивалента делается его специфической общественной функцией, а следовательно,
его общественной монополией. Это привилегированное место среди товаров, которые
в форме II фигурировали как
особенные эквиваленты холста, а в форме III все выражали свою относительную стоимость
в холсте, исторически завоевал определенный товар, а именно золото. Поставим
поэтому в форме III
на место товара холст товар золото. Получится:
D. ДЕНЕЖНАЯ ФОРМА
|
20 аршин холста |
2 унциям золота |
|
1 сюртук |
|
|
10 ф. чаю |
|
|
40 ф. кофе |
|
|
1 квартер пшеницы |
|
|
0,2 тонны железа |
|
|
х товара А |
При переходе от формы I к форме II и от формы II к форме III имеют место существенные изменения. Напротив, форма IV отличается от формы III только тем, что теперь вместо холста
формой всеобщего эквивалента обладает золото. Золото в форме IV играет ту же роль, как холст в форме III, ‑ роль всеобщего эквивалента.
Прогресс состоит лишь в том, что форма непосредственной всеобщей
обмениваемости, или всеобщая эквивалентная форма, теперь окончательно срослась
в силу общественной привычки с натуральной специфической формой товара золото.
Золото лишь потому противостоит другим товарам как деньги, что оно
раньше уже противостояло им как товар. Подобно всем другим товарам, оно
функционировало и как эквивалент ‑ как единичный эквивалент в единичных
актах обмена и как особенный эквивалент наряду с другими товарами-эквивалентами.
Мало-помалу оно стало функционировать, в более или менее широких кругах, как
всеобщий эквивалент. Как только оно завоевало себе монополию на это место в
выражении стоимостей товарного мира, оно сделалось денежным товаром, и лишь с
того момента, когда оно уже стало таким денежным товаром, форма IV начинает отличаться от формы III, другими словами ‑ всеобщая форма
стоимости превращается в денежную форму.
Простое относительное выражение стоимости товара, например холста,
в товаре, уже функционирующем как денежный товар, например в золоте, есть форма
цены. Следовательно, «форма цены» холста такова:
20 аршин холста =
или, если 2 ф. ст. составляют монетное название двух унций золота,
20 аршин холста =
Трудность понятия денежной формы ограничивается трудностью понимания всеобщей эквивалентной формы, следовательно всеобщей формы стоимости вообще, формы III. Форма III разрешается ретроспективно в форму II, в развернутую форму стоимости, а конституирующим элементом этой последней является форма I: 20 аршин холста = 1 сюртуку, или х товара А = у товара В. Простая товарная форма есть поэтому зародыш денежной формы.