Ф. Энгельс. ИСТОРИЯ ИРЛАНДИИ

 

ПРИРОДНЫЕ УСЛОВИЯ

В северо-западном углу Европы находится страна, история которой будет занимать наше внимание; это — остров, размерами в 1530 немецких или 32500 английских квадратных миль, Но между Ирландией и остальной Европой расположился остров втрое большей величины, который мы ради краткости обыкновенно называем Англией; он целиком охватывает Ирландию с севера, востока и юго-востока и оставляет перед ней открытое пространство лишь в сторону Испании, Западной Франции и Америки.

Разделяющий эти два острова пролив, ширина которого на юге в самых узких местах равна 50—70 английским милям, на севере в одном месте — 13 милям, в другом — 22 милям, позволил на севере ирландским скоттам еще до пятого века переселиться на соседний остров и основать там шотландское государство. На юге этот пролив был слишком широк для лодок ирландцев и бриттов и являлся серьезным препятствием даже для плоскодонных каботажных судов самих римлян. Однако, когда фризы, англы и саксы, а после них скандинавы отважились выходить на своих килевых судах в открытое море, за пределы видимости суши, этот пролив перестал служить препятствием; Ирландия подверглась пиратским набегам скандинавов и сделалась легкой добычей для англичан. Как только норманны создали в Англии единую крепкую правительственную власть, стало давать себя знать воздействие более крупного из расположенных по соседству островов, — в те времена это означало завоевательную войну.

Затем, во время этой войны, наступил период, когда Англия завоевала господство на море, и тем самым была исключена возможность всякого успешного постороннего вмешательства.

Поскольку, наконец, более крупный остров весь объединился в одно государство, то это последнее должно было стремиться также и к полной ассимиляции Ирландии.

Если бы эта ассимиляция удалась, то ход ее следовало бы целиком отнести к области истории. Он подлежал бы ее приговору, но возврат к прошлому был бы уже невозможен. Но если, после семивековой борьбы, ассимиляция не удалась, если, наоборот, за каждой из новых волн, одна за другой наводнявших Ирландию завоевателями, следовала их ассимиляция самой Ирландией, если ирландцы и в настоящее время еще так же мало стали англичанами, или так называемыми «западными британцами», как поляки, которые подвергаются угнетению только сто лет, — «западными русскими», если борьба все еще не окончена и нет никаких видов на ее окончание иным способом, кроме истребления угнетенной race {расы, народа}, — то никакими географическими ссылками нельзя будет доказать, что Англия призвана покорить Ирландию.

—————

Чтобы понять свойства почвы современной Ирландии, мы должны обратиться к далекому прошлому, именно к той эпохе, когда образовалась так называемая каменноугольная формация {Всюду, где отсутствует указание на другой источник, приводимые в тексте геологические данные заимствованы из книги: J. Beete Jukes. «The Student's Manual of Geology». New Edition. Edinburgh, 1862 [Дж. Бит Джукс. «Учебное руководство по геологии». Новое издание, Эдинбург, 1862]. Джукс был председателем местного ведомства по геологическому обследованию Ирландии и, следовательно, в этой области, которую он особенно подробно рассматривает, он является первоклассным авторитетом}.

Центральная часть Ирландии, к северу и к югу от линии Дублин — Голуэй, представляет собой обширную равнину, возвышающуюся в среднем на 100—300 футов над уровнем моря. Эта равнина, иными словами, основная плоская поверхность всей Ирландии, образована мощной толщей известняка, который составляет среднюю часть каменноугольной формации (горный известняк, carboniferous limestone) и над которым в Англии и в других местах непосредственно расположены угленосные пласты (каменноугольная порода в собственном смысле, coal measures).

На юге, так же как на севере, эта равнина окружена горной цепью, которая большей частью прилегает к берегу и образована почти сплошь выступающими из-под известняка горными породами более древних формаций: гранитом, слюдистым сланцем, кембрийскими, кембро-силурийскими, верхне-силурийскими и девонскими, а также принадлежащими к самой нижней части каменноугольной формации глинистыми сланцами и песчаниками, богатыми медью и свинцом и содержащими кроме того небольшие примеси золота, серебра, олова, цинка, железа, кобальта, сурьмы и марганца.

Лишь в немногих местах известняк сам образует горы: в центре равнины, в Куинс-Каунти, — высотою до 600 футов, и на западе, на южном берегу Голуэйской бухты, — высотою до 1000 футов (Баррен-Хилс).

В южной половине известняковой равнины в некоторых местах встречаются отдельные, образованные из угленосных пластов, горные кряжи, которые возвышаются на 700—1000 футов над уровнем моря и значительны по своим размерам. Они расположены в корытообразных котловинах известняковой равнины, поднимаясь из них в виде плато с довольно крутыми скатами.

 

«Склоны этих далеко отстоящих друг от друга каменноугольных гор настолько однородны, и пласты, из которых они состоят, обладают таким полным сходством, что нельзя предположить ничего иного, кроме того, что первоначально они тянулись сплошными полосами через все пространство, хотя сейчас их отделяет друг от друга расстояние в 60—80 миль... Такой взгляд особенно подтверждается тем, что в промежутках между сохранившимися еще каменноугольными месторождениями местами встречаются отдельные небольшие холмы, вершины которых тоже состоят из каменноугольных пород, и что повсюду, где произошло опускание известняковой равнины ниже уровня современной поверхности, образовавшиеся углубления заполнены самыми нижними пластами каменноугольной формации» (Джукс, стр. 286).

 

Ряд других обстоятельств, останавливаться на которых здесь значило бы вдаваться в излишние подробности, — о них можно прочитать у Джукса на стр. 286—289 — также делает несомненным тот факт, что вся центральная ирландская равнина, как говорит Джукс, возникла в результате денудации, а именно: после размывания каменноугольной породы и верхней части известняковой толщи мощностью в среднем, по крайней мере, в 2000—3000, а может быть, и в 5000—6000 футов — наружу выступили преимущественно нижние пласты известняка. Даже на самом высоком хребте Баррен-Хилс (графство Клэр), которые состоят из чистого известняка и достигают высоты в 1000 футов, Джукс обнаружил небольшое наслоение каменноугольной породы (стр. 513).

Следовательно, на юге Ирландии все еще остается несколько довольно значительных полос каменноугольной породы; но среди них лишь в отдельных редких местах встречаются угольные залежи, достаточно массивные для того, чтобы стоило заниматься их разработкой. К тому же и самый этот уголь является антрацитовидным, то есть содержит мало водорода и без примесей не всегда может быть использован для промышленных целей.

На севере Ирландии также встречается несколько угольных месторождений, не слишком обширных, но обладающих смолистым углем, то есть обыкновенным каменным углем с богатым содержанием водорода; расположение пластов здесь не совсем совпадает с тем, которое встречается в южных угольных районах. Но что и здесь имел место тот же процесс размыва каменноугольных пород, явствует из того, что на поверхности известняковой долины, расположенной к юго-востоку от одного такого угольного месторождения, в направлении к Белтербету и Мохиллу встречаются большие куски угля с примесью песчаника и синего суглинка, принадлежащих к той же формации. Тем, кто копал колодцы в наносной почве этой местности, часто приходилось наталкиваться на большие глыбы угля, и в отдельных случаях количество угля было так велико, что дальнейшее углубление должно было, казалось, привести к угольным залежам (Кейн. «Промышленные ресурсы Ирландии», 2-е издание, Дублин, 1845, стр. 265).

Мы видим, что бедствия Ирландии весьма древнего происхождения; им было положено начало непосредственно после образования пород каменноугольной формации. Страна, угольные залежи которой подверглись размыву и которая расположена подле более крупной, богатой углем страны, как бы самой природой была уже осуждена на то, чтобы лицом к лицу с этой в будущем промышленной державой длительное время оставаться на положении крестьянской страны. Этот приговор, вынесенный миллионы лет тому назад, был приведен в исполнение только в нашем веке. Впрочем, мы позже увидим, как англичане приходили на помощь природе, как грубо растаптывали они почти каждый росток ирландской промышленности, стоило ему только появиться на свет.

Более поздние отложения, вторичной и третичной эпохи, встречаются почти исключительно на северо-востоке; при этом для нас представляют интерес главным образом пласты кейпера в окрестностях Белфаста, содержащие слои более или менее чистой каменной соли толщиной до 100 футов (Джукс, стр. 554), а также мел, покрывающий все графство Антрим и в свою очередь покрытый слоем базальта. В общем и целом история геологического развития Ирландии прерывается с конца каменноугольной формации вплоть до ледникового периода.

Известно, что вслед за третичной эпохой наступило время, когда в средних широтах Европы все равнины были затоплены морем и когда в Европе стоял такой холод, что долины выступавших еще горных островов были заполнены глетчерами, которые спускались до самого моря. Айсберги, которые отделялись от этих ледников, увлекали с собой в море оторванные от гор крупные и мелкие каменные глыбы; когда лед стаивал, эти глыбы, как и вообще все, что бывало унесено с суши льдом, опускались на дно, — процесс, который до сих пор изо дня в день совершается у побережья полярных стран.

В ледниковый период Ирландия, за исключением ее горных вершин, была тоже погружена в море. Наибольшая глубина погружения была, вероятно, не везде одинаковой, но в среднем ее можно принять равной 1000 футам по отношению к теперешнему уровню; гранитные породы к югу от Дублина опустились, наверное, на 1200 футов с лишним.

Если бы Ирландия опустилась даже всего на 500 футов, то от нее остались бы только горные цепи, которые двумя группами островов, в форме двух полукругов, окаймляли бы широкий пролив, идущий от Дублина до Голуэя. При еще более глубоком погружении острова только уменьшились бы в своих размерах и число их сократилось бы, а при опускании на 2000 футов, из воды выступали бы только самые высокие горные вершины {Из 32509 англ. кв. миль, составляющих площадь Ирландии, на высоте до 250 футов над уровнем моря находится 13243 кв. миль; на высоте от 251 до 500 футов — 11797 кв. миль; от 501 до 1000 футов — 5798 кв. миль; от 1001 до 2000 футов — 1580 кв. миль; от 2001 футов и выше — 82 кв. мили}.

Во время медленного опускания острова с поверхности известняковой равнины и горных склонов неизбежно оказались смытыми находившиеся на ней различные древние породы; затем на всей покрытой водой площади стали отлагаться характерные для ледникового периода «наносные пески». Продукты выветривания скалистых островов, а также размолотые в мелкие частицы куски горных пород, которые отрывались ледниками, медленно и грузно прокладывавшими себе путь в долинах и выскрёбывавшими их поверхность, — земля, песок, гравий, камни, глыбы, гладко отшлифованные в местах, покрытых льдом, с острыми краями на поверхности — все это выносилось в море отделявшимися у берега айсбергами, а затем постепенно опускалось на дно. Пласт, который создавался таким путем, состоит, в зависимости от обстоятельств, из суглинка (образовавшегося из глинистого сланца), из песка (образовавшегося из кварца и гранита), из известнякового гравия (образовавшегося из известняка), из мергеля (там, где к суглинку примешан мелко истолченный известняк), или из смеси всех этих составных частей; но во всех случаях этот пласт содержит множество более или менее крупных, то круглых, то остроугольных камней — вплоть до тех колоссальных эрратических валунов, которые в Ирландии встречаются еще чаще, чем в Северо-Германской низменности или между Альпами и Юрой.

Когда впоследствии суша вновь выступила из моря, эта новообразованная поверхность получила, по крайней мере по грубому сходству, свои современные очертания. При этом процесс размыва поверхности в Ирландии был, по-видимому, весьма незначителен: за немногим исключением, наносные пески покрывают более или менее толстым слоем всю равнинную местность, тянутся по всем долинам вдоль склонов гор, и их часто можно обнаружить даже высоко на горных скатах. Встречающиеся в них камни состоят большей частью из известняка, потому и весь этот пласт обыкновенно носит название известнякового гравия (limestone gravel). По всей низменности разбросано также множество крупных глыб известняка, по одной или по нескольку почти на каждом поле; само собой разумеется, что вблизи гор, наряду с известняком, в большом количестве встречаются и происшедшие от этих гор местные породы, особенно — гранит. С северной стороны Голуэйской бухты гранит часто встречается на простирающейся по направлению к юго-востоку равнине, вплоть до Галтийских гор, в направлении же к Маллоу (графство Корк) он попадается лишь местами.

Северная часть страны, так же как и центральная равнина, покрыта наносными песками, достигающими здесь тех же высот над уровнем моря. В южной части между различными, пересекающими ее более или менее параллельно горными цепями, мы находим сходное отложение местных горных пород, по большей части силурийской формации; эти отложения встречаются в большом количестве особенно в долине Флеска и Лона близ Килларни.

Следы глетчеров -на горных склонах и на дне долин весьма распространены и отчетливо видны, главным образом, на юго-западе Ирландии. Насколько мне помнится, только в Оберхасли и в отдельных местностях Швеции я имел возможность увидеть различные следы ледников, выступающие более рельефно, чем те, которые я видел близ Килларни (в Блэк-Валли и в ущелье Данло).

Поднятие земной поверхности во время ледникового периода или после него было, по-видимому, настолько значительно, что Британия на некоторое время оказалась связанной сушей не только с материком, но и с Ирландией. Только таким образом, кажется, и можно объяснить одинаковый характер фауны этих стран. Из вымерших крупных млекопитающих в Ирландии, так же как и на материке, водились: мамонт, ирландский широкорогий олень, пещерный медведь, разновидность северного оленя и т. д. Действительно, было бы достаточно поверхности подняться меньше чем на 240 футов над ее теперешним уровнем, чтобы соединить Ирландию и Шотландию широкой полосой суши, и меньше чем на 360 футов, чтобы соединить таким же образом Ирландию и Уэльс {См. карту 15^a в учебном атласе Штилера, издания 1868 года. Эта карта, равно как и специальная карта Ирландии (№15^d), дает очень наглядное представление об устройстве поверхности}. То, что после ледникового периода поверхность Ирландии достигала некогда более высокого уровня, чем в настоящее время, доказывает распространение на всем побережье подводных торфяных болот с вертикально расположенными пнями и корнями деревьев, а также и их полное тождество с нижними слоями торфяных болот, находящихся в соседних внутренних областях страны.

————

Почва Ирландии — а мы рассматриваем ее с точки зрения земледелия — образовалась, стало быть, почти исключительно из «наносных песков» ледникового периода, которые здесь, благодаря их происхождению из сланца и известняка, представляют собой в высшей степени плодородный, легкий, суглинистый почвенный покров, в отличие от тех бесплодных песчаных наносов, являющихся продуктами разрушения шотландских, скандинавских и финляндских гранитов — наносов, которыми покрыта столь обширная область Северной Германии. Разнообразие горных пород, продукты разрушения которых получала и продолжает получать эта почва, обеспечило ее соответствующим количеством разнообразных, необходимых для жизни растений минеральных составных частей; и если одна из них, а именно известь, нередко отсутствует во вспахиваемом слое, то — не говоря уже о подпочвенном твердом слое известняка — более или менее крупные глыбы известняка, которые в изобилии встречаются повсюду, дают возможность добавлять ее в почву без всякого труда.

Известный английский агроном Артур Юнг, путешествуя по Ирландии в 70-х годах прошлого века, не знал, чему он должен больше удивляться, естественному ли плодородию почвы или варварскому ее использованию крестьянами. «Легкая, сухая, мягкая, богатая песком суглинистая почва» преобладает повсюду, где вообще имеется хорошая земля. В «золотой долине» Типперэри, а также и в других местах, Юнг нашел

 

«тот же песчаный красноватый суглинок, который мне уже приходилось описывать как несравненную почву для земледелия». Оттуда в сторону Клонмела «все время идешь по роскошному слою красного песчаного суглинка, о котором я столь часто упоминаю; я исследовал его на различных полях и нашел, что он исключительно плодороден; для репы это самая лучшая почва, какую я когда-либо видел».

 

Далее:

 

«Плодородная земля тянется от Чарлвилла, расположенного у подошвы гор, до Типперэри» (города) «через Килфенанн, это — полоса длиной в 25 миль, а шириной (от Ардпатрика и не доходя четырех миль до Лимерика) в 16 миль». — «Самая богатая почва встречается в «Corcasses» на реке Мейг, близ Адэра, — полоса длиной в пять миль и шириной в две мили, расположенная вниз по течению реки вплоть до впадения ее в Шаннон... После вспашки эту землю сначала засевают овсом и снимают 20 барелей» (каждый содержит 14 стон, или 196 фунтов), «иначе говоря 40 обычных бочек с акра, и это не считается особенно богатым урожаем; овес продолжают сеять десять-двенадцать лет подряд, пока сборыне становятся более скудными; тогда один раз сеют бобы, и это настолько оздоровляет почву, что из нее опять можно выжать десять урожаев овса подряд; бобы дают очень хороший урожай... Слыхали ли где-нибудь о подобном варварстве?»

 

Далее, о местности Касл-Оливер в графстве Лимерик:

 

«Лучшая почва встречается здесь у подножия гор; это — превосходный, мягкий, рассыпчатый, богатый перегноем песчаный суглинок, толщиной от полутора до трех футов, красновато-коричневого цвета. Эта сухая земля великолепно годилась бы для репы, моркови, капусты — словом, для чего угодно. В целом, я считаю ее самой плодородной почвой, какую я когда-либо видел; она пригодна для любой цели, какую только можно себе представить. На ней можно откормить самого крупного быка, и столь же хороша она для разведения овец, для земледелия, для выращивания репы, пшеницы, бобов, для чего угодно. Нужно самому исследовать эту почву, чтобы поверить, что такая нищенская на вид земля может быть столь богата и плодородна».

 

У реки Блэкуотер, близ Маллоу,

 

«имеются равнины, шириной до четверти мили, покрытые всюду поразительно хорошей травой. Это самая замечательная песчаная почва, какую я когда-либо видел, красновато-коричневого цвета; если ее вспахивать, она способна приносить самые богатые в мире урожаи. Толщиной она в пять футов, и хотя из нее можно и выжигать отличные кирпичи, все же это — чистейший песок. Берега этой реки от ее истоков до самого моря одинаково замечательны как красотой своего ландшафта, так и своим плодородием». — «Рассыпчатый, песчаный суглинок, сухой, но плодородный, здесь можно встретить очень часто, он образует лучшую в стране почву для земледелия и овцеводства. Особенно богаты им Типперэри и Роскоммон. Наиболее плодородными являются пастбища для крупного рогатого скота в Лимерике и на берегу Шаннона, в графстве Клэр, — так называемые Corcasses... Тот песок, который так часто встречается в Англии и еще чаще по всей Испании, Франции, Германии и Польше, — на всем протяжении от Гибралтара до Петербурга, — в Ирландии нигде нельзя обнаружить, не считая узких полос дюн на побережье. Меловую почву я тоже нигде там не видел и ничего о ней не слыхал» {«A Tour in Ireland» by Arthur Young. 3 vol., London, 177 ... [Артур Юнг. «Путешествие по Ирландии». 3 тома, Лондон, 177...], Приведенные выше места взяты из второго тома, стр. 28, 135, 143, 154, 165 и из 2-й части того же тома, стр. 4}.

 

Суждение Юнга о почве Ирландии резюмировано им в следующих словах:

 

«Если бы мне надо было указать признаки наилучшей почвы, я сказал бы: это такая почва, на которой можно откормить быка и в то же время получить хороший урожай репы. Кстати говоря, в Англии такой земли, насколько я помню, очень мало, или даже вовсе нет, наоборот, в Ирландии она совсем не редкость» (т. II, стр. 271). — «Сравнение акра ирландской с акром английской земли по естественному плодородию почвы определенно говорит в пользу Ирландии» (т. II, ч. 2, стр. 3). — «Насколько я могу судить о почве обоих королевств, следует признать значительное превосходство почвы Ирландии» (т. II, ч. II, стр. 12).

 

В 1808—1810гг по Ирландии путешествовал также сведущий в агрономии англичанин, Эдуард Уэйкфилд, который изложил результаты своих наблюдений в очень ценном сочинении {«An Account of Ireland, Statistical and Political». By Edward Wakefield. London, 1812, 2 vol., in 4° [Эдуард Уэйкфилд. «Статистическое и политическое описание Ирландии». Лондон, 1812, 2 тома, in 4°]}. Его заметки лучше обработаны, более систематизированы и обстоятельны, чем заметки в путевых очерках Юнга; в общем же мнения обоих авторов сходятся.

Уэйкфилд находит, что все местности Ирландии в общем мало различаются в отношении качества почвы. Песок встречается только на побережье (внутри страны он так редок, что для мелиорации торфяной и глинистой почвы туда приходится подвозить большие количества морского песку); меловой почвы Ирландия не знает (в Антриме мел покрыт, как уже было упомянуто, слоем базальта, и продукты выветривания последнего дают чрезвычайно плодородную пахотную землю, — в Англии же мел образует наихудшую почву); «вязкую глинистую почву, какая встречается в Оксфордшире, в некоторых местностях Эссекса и во всем верхнем Суффолке, в Ирландии я нигде не мог обнаружить». Ирландцы называют всякую суглинистую почву «глиной» (clay); возможно, что в Ирландии и имеется настоящая глина, но во всяком случае не в верхнем слое, как в некоторых частях Англии. Известняк и известняковый гравий встречаются в Ирландии почти повсюду; «известняк — полезная вещь, которую легко превратить в источник богатства и которая всегда может быть использована с выгодой». Горы и торфяные болота, правда, значительно сокращают площадь плодородной земли. На севере плодородной земли мало, но и здесь в каждом графстве встречаются роскошнейшие долины, и даже в расположенном на крайнем севере Донеголе, среди самых диких гор, Уэйкфилд неожиданно обнаружил весьма плодородную полосу земли. Сильно развитая культура льна на севере сама по себе является уже достаточным признаком плодородия, ибо это растение никогда хорошо не произрастает на скудной почве.

 

«Значительная часть земельной площади в Ирландии покрыта пышной травой, которая растет почти прямо на твердом слое известняка. Я видел, как на почве, которая была лишь в несколько дюймов толщиной и на которой даже в самое дождливое время года лошадиное копыто не оставляло следа, быстро откармливались быки весом в 14 центнеров. Это один из видов плодородной почвы Ирландии, он встречается повсюду в Роскоммоне и в отдельных местах в Голуэе, Клэре и т. д. Некоторые местности обладают самым богатым суглинком, какой я когда-либо видел под пашней; в особенности это относится ко всему Миту. Там, где встречается такая почва, ее плодородие настолько очевидно, что кажется, будто природа задалась целью возместить населению ущерб от применяемой им примитивной системы обработки земли. — На берегах Шаннона и Фергюса почва опять-таки другого сорта, однако она столь же плодородна, хотя поверхность земли выглядит здесь почти как болото. Эти места называются «Caucasses»» (Уэйкфилд так пишет их название в отличие от Юнга); «подпочвенный слой представляет собой тонкий, синий ил морского происхождения, который имеет, по-видимому, те же свойства, что и пахотная земля, поэтому такой почве нельзя повредить никаким, даже самым глубоким распахиванием. — В графствах Лимерик и Типперэри встречается опять-таки новый вид богатой почвы: это — темный, рассыпчатый, сухой, песчаный суглинок, который способен давать урожай хлеба по нескольку лет подряд, лишь бы только его очищали от сорной травы. Он одинаково пригоден для пашни и для пастбища, и я беру на себя смелость утверждать, что редко какой-нибудь год был для него чересчур дождливым или какое-нибудь лето слишком засушливым. Плодородие этой почвы отчасти объясняется тем, что смываемые дождем с вершин частицы почвы отлагаются потом в долине. Подпочвенный слой содержит известь, так что наилучшее удобрение уже снизу повсюду проникает в почву, без затраты какого-либо труда со стороны крестьян» (т. I, стр. 79, 80).

 

Когда более жесткий суглинок лежит прямо на твердом пласте известняка не очень толстым слоем, то такая земля не годится для земледелия и дает лишь скудные урожаи хлеба; но она служит превосходным пастбищем для овец; от этого она еще больше улучшается, покрываясь густой травой, смешанной с белым клевером и... {В рукописи Энгельса пропуск, у Уэйкфилда: «диким бедренцом»} (т. I, стр. 80).

На западе, в особенности в Мейо, встречаются, по свидетельству д-ра Бофора {Beaufort, Revd. Dr. «Memoir of a Map of Ireland». 1792, p. 75—76 [Бофор, его преподобие д-р. «Объяснение к карте Ирландии». 1792, стр. 75—76]; цитируется Уэйкфилдом,т. I,стр. 36}, многочисленные turloughs — более или менее крупные равнины, которые в зимнее время покрываются водой, хотя в них незаметно присутствия ни рек, ни ручьев; летом вода стекает в подземные трещины известнякового пласта, оставляя после себя прекрасную твердую почву для пастбищ.

 

«Помимо области Caucasses», — продолжает Уэйкфилд, — «лучшая почва в Ирландии имеется в графствах Типперэри, Лимерике, Роскоммоне, Лонгфорде и Мите. В Лонгфорде есть ферма (Гранард-Килл), давшая без всякого удобрения, восемь сборов картофеля подряд. В некоторых местах графства Корк земля отличается необычайным плодородием, и в общем можно сказать, что почва Ирландии превосходна по своему качеству, хотя я и не могу пойти в ее оценке так же далеко, как некоторые авторы, полагающие, что она, — если сопоставить акр той и другой земли, — значительно лучше почвы Англии» (т. I, стр. 81).

 

Последнее замечание, направленное против Юнга, основано на неправильном понимании его высказывания, которое мы цитировали выше. Юнг не утверждает, что почва Ирландии дает большие урожаи, чем почва Англии, если взять ту и другую в их современном культурном состоянии, которое в Англии, разумеется, гораздо выше; Юнг говорит только, что естественное плодородие почвы в Ирландии выше, чем в Англии, а этого-то как раз не отрицает и Уэйкфилд.

В 1849г, после недавнего голода, один шотландский агроном г-н Кэрд, был отправлен сэром Робертом Пилем {В рукописи над словом «сэром» написано: «министерством»} в Ирландию для представления отчета о способах улучшения местного земледелия. В опубликованной им вскоре после этого работе о Западной Ирландии, — наряду с крайним северо-западом, это худшая часть страны, — говорится следующее:

 

«Я был весьма изумлен, найдя там такую обширную площадь прекрасной, плодородной земли. Внутренняя часть этой страны весьма ровная и в основном каменистая и сухая; почва здесь сухая и рассыпчатая. Влажность климата порождает очень устойчивую растительность, что имеет свои выгодные и невыгодные стороны. Это выгодно для трав и кормовых культур {Выражение «кормовые культуры» («green crops») охватывает все искусственно выращиваемые кормовые растения, корнеплоды всех сортов и картофель, — словом все, за исключением хлеба, трав и садовых растений}, но требует также значительных и непрерывных усилий для выпалывания сорняков. Обнаруживаемый повсюду избыток извести, как в самих твердых горных породах, так и в подпочвенном слое, в виде песка и гальки, представляет огромную ценность».

 

Кэрд подтверждает также, что вся поверхность графства Уэстмит состоит из превосходнейшей пастбищной земли. О местности к северу от Лох-Корриб (графство Мейо) он пишет:

 

«Значительнейшая часть ее» (речь идет об одной ферме с 500 акрами земли) «представляет собой превосходное пастбище для овец и крупного рогатого скота; это — сухая, рассыпчатая почва с волнообразной поверхностью, вся она лежит на твердом слое известняка. Поля, покрытые пышной, растущей здесь издавна травой, превосходят по своему качеству все, что имеется в любой из частей Шотландии, за исключением отдельных небольших местечек, — по крайней мере, насколько я могу припомнить. Лучшие участки этой земли слишком хороши для вспашки, но около половины ее можно было бы с выгодой использовать под пашней... Весьма замечательна та быстрота, с какой на этом твердом известняковом подпочвенном слое восстанавливается почва, и земля сама, без каких-либо посевов, превращается снова в пастбище» {Caird. «The Plantation Scheme, or the West of Ireland as a Field for Investment». Edinburgh, 1850 [Кэрд. «План колонизации, или Западная Ирландия как область для капиталовложений». Эдинбург, 1850]. Приведенные выше места находятся на стр. 6, 17—18, 121. В 1850—1851гг Кэрд опубликовал в «Times» путевые очерки о состоянии земледелия в главных графствах Англии}.

 

В заключение послушаем еще одного авторитетного французского писателя {Léonce de Lavergne. «Rural Economy of England, Scotland and Ireland». Translated from the French. Edinburgh, 1855 [Леонс де Лавернь. «Сельское хозяйство в Англии, Шотландии и Ирландии». Перевод с французского. Эдинбург, 1855]}.

 

«Из двух частей Ирландии одна, северо-западная, охватывает четверть острова, а именно весь Коннот с прилегающими к нему графствами Донегол, Клэр и Керри. Она напоминает Уэльс, а в своих худших местах — даже горную Шотландию. Здесь, кроме того, имеется два миллиона гектаров пустоши, страшный вид которой породил ирландскую поговорку: «убирайся в преисподнюю или в Коннот!» {Эта поговорка, как будет выяснено ниже, обязана своим происхождением не сумрачным горам Коннота, а самому мрачному периоду во всей истории Ирландии}. Другая, гораздо более обширная часть Ирландии, юго-восточная, охватывает Ленстер, Ольстер и Манстер, то есть около шести миллионов гектаров площади. По естественному плодородию почвы она во всяком случае не уступает самой Англии. Однако почва там не везде одинакова, а атмосферные осадки еще обильнее, чем в Англии. Обширные торфяные болота покрывают около десятой части Поверхности; более одной десятой составляют озера и горы. Из восьми миллионов гектаров в Ирландии возделываются только пять миллионов гектаров» (стр. 9, 10). — «Даже сами англичане признают превосходство Ирландии в отношении качества почвы... Из восьми миллионов гектаров, о которых говорилось выше, около двух миллионов занимают утесы, озера и торфяные болота; другие два миллиона представляют собой довольно скверную землю. Остальное пространство, то есть около половины всей страны, — превосходнейшая земля с подпочвой из известняка. Чего же лучшего можно желать?» (стр. 343).

 

Как мы видим, все авторитеты единодушно подтверждают, что почва Ирландии как по своему химическому составу, так и по своей механической структуре содержит в себе все элементы плодородия в необычайно большом количестве. Крайностей здесь вовсе не бывает — ни жесткой, непроницаемой глины, которая не пропускает воду, ни рассыпчатого песка, который не может задержать ее ни на час. Зато Ирландия имеет другие недостатки. Так как горы в ней находятся главным образом на побережье, то водоразделы между различными речными бассейнами внутри страны расположены большей частью очень низко. Реки не в состоянии унести всю дождевую воду в море, и поэтому во внутренних областях, особенно вдоль водоразделов, образуются обширные торфяные болота. На одной только центральной равнине целых 1576000 акров покрыты этими болотами. Большей частью это котловины или впадины в земной поверхности, чаще всего — неглубокие водоемы прежних озер, которые постепенно зарастали мхом и болотными растениями и заполнялись их отмирающими остатками. Они служат, как и наши северогерманские болота, только для добывания торфа. При существующей системе земледелия их края можно лишь постепенно приспособить для возделывания. Дно этих старых озерных водоемов везде состоит из мергеля, который содержит известь (процент ее колеблется от 5 до 90), полученную из скорлупы пресноводных озерных раковин. Таким образом, каждое из этих торфяных болот заключает в своих собственных недрах материал, необходимый для того, чтобы сделать его пригодным к обработке. Кроме того, большинство этих болот богато железняком. Наряду с этими болотами равнины имеется еще 1254000 акров горных болот — результат обезлесения в условиях влажного климата; они являются своеобразным украшением Британских островов. Повсюду, где плоские или лишь слегка покатые вершины гор подверглись обезлесению, — а в XVII веке и в первой половине XVIII века это происходило в массовом масштабе, поскольку нужно было обеспечить железоделательные заводы древесным углем, — в этих местах под влиянием дождей и туманов образовался торфяной покров, распространявшийся затем при благоприятных условиях на горные склоны. Все хребты горной цепи, пересекающей Северную Англию с севера на юг в направлении к Дерби, покрыты такими болотами; и повсюду, где на карте Ирландии отмечены крупные группы гор, в изобилии встречаются и горные болота. Однако сами по себе торфяные болота Ирландии отнюдь не являются безнадежно потерянными для земледелия: в свое время мы, наоборот, увидим, какой богатый урожай могут дать при надлежащей обработке некоторые из этих болот, а также и те два миллиона гектаров (5 миллионов акров) «довольно скверной земли», о которых с пренебрежением отзывается Лавернь.

—————

Климат Ирландии определяется ее положением. Гольфстрим и преобладающие юго-западные ветры приносят ей тепло и делают зиму мягкой, а лето прохладным. На юго-западе лето продолжается до самой середины октября, который, по Уэйкфилду (т. I, стр. 221), считается здесь наилучшим месяцем для морских купаний. Морозы редки и непродолжительны, снег почти никогда не лежит на равнинах. В открытых с юго-запада и защищенных с севера бухтах Керри и Корка всю зиму стоит весенняя погода; здесь, а также и в некоторых других местах, мирт растет прямо на открытом воздухе (Уэйкфилд указывает в качестве примера на одно имение, где миртовые деревья достигали 16 футов высоты и употреблялись на метлы, т. I, стр. 55), а лавр, arbutus {земляничное дерево} и другие вечнозеленые растения поднимаются ввысь высокими деревьями. Еще во времена Уэйкфилда крестьяне на юге в течение всей зимы держали картофель под открытым небом и, начиная с 1740г, он ни разу не бывал обмороженным. Зато тяжелые тучи, идущие с Атлантики, проливают на Ирландию первые бурные потоки дождя. Среднее количество дождевых осадков в Ирландии достигает по крайней мере 35 дюймов, что значительно превышает их среднее количество в Англии, но безусловно меньше, чем среднее количество их в Ланкашире и Чешире, и едва ли больше, чем во всей Западной Англии. Тем не менее, климат Ирландии несомненно более приятный, чем английский. Вместо свинцового неба, с которого в Англии так часто целыми днями моросит, не прерываясь, дождь, мы видим там большей частью континентальное апрельское небо; свежие морские ветры стремительно и внезапно заволакивают его облаками, но так же быстро разгоняют их вновь, если они не успеют тотчас же пролиться бурным ливнем. И даже поздней осенью, когда дожди идут целыми днями, они не имеют здесь такого затяжного характера, как в Англии, Характер погоды, как и жителей, в Ирландии более резко очерчен, переход от одной крайности к другой происходит более стремительно и непосредственно; небо напоминает лицо ирландской женщины: туча и солнечный луч появляются на нем так же внезапно и так же неожиданно, но для серой английской скуки нет места.

Древнейшее свидетельство о климате Ирландии сохранил для нас римский писатель Помпоний Мела (автор книги «О расположении земли»), живший в I веке нашей эры. Он пишет:

 

«За Британией лежит Юверна, почти равная ей по протяженности и в остальном с ней сходная; она имеет продолговатую форму; климат, ее неблагоприятен для созревания посевов, но зато она настолько изобилует пышными и нежными травами {Подчеркнутые Энгельсом слова приводятся им ниже по-латыни}, что совсем небольшой части дня бывает достаточно для насыщения скота, и если не уводить его с пастбища, он подохнет от чрезмерного потребления корма».

 

«Coeli ad muturanda semina iniqui, verum adeo luxuriosa herbis non laetis modo, sed etiam dulcibus!» В переводе на современный английский язык мы находим это место, между прочим, у г-на Голдуина Смита, в прошлом профессора истории в Оксфорде, ныне же профессора Университета Корнелла в Америке. Сообщив нам о том, что в значительной части Ирландии якобы трудно собрать урожай пшеницы, он затем продолжает:

 

«Для Ирландии естественный путь к торговому процветанию состоит, по-видимому, в том, чтобы снабжать население Англии продукцией своих пастбищ — скотом, маслом и т. д.» {Smith, Goldwin. «Irish History and Irish Character». Oxford and London, 1861 [Смит, Голдуин. «История Ирландии и характерные черты ирландцев». Оксфорд и Лондон, 1861]. — При чтении этой книги, в которой под маской «объективности» оправдывается английская политика в Ирландии, не знаешь, чему больше удивляться: невежеству ли профессора истории или лицемерию либерального буржуа. С обоими этими свойствами нам еще предстоит встретиться}

 

Сколько раз, от Мелы до Голдуина Смита, а также и в наши дни — с 1846г, в частности, крикливым хором ирландских землевладельцев — повторялось утверждение о том, что Ирландия якобы самим своим климатом осуждена, вместо производства хлеба для ирландцев, поставлять мясо и масло англичанам и что поэтому ирландскому народу самой судьбой, дескать, предназначено перемещение за океан, дабы в Ирландии освободилось пространство для коров и овец!

Мы видим, что установить, как фактически обстоит дело с ирландским климатом, значит также решить злободневный политический вопрос. При этом климат интересует нас здесь лишь в той мере, в какой это имеет значение для земледелия. Наблюдения естествоиспытателей, которые занимались измерением дождевых осадков, принимая во внимание несовершенный характер современных наблюдений, имеют для наших целей лишь второстепенную ценность; дело заключается не столько в количестве выпадающих дождевых осадков, сколько в том, как и когда они выпадают. Здесь прежде всего важны суждения агрономов.

Артур Юнг считает климат Ирландии значительно более влажным, чем английский; этим он объясняет поразительную способность ирландской почвы покрываться травами. Он отмечает случаи, когда оставленные нераспаханными после снятия корнеплодов или после жатвы поля давали на следующее лето обильный сенокос, чего никогда не бывает в Англии. Он упоминает далее, что зерна ирландской пшеницы гораздо легче на вес, чем пшеничные зерна в странах с более сухим климатом; поля зарастают травой и сорняком даже при наилучшей обработке, и жатва настолько пропитана влагой и так трудно бывает ее снять, что сборы урожая страдают от этого очень сильно (Юнг. «Путешествие по Ирландии», т. II, стр. 100).

Но одновременно Юнг обращает внимание и на то, что в Ирландии почва оказывает противодействие влиянию этого влажного климата. Почва там повсюду камениста и поэтому легче пропускает воду.

 

«Жесткий, каменистый, твердый суглинок (loam), с трудом поддающийся обработке, в Ирландии встречается довольно часто, но он совершенно не похож на английскую глинистую почву (clay). Если бы на глинистую почву Англии (вид почвы, который в Ирландии встречается редко и всегда с большой примесью камней) выпадало такое же количество дождей, как на утесы соседнего острова, то эту землю невозможно было бы возделывать. Между тем, утесы Ирландии одеты зеленью, и там, где они состоят из известняка, их покрывает растущий на одном тонком слое перегноя дерн, самый мягкий и роскошный, какой только можно представить» (т. II, ч. 2, стр. 3—4).

 

Известняковые массивы, как известно, повсюду покрыты трещинами и расселинами, которые быстро пропускают излишнюю влагу.

Уэйкфилд посвящает климату Ирландии весьма обстоятельно написанную главу, в которой он сводит воедино все прежние наблюдения, включая и те, которые были сделаны в его время. Д-р Боут («Естественная история Ирландии», 1645), описывая ирландские зимы, называет их мягкими: в течение года бывает не более трех—четырех морозов, которые редко продолжаются дольше двух—трех дней; Лиффи близ Дублина замерзает едва ли больше одного раза за десять—двенадцать лет. Март бывает большей частью сухим и ясным, но затем выпадает много дождей; летом редко выдаются два—три дня подряд совсем без дождя, зато поздней осенью опять стоит прекрасная погода. Чрезмерно засушливым лето бывает редко, неурожаи никогда не вызываются засухой, а чаще всего избытком влаги. На равнине бывает мало снега, так что скот остается круглый год под открытым небом. Но иногда случаются и снежные годы, каким был, например, 1635 год, когда людям пришлось позаботиться об укрытии для скота (Уэйкфилд, т. I, стр. 216 и сл.).

В начале прошлого столетия д-р Ратти («Естественная история графства Дублин») стал производить точные метеорологические наблюдения, которые продолжались в течение 50 лет, с 1716 по 1765 год. За весь этот период соотношение между южными и западными ветрами, с одной стороны, и северными и восточными, с другой, выражалось как 73:37 (10878 южных и западных против 6329 северных и восточных), Преобладали западные и юго-западные ветры, на втором месте были северо-западные и юго-восточные, наиболее редкими были северо-восточные и восточные. Летом, осенью и зимой господствуют ветры с запада и юго-запада; восточные ветры бывают наиболее часты весной и летом; в эти времена года они наблюдаются вдвое чаще, чем осенью и зимой; норд-осты дуют главным образом весной, когда их также можно наблюдать вдвое чаще, чем осенью и зимой. Вследствие этого температура здесь равномернее, зима мягче, а лето прохладнее, чем в Лондоне, зато воздух более влажен. Даже летом соль, сахар, мука и т. п. сыреют, вбирая влагу из воздуха, и зерно приходится сушить в печах, чего никогда не бывает в отдельных местностях Англии (Уэйкфилд, т. I, стр. 172—181).

Ратти мог в то время сравнивать ирландский климат только с лондонским, который, как и во всей Восточной Англии, действительно более сухой. Но если бы в его распоряжении были данные о Западной и особенно Северо-Западной Англии, то он убедился бы, что его описание ирландского климата — распределение ветров в течение года, сырое лето, когда в нетопленном помещении происходит химический распад сахара, соли и т. д.— полностью подходит к этой области Англии, с той лишь разницей, что зима в ней холоднее.

Ратти вел также записи, отражающие метеорологическую характеристику времен года. В течение упомянутых 50 лет было 16 холодных, поздних или чересчур сухих весен; несколько больше, чем в Лондоне. Лето было 22 раза жарким и сухим, 24 раза дождливым, 4 раза переменчивым; в общем несколько более сырая погода, чем в Лондоне, где число сухих и дождливых летних сезонов одинаково. Осень была 16 раз ясная, 12 раз дождливая, 22 раза переменчивая; опять-таки несколько более сырая и переменчивая погода, чем в Лондоне. Наконец, зима была 13 раз морозная, 14 раз дождливая и 23 раза мягкая, что свидетельствует о значительно более влажной и мягкой погоде, чем в Лондоне.

Согласно дождевым измерениям Дублинского ботанического сада в течение десяти лет, с 1802 по 1811г, общее количество дождевых осадков в дюймах распределялось по отдельным месяцам следующим образом: декабрь — 27,31; июль — 24,15; ноябрь — 23,49; август — 22,47; сентябрь — 22,27; январь — 21,67; октябрь — 20,12; май — 19,50; март — 14,69; апрель— 13,54; февраль — 12,32; июнь — 12,07; в среднем за год — 23,36 (Уэйкфилд, т. I, стр. 191). Эти десять лет были исключительно сухими; Кейн («Промышленные ресурсы Ирландии», стр. 73) приводит цифру 30,87 дюйма в качестве среднегодового количества осадков в Дублине за шесть лет, а Саймонс («Дождевые осадки в Британии») называет в качестве средней цифры за 1860—1862гг 29,79 дюйма. Но как мало значения имеют в условиях быстро проносящихся, чисто локальных ливней Ирландии подобные измерения, если они не производятся в течение долгого ряда лет и сразу на очень многих станциях, показывает, между прочим, тот факт, что из трех станций в самом Дублине одна определила для 1862г количество дождевых осадков в 24,63, другая в 28,04 и третья в 30,18 дюйма. Среднее количество дождевых осадков, измеренное двенадцатью станциями во всех частях Ирландии (с колебаниями от 25,45 до 51,44 дюйма), составляло по Саймонсу за 1860—1862гг неполных 39 дюймов.

Д-р Паттерсон говорит в своей книге о климате Ирландии:

 

«Частые в нашей стране ливни, а не количество самих осадков, создали широко распространенное представление о влажности нашего климата... Иногда весной сырая погода несколько задерживает сев, но весна у нас так часто бывает холодной и поздней, что ранний сев здесь не всегда желателен. Если летом и осенью частые ливни ставят подугрозу наши сенокосы и жатву хлебов, то в этих чрезвычайных случаях бдительность и прилежание могли бы привести к такому же успеху, как в Англии во время применяемых там «спешных» сборов урожая (catching harvests), а улучшением обработки можно было бы добиться того, чтобы всходы вознаграждали усилия земледельца» {Patterson, W., Dr. «An Essay on the Climate of Ireland». Dublin, 1804, p. 164 [Паттерсон, У., д-р. «Опыт исследования климата Ирландии», Дублин, 1804, стр. 164]}.

 

В Лондондерри число сухих дней колебалось в течение двенадцати лет, с 1791 по 1802гг от 113 до 148 в год, превышая в среднем 126. Для Белфаста получилось то же среднее число. В Дублине число этих дней колебалось от 168 до 205, составив в среднем 179 (Паттерсон, ibidem {там же}).

По данным Уэйкфилда, сборы урожая приходятся в Ирландии на следующие месяцы: пшеница снимается большей частью в сентябре, реже в августе, редко в октябре; ячмень чаще всего снимают несколько позже, чем пшеницу, а овес приблизительно на неделю позже, чем ячмень, то есть чаще уже в октябре. Уэйкфилд, который после долгих изысканий приходит к выводу, что имеющиеся данные еще далеко не достаточны для научного описания климата Ирландии, нигде не высказывается в том смысле, что этот климат создает серьезные трудности для возделывания зерновых культур. Он находит, наоборот, что потери при сырой погоде во время уборки урожая вызываются совсем другими причинами, как это еще будет показано, и утверждает самым определенным образом:

 

«Почва Ирландии так плодородна и ее климат настолько благоприятен, что при надлежащей системе земледелия этот остров будет производить не только достаточное для собственного потребления количество зерна, но и значительные излишки его, которые всегда, когда в этом есть необходимость, могли бы быть использованы для нужд Англии» (т. II, стр. 61).

 

Правда, в то время — в 1812г — Англия воевала со всей Европой и Америкой, и ввоз хлеба был сильно затруднен; хлеб являлся первой необходимостью. Ныне хлеб доставляется в достаточном количестве из Америки, Румынии, России и Германии, а все дело теперь, по-видимому, в дешевом мясе. И поэтому-то ирландский климат теперь уже не годится для земледелия.

Возделывание хлебных злаков было известно в Ирландии с древнейших времен. В наиболее древних ирландских законах, запись которых была составлена задолго до появления англичан, «мешок пшеницы» служил уже определенной мерой стоимости; среди повинностей, которые должны были выполнять в пользу родовых вождей и прочих старейшин их подчиненные, почти регулярно упоминаются поставки точно предписанного количества пшеницы, ячменного солода и овсяной муки {«Ancient Laws and Institutes of Ireland — Senchus Мог». 2 vol., Dublin, printed for Her Majesty's Stationary Office, and published by Alexander Thom (London, Longmans) 1865 and 1869 [«Древние законы и установления Ирландии — Шенхус Mop». — 2 тома, Дублин, напечатано по поручению печатного ведомства ее величества и опубликовано Александром Томом (Лондон, Лонгман) в 1865 и 1869гг.]421. См. т. II, стр. 239— 251. Стоимость мешка пшеницы составляла 1 скрепал (динарий) в 20—24 грана серебра; стоимость скрепала установлена д-ром Петри, «Ecclesiastical Architecture of Ireland, anterior to. the Anglo-Norman Invasion». Dublin, 1845, 4°, p. 212—219 [«Церковная архитектура Ирландии в период, предшествующий англо-норманскому вторжению». Дублин, 1845, 4°. стр. 212—219]}. После вторжения англичан, в обстановке непрерывных боев, хлебопашество сократилось, однако оно никогда не прекращалось совсем; в период от 1660 до 1725г оно снова стало развиваться, а с 1725 и приблизительно по 1780г опять пошло на убыль; с 1780 до 1846г опять-таки, наряду с преобладающей культурой картофеля, стали сеять больше хлеба, а с 1846г культура зерновых и картофеля непрерывно вытеснялась развивавшимся пастбищным хозяйством. Если климат Ирландии не годится для хлебопашества, то как же могло оно просуществовать там свыше тысячи лет?

Правда, в Ирландии имеются местности, особенно на юге и на западе, которые вследствие частых дождей, постоянно выпадающих вблизи гор, менее пригодны для возделывания пшеницы. Наряду с хорошими годами в Ирландии часто бывает несколько дождливых летних сезонов подряд (например, в 1860— 1862гг), причиняющих большой вред пшенице. Но пшеница не главный зерновой продукт Ирландии, и Уэйкфилд даже сожалеет о том, что из-за недостатка рынков сбыта пшеница возделывается в Ирландии в слишком малом количестве; иного рынка, кроме соседней мельницы, не существовало; ячмень тоже разводили почти исключительно для потайных винокурен (уклонявшихся от обложения пошлинами). Главным зерновым продуктом Ирландии был и остается овес, которого с 1810г сеяли по меньшей мере в десять раз больше, чем всех других видов зерновых культур, вместе взятых; и так как овес снимается позднее, чем пшеница и ячмень, то уборка овса чаще всего приходится на конец сентября и октябрь, когда большей частью стоит прекрасная погода, особенно на юге. К тому же, овес отлично переносит дожди.

Выше мы уже видели, что климат Ирландии, в отношении количества дождевых осадков и их распределения по временам года, почти совершенно совпадает с климатом Северо-Западной Англии. В горах Камберленда, Уэстморленда и Северного Ланкашира дождей выпадает гораздо больше, чем в районе любой из известных мне станций Ирландии (в Конистоне среднее количество осадков за 1860—1862гг составляло 96,03 дюйма, в Уиндермире 75,02 дюйма), и все-таки там косят сено и сеют овес. В Южном Ланкашире количество дождевых осадков за те же годы колебалось от 25,11 в Ливерпуле до 59,13 в Болтоне, и среднее число всех измерений равнялось примерно 40 дюймам; в Чешире оно колебалось от 33,02 до 43,40, а среднее количество всех измерений составило около 37 дюймов. За эти же годы в Ирландии оно равнялось, как мы видели, неполным 39 дюймам. (Все эти цифры взяты у Саймонса.) В обоих графствах возделываются хлебные злаки всех видов, в частности пшеница; в Чешире, правда, вплоть до последней эпидемии чумы рогатого скота преобладало главным образом скотоводство и молочное хозяйство, но когда большую часть скота скосила эпидемия, климат оказался вдруг превосходным и для пшеницы. Если бы чума рогатого скота проникла в Ирландию и произвела бы там такое же страшное опустошение, как в Чешире, то вместо проповеди о естественном призвании Ирландии к пастбищному хозяйству, нам стали бы теперь повторять места из книги Уэйкфилда, где он говорит, что Ирландии предназначено быть житницей для Англии.

Если взглянуть на дело без предвзятого мнения, не давая сбить себя с толку корыстными воплями ирландских землевладельцев и английских буржуа, то нужно будет сказать, что в Ирландии имеются и такие местности, которые по своей почве и климату больше пригодны для скотоводства, и такие, которые больше годятся для земледелия, и такие — и их подавляющее большинство, — которые одинаково годятся и для того и для другого, как это, впрочем, бывает повсюду. По сравнению с Англией, Ирландия в целом более пригодна для скотоводства; но если сравнить Англию с Францией, то и она в такой же степени окажется больше пригодной для скотоводства. Но разве отсюда следует, что всю Англию нужно превратить в пастбища, что все ее земледельческое население, за исключением нескольких пастухов, должно быть выселено в промышленные города или в Америку, чтобы освободить место для скота, который будет затем переправляться во Францию в уплату за шелковые материи и вина? Однако именно этого-то и требуют для Ирландии ирландские землевладельцы, желающие увеличить свою ренту, и английские буржуа, стремящиеся понизить заработную плату, — Голдуин Смит высказал это достаточно ясно. К тому же социальная революция, которую подразумевает такое превращение пахотной земли в пастбища, приняла бы в Ирландии гораздо более грандиозные масштабы, чем в Англии. В Англии, где преобладает крупное земледелие и где труд батраков большей частью уже заменен машинами, она означала бы переселение с насиженных мест самое большее, одного миллиона человек, — в Ирландии же, где преобладает мелкое земледелие и даже обработка земли с помощью заступа, она означала бы изгнание с насиженных мест четырех миллионов человек, искоренение ирландского народа.

Мы видим, что даже самые явления природы становятся предметом национального спора между Англией и Ирландией. Но мы видим также, как общественное мнение господствующего в Англии класса, — а только оно одно пользуется гласностью на континенте, — колеблется в зависимости от моды и интереса. Сегодня Англия нуждается в быстром и надежном привозе хлеба — и Ирландия как будто создана для возделывания пшеницы; завтра Англии нужно мясо — и Ирландия годится только для пастбищ: пять миллионов ирландцев одним фактом своего существования попирают все законы политической экономии, их нужно выгнать, пускай убираются, куда глаза глядят!

 

ДРЕВНЯЯ ИРЛАНДИЯ

Древнегреческие и древнеримские писатели, а также отцы церкви сообщают очень мало сведений об Ирландии.

Зато существует местная литература, все еще довольно обширная, несмотря на гибель во время войн XVI и XVII веков множества ирландских рукописей. Она содержит вирши, грамматики, глоссарии, анналы и другие исторические сочинения, а также сборники законов. Однако за весьма немногими исключениями, вся эта литература, охватывающая период по крайней мере от VIII до XVII века, существует только в рукописном виде. Для ирландского языка книгопечатание лишь совсем недавно начало свое существование, как раз с того времени, когда он начал вымирать. Имеющийся богатый материал доступен, таким образом, только в самой незначительной части.

Среди анналов важнейшими являются: «Анналы аббата Тигернаха» (умер в 1088г), «Ольстерские анналы» и особенно «Анналы четырех магистров». Эти последние были составлены в 1632—1636гг в Донегольском монастыре под руководством францисканского монаха Майкла О'Клиери в сотрудничестве с тремя другими seanchaidhes (хронистами) на основании материалов, которые теперь почти все утеряны. Критическое издание этих анналов с английским переводом было предпринято О'Донованом в 1856г по еще существующему оригиналу рукописи из Донегольского монастыря {«Annala Rioghachta Eireann. Annals of the Kingdom of Ireland by the Four Masters». Edited, with an English Translation, by D-r John O'Donovan. 2 edit., Dublin, 1856, 7 vol. in 4° [«Анналы ирландского королевства, составленные четырьмя магистрами». Изданы и снабжены английским переподом д-ром Джоном О'Донованом. 2 изд., Дублин, 1856, 7 томов in 4°]}. Прежние издания д-ра Чарлза О'Конора (первая часть «Анналов четырех магистров», «Ольстерские анналы» и др.) ненадежны в отношении текста и перевода.

Большая часть этих анналов начинается с мифической предыстории Ирландии; в ее основе лежали старинные народные сказания, которые были бесконечно приукрашены поэтами IX и Х веков и затем приведены в надлежащий хронологический порядок монахами-хронистами. Так, начальной датой «Анналов четырех магистров» служит 2242 год от сотворения мира, когда за 40 дней до потопа в Ирландии якобы высадилась Цезара, внучка Ноя; другие анналы производят предков скоттов, последних переселенцев в Ирландию, по прямой линии от Иафета и устанавливают связь их с Моисеем, египтянами и финикийцами, подобно тому как наши средневековые хронисты связывают предков германских племен с Троей, Энеем или Александром Великим. «Четыре магистра» посвящают этим басням (из которых до сих пор не удалось еще выделить единственно ценное, что в них есть, — подлинное древнее народное предание) всего несколько страниц; «Ольстерские анналы» опускают их совсем, а Тигернах с удивительным для его времени критическим дерзанием заявляет о недостоверности всех памятников скоттов до короля Кимбайта (по-видимому, 300г до нашей эры). Но когда в конце прошлого столетия в Ирландии пробудилась новая национальная жизнь, а вместе с тем и новый интерес к ирландской литературе и истории, наиболее ценным элементом стали считаться как раз эти выдумки монахов. С чисто кельтским энтузиазмом и с характерной ирландской наивностью вера в эти анекдоты была провозглашена существенной составной частью ирландского патриотизма; это послужило, конечно, для высокомудрых представителей ученого мира Англии, — собственные труды которых в области филологической и исторической критики пользуются достаточно почетной известностью во всем прочем мире, — желанным предлогом, чтобы отбросить все ирландское как явную нелепость {Одним из наивнейших произведений того времени является «The Chronicles of Eri, being the History of the Gaal Sciot Iber, or the Irish People, translated from the original manuscripts in the Phoenician dialect of the Scythian Language by O'Connor». London, 1822, 2 vol. [«Хроника Эри, представляющая собой историю гэлов, скоттов и иберов, или ирландского народа, переведенная с подлинных рукописей на финикийском наречии скифского языка О'Коннором». Лондон, 1822, 2 тома]. Финикийское наречие скифского языка — это, конечно, кельтский язык ирландцев, а подлинная рукопись — произвольно выбранная стихотворная хроника. Издатель этой книги — Артур О'Коннор, изгнанник 1798г, дядя будущего вождя английских чартистов Фергюса О'Коннора, предполагаемый потомок древних О'Конноров, королей Коннота, и до некоторой степени претендент на ирландскую корону. Перед титульным листом помещен его портрет — человек с красивым жизнерадостным ирландским лицом, поразительно похожий на своего племянника Фергюса; в правой руке он держит корону. Внизу надпись: «О'Connor — cear-rige, head of his race, and O'Connor, chief of the prostrate people of his nation: «Soumis, pas vaincus»» [«О'Коннор — глава своего рода и О'Коннор — вождь поверженного народа своей страны; «Побежденные, но не покоренные»»]}.

Между тем, начиная с тридцатых годов этого столетия, в Ирландии получило распространение гораздо более критическое направление мысли, главным образом благодаря Петри и О'Доновану. В упомянутом уже нами исследовании Петри доказано, что древнейшие сохранившиеся надписи, начиная с VI и VII века, полностью согласуются с содержанием анналов, а О'Донован придерживается того мнения, что эти последние начинают сообщать подлинные исторические факты уже со II и III века нашей эры. Для нас довольно безразлично, начинаются ли достоверные рассказы анналов несколькими столетиями раньше или позже, так как в отношении этого периода для нашей цели анналы, к сожалению, почти совершенно бесполезны. В них содержатся краткие сухие заметки о смерти или о вступлении на престол того или иного лица, о войнах, битвах, землетрясениях, моровых поветриях, разбойничьих набегах скандинавов, но весьма мало о том, что относится к социальной жизни народа. Если бы были изданы все памятники писаного права Ирландии, то эти анналы приобрели бы совершенно иное значение; многие сухие заметки предстали бы в новом свете, благодаря разъясняющим местам из сборников законов.

Но почти все эти сборники законов, очень многочисленные, тоже еще только ожидают того времени, когда им будет суждено увидеть свет. По настоянию нескольких ирландских археографов английское правительство согласилось в 1852г назначить комиссию для издания древних законов и установлений Ирландии. Но как оно это сделало? В состав комиссии вошли три лорда (присутствие которых всегда бывает необходимо, когда дело идет о расходовании государственных средств), три юриста высшего ранга, три протестантских священника, далее, д-р Петри и один офицер, руководитель топографических съемок Ирландии. Из всех этих господ только д-р Петри и два духовных лица, д-р Грейвс (ныне протестантский епископ Лимерика) и д-р Тодд, могли претендовать на некоторую компетентность в порученном комиссии деле; но двое из них, Петри и Тодд, после этого умерли. Комиссии было поручено принять меры к тому, чтобы скопировать, перевести и издать древние ирландские рукописи правового содержания, и подыскать подходящих для этого людей. Она привлекла к этой работе двух наиболее ценных людей, каких только можно было найти: д-ра О'Донована и профессора О'Кэрри, которые скопировали множество рукописей и сделали их черновой перевод; однако, прежде чем что-либо было готово к печати, оба они умерли. Их преемники, д-р Ханкок и профессор О'Махони, продолжали затем эту работу, доведя ее до выпуска в свет к настоящему времени двух уже упомянутых выше томов, которые содержат «Шенхус Мор». По собственному признанию издателей, из членов комиссии только двое, Грейвс и Тодд, приняли участие в работе, сделав кое-какие замечания на корректурных листах; офицер, сэр Томас Ларком, предоставил в распоряжение издателей для проверки названий местностей подлинники карт, составленных при топографических съемках Ирландии; д-р Петри вскоре умер; остальные господа ограничили свою деятельность тем, что в течение 18 лет добросовестно получали свое жалованье.

Таков тот способ, который применяется в Англии и особенно в подвластной ей Ирландии при выполнении государственных поручений. Без махинации {Jobbery — махинациями — в Англии называется использование государственных должностей для личной выгоды или для выгоды своих родственников и друзей, а также употребление государственных средств для косвенного подкупа в интересах своей партии. Отдельное действие подобного рода называется job. Английская колония в Ирландии является главным рассадником всякого рода махинаций} дело не обходится. Ни одна общественная потребность не может быть удовлетворена без того, чтобы при этом изрядная сумма или несколько жирных синекур не достались каким-нибудь лордам и фаворитам правительства. На деньги, которые поглотила совершенно бесполезная комиссия, в Германии издали бы всю неопубликованную историческую литературу и издали бы лучше.

«Шенхус Мор» до сих пор является нашим главным источником для изучения древней Ирландии. Это сборник древних правовых установлений, который, согласно написанному позднее введению, был составлен по совету св. Патрика и приведен при его сотрудничестве в соответствие с требованиями быстро распространявшегося в Ирландии христианства. Верховный король Ирландии Лайгайре (428—458гг, согласно «Анналам четырех магистров»), вассальные короли: Корк, король Манстера, и Дайре, вероятно, один из ольстерских правителей, далее, три епископа: св. Патрик, св. Бенигнус и св. Кайрнех, и, наконец, три ученых законоведа: Дубтах, Фергюс и Росса — были якобы участниками составившей этот сборник «комиссии», труды которой обошлись, безусловно, дешевле, чем стоила нынешняя комиссия, которая должна была только его издать. «Четыре магистра» указывают на 438г как на год составления этого сборника.

Самый текст явным образом покоится на древнейших языческих материалах. Все древнейшие юридические формулы написаны в нем в стихах, обладающих определенным размером и так называемым созвучием — особого рода аллитерацией или, вернее, ассонансом согласных, который характерен для ирландской поэзии и часто переходит в полную рифму. Поскольку установлено, что сборники древних ирландских законов были переведены в XIV веке с так называемого фенийского диалекта (Berla Feini), языка V века, на употреблявшийся в то время ирландский язык (предисловие, т. I, стр. XXXVI и сл.), то этим объясняется, что и в «Шенхус Мор» во многих местах стихотворный размер в большей или меньшей степени оказался сглаженным, но, наряду со случайными рифмами и местами, отличающимися большим созвучием, он все-таки проступает еще достаточно часто, чтобы придать тексту известное ритмическое движение. В большинстве случаев достаточно прочитать только перевод, чтобы обнаружить эти формулы в стихах. Но вместе с тем, особенно во второй половине сборника, встречается множество мест несомненно написанных в прозе; и если стихотворные формулы, безусловно, весьма древнего происхождения и переданы по традиции, то эти прозаические вставки, по-видимому, принадлежат самим составителям сборника. Кроме того, «Шенхус Мор» неоднократно цитируется в приписываемом королю и епископу Кашела Кормаку глоссарии, составленном в IX или Х веке, так что запись этих законов была сделана, несомненно, задолго до нашествия англичан.

Этот текст во всех рукописных списках (самый древний из них относится, по-видимому, к началу XIV века, или еще древнее) снабжен рядом лингвистических глосс, которые в большинстве случаев совпадают, а также более подробными примечаниями, комментирующими содержание. Глоссы выдержаны целиком в духе старых глоссариев; каламбуры заменяют в них этимологию и объяснение слов; примечания весьма различны по своему достоинству, часто сильно искажены и во многих местах непонятны, по крайней мере, без знакомства с остальными сборниками законов. Какова давность этих глосс и примечаний, нельзя сказать определенно; но большая их часть написана, вероятно, после английского вторжения. Так как, однако, в них очень мало следов эволюции права, выходящей за рамки содержания самого текста, да и она обнаруживается только в более точном определении, деталей, то большая, чисто пояснительная часть их безусловно может быть использована, с известной осторожностью, как источник и для более древнего периода.

«Шенхус Мор» содержит: 1) право, относящееся к возмещению ущерба [Pfändungsrecht], то есть примерно все судопроизводство; 2) право, касающееся заложников, которые выдавались во время междоусобиц населением различных территорий; 3) право, относящееся к Saerrath и Daerrath (см. ниже) и 4) семейное право. Мы получаем из этого сборника много ценных сведений о жизни общества того времени, но пока не выяснено большое количество терминов и не опубликованы остальные рукописи, многое остается неясным.

О состоянии ирландского народа до прихода англичан нам дают представление, кроме литературных источников, сохранившиеся еще до нашего времени архитектурные памятники, церкви, круглые башни, укрепления, надписи.

Из иностранных источников нам следует упомянуть только о некоторых относящихся к Ирландии местах в скандинавских сагах и в написанном св. Бернаром житии св. Малахия, — которые, впрочем, дают мало сведений, — а затем сразу перейти к первому англичанину, писавшему об Ирландии на основании собственного знакомства со страной.

Сильвестр Джералд Барри, архидьякон Брекнокский, известный под именем Гиральда Камбрийского, был внуком куртизанки Несты, дочери короля Южного Уэльса Рис-ап-Тюдора, любовницы английского короля Генриха I и родоначальницы почти всех норманских предводителей, участвовавших в первоначальном завоевании Ирландии. Он отправился в 1185г вместе с Иоанном (впоследствии «Безземельным») в Ирландию и в последующие годы написал сначала «Топографию Ирландии», описание страны и ее жителей, а затем — книгу «Завоеванная Ирландия», чрезвычайно приукрашенную историю первого вторжения. Здесь мы будем заниматься, главным образом, первым из этих сочинений. Написанная на крайне претенциозной латыни, полная самых диких суеверий и всех религиозных и национальных предрассудков того времени и той race {расы, народа}, к которой принадлежал тщеславный автор, эта книга все-таки чрезвычайно важна, как первое сколько-нибудь подробное свидетельство иностранца об Ирландии {«Giraldi Cambrensis Opera», ed. J. S. Brewer, London, Longmans, 1863 [«Сочинения Гиральда Камбрийского», изд. Дж. Ш. Бруэра, Лондон, Лонгман, 1863]. — Английский перевод (слабый) исторических сочинений Гиральда, в том числе и двух вышеуказанных книг, вышел в Лондоне у Бона в 1863г («The Historical Works of Giraldus Cambrensis» [«Исторические сочинения Гиральда Камбрийского»])}.

С тех пор англо-норманские источники по истории Ирландии становятся, разумеется, все богаче; но все такими же скудными остаются материалы для изучения социальных порядков в той части острова, которая сохранила свою независимость — материалы, на основании которых можно было бы сделать ретроспективное заключение о более древнем строе. Лишь к концу XVI века, когда Ирландия впервые подверглась систематическому и полному покорению, мы приобретаем более подробные сведения о действительных условиях жизни ирландского народа, разумеется, сильно приукрашенные англичанами. Позже мы убедимся, что за 400 лет, протекших со времени первого вторжения, положение народа изменилось мало, и отнюдь не к лучшему. Но именно поэтому более поздние сочинения — Ханмера, Кэмпьона, Спенсера, Дэвиса, Кэмдена, Морисона и др., — к которым нам еще часто придется обращаться, являются одним из наших главных источников и для периода, отдаленного от них на 500 лет, и служат необходимым и весьма полезным дополнением к скудным первоисточникам.

—————

Мифологическая предыстория Ирландии повествует о ряде вторжений, которые происходили одно за другим и большей частью заканчивались подчинением острова новыми пришельцами. Тремя последними вторжениями были нашествия фирболгов, туата-де-дананнов и милезийцев, или скоттов, причем эти последние явились будто бы из Испании. Обычная ирландская историография превращает фирболгов [firbolgs] (fir, ирландское fear, латинское vir, готское vair, — означает «человек») попросту в белгов, а туата-де-дананнов (tuatha значит по-ирландски «народ», «местность», готское thiuda) — в зависимости от надобности — то в греческих данайцев, то в германских датчан. О'Донован полагает, что в основе сказаний, по крайней мере об упомянутых выше вторжениях, лежат какие-то исторические факты. В анналах под 10-м годом после р. Х. отмечается восстание aitheach tuatha (в XVII веке некий Линч, хороший знаток древних языков, дал следующий перевод этого выражения: plebeiorum hominum gens {люди плебейского происхождения}); это была, стало быть, плебейская революция, во время которой вся знать (saorchlann) была перебита. Это указывает на господство завоевателей-скоттов над более древним населением. Из народных сказаний о туата-де-дананнах О'Донован заключает, что представители этого племени, которое в позднейших народных повериях превратилось в лесных и горных эльфов, сохранились в отдельных горных местностях еще до II или III века нашей эры.

Не подлежит сомнению, что ирландцы были смешанным народом еще до того, как началось массовое поселение среди них англичан. Уже в XII веке преобладающим типом среди ирландцев, так же как и сейчас, был светловолосый. Гиральд («Топография Ирландии», разд. III, гл. 26), описывая двух чужеземцев, говорит, что у них волосы были длинными и белокурыми, как у ирландцев. Тем не менее, и сейчас еще встречаются, особенно на западе, два резко отличающихся друг от друга типа черноволосых людей: первый тип — это высокие, стройные, с красивыми чертами лица и курчавыми волосами люди, при взгляде на которых нам кажется, что мы их уже однажды видели в итальянских Альпах или в Ломбардии; этот тип встречается чаще всего на юго-западе. Другой тип — коренастые и низкорослые, с жесткими, гладкими, черными волосами, с плоскими, почти негритянскими чертами лица — встречается чаще в Конноте. Гексли объясняет наличие этих темноволосых элементов среди первоначально светловолосого кельтского населения примесью иберийской (то есть баскской) крови, — и это объяснение, вероятно, правильно, по крайней мере отчасти. Однако к тому времени, когда о появлении ирландцев в истории можно говорить с определенностью, они уже стали однородным, говорящим на кельтском языке народом, и мы с тех пор нигде больше не находим чужеземных элементов, за исключением захваченных на войне или купленных рабов, по большей части англосаксов.

Сообщения древних классиков об ирландском народе звучат не очень лестно. Диодор рассказывает, что те бритты, которые населяют остров Ирис (или Ирин? в тексте винительный падеж ^τΙριν), занимаются людоедством. Подробнее сказано у Страбона:

 

«Об этой стране» (Йерне) «мы не можем сказать ничего достоверного, кроме того, что ее жители еще большие дикари, чем бритты, ибо они людоеды и страшные обжоры» (πολυφάγοι; по другому варианту ποηφάγοι — травоядные); «у них считается вполне пристойным поедать своих умерших родителей и открыто вступать в плотскую связь с чужими женами и со своими матерями и сестрами».

 

Патриотическая ирландская историография немало возмущалась этой мнимой клеветой. Но новейшей науке было суждено доказать, что людоедство, в частности пожирание собственных родителей, является переходной ступенью в развитии, через которую прошли, по-видимому, все народы. Ирландцам, может быть, послужит утешением узнать, что еще целым тысячелетием позже предки нынешних берлинцев придерживались такого же практического взгляда на эти вещи:

 

«Aber Weletabi, die in Germania sizzent, tie wir Wilze heizên, die ne scament» (schämen) «sih nieht ze chedenne» (zu gestehen) «daz sie iro parentes mit mêren rehte ezen sulîn, danne die wurme» {«Велетабы, которые живут в Германии и которых мы называем вильцами, не стыдятся признавать, что они могут поедать своих родителей с большим правом, чем черви»}. (Ноткер, цитируется в книге Якоба Гримма «Древности немецкого права», стр. 488).

 

Мы увидим, что и в период владычества англичан в Ирландии не раз повторялись случаи людоедства. Что касается инкриминируемого ирландцам «явнобрачия» [Phanerogamie], употребляя выражение Фурье, то подобные вещи имели место у всех диких народов, и уж тем более у весьма любвеобильных кельтов. Интересно отметить, что остров уже в те времена носил свое нынешнее местное название — имена Ирис, Ирин и Йерне тождественны с Эйре, Эринн, — а также и то, что уже Птолемей знал современное название столицы Ирландии Дублина, называя его Эблана ("Εβλανα с правильным ударением). Это тем более удивительно, что у ирландских кельтов для этого города издавна было другое название — Athcliath, а именем Duibhlinn — «Черное болото» — они называли один из участков течения реки Лиффи.

Кроме того, мы находим еще в «Естественной истории» Плиния (кн. IV, гл. 16) следующее место:

 

«Туда» (в Гибернию) «бритты ездят в лодках из ивовых прутьев, обтянутых сшитыми вместе звериными шкурами».

 

Позднее Солин говорит уже о самих ирландцах:

 

«Они плавают по морю между Гибернией и Британией в лодках из ивовых прутьев, на которые натянута покрышка из воловьих шкур» (Г. Юлий Солин. «Космография», гл. 25).

 

В 1810г Уэйкфилд обнаружил, что на всем западном побережье Ирландии «не оказалось других лодок, кроме таких, которые были сделаны из деревянного остова, обтянутого конской или воловьей шкурой». Эти лодки имеют различную форму, смотря по местности, но все они отличаются необычайной подвижностью, так что несчастные случаи бывают редко. Для плавания в открытом море они, разумеется, не годятся, и поэтому рыболовством здесь можно заниматься только в бухтах и между островами. В Малбее, графство Клэр, Уэйкфилд видел такие лодки, имевшие 15 футов в длину, 5 футов в ширину и сидевшие в воде на 2 фута; для обтяжки каждой из них требовались две коровьи шкуры, обращенные шерстью внутрь и с просмоленной наружной стороной; лодка была приспособлена для двух гребцов. Такая лодка стоила около 30 шиллингов (Уэйкфилд, т. II, стр. 97). Вместо ивовых прутьев — деревянный остов! Какой прогресс за 1800 лет и после почти семивековой «цивилизаторской» обработки ирландцев со стороны первой морской нации мира!

Впрочем, в других областях вскоре появились и некоторые признаки прогресса. При короле Кормаке Ульфада, царствование которого относят ко второй половине III века, его зять Финн Мак-Куал реорганизовал будто бы ирландское ополчение — Fianna Eirionn {Feini — фении — во всем «Шенхус Мор» употребляется как имя ирландского народа. Feinechus, fenchus — закон фениев — служит часто для обозначения либо «Шенхус Мор», либо другого, потерянного ныне сборника законов. Одновременно feine, grad feine означает плебс, низший класс свободных людей} — вероятно по образцу римского легиона, введя разделение между легковооруженными и линейными войсками. Во все последующие периоды в ирландских войсках, о которых до нас дошли подробности, различалась kerne — легкая и galloglas — тяжелая, или линейная пехота. Героические подвиги этого Финна воспеты во многих старинных песнях; некоторые из них сохранились еще до настоящего времени; они-то — возможно вместе с незначительной долей шотландско-гэльских традиций — составляют основу макферсоновского «Оссиана» (по-ирландски Ойшин — сын Финна), в котором Финн обращен в Фингала и место действия перенесено и Шотландию. В устных преданиях ирландского народа Финн продолжает жить как Финн Мак-Кауль, великан, которому почти в каждой местности острова приписывается какой-нибудь удивительный подвиг.

Христианство проникло в Ирландию, несомненно, очень рано, по крайней мере, на восточное побережье острова. Иначе нельзя объяснить того обстоятельства, что еще задолго до Патриция так много ирландцев играло значительную роль в истории церкви. Пелагий Еретик обычно считается уэльсским монахом из Бангора; но существовал также ирландский старинный монастырь Бангор, или вернее Банхор, близ Каррикфергеса, — в что Пелагий был выходцем именно оттуда, показывает свидетельство Иеронима, который называет его «тупым и отяжелевшим от потребляемой скоттами похлебки» («scotorum pultibus praegravatus»). Это первое упоминание об ирландской овсяной похлебке (по-ирландски lite, по-англо-ирландски stirabout), которая уже тогда, как и позднее, вплоть до появления картофеля, а затем наряду с ним, была основным продуктом питания ирландского народа. Главные ученики Пелагия, Целестий и Альбин, были также скоттами, то есть ирландцами; по рассказам Геннадия, Целестин написал из монастыря три пространных письма своим родителям, откуда следует, что в IV веке алфавитное письмо уже было известно в Ирландии.

Во всех сочинениях раннего средневековья ирландцы называются скоттами и их страна Скоттией; мы находим это обозначение у Клавдиана, Исидора, Беды, у равеннского географа, у Эйнхарда, и даже Альфред Великий еще пишет: «Гиберния, которую мы называем Шотландией» («Igbernia the ve Scotland hatadh»). Нынешняя Шотландия имела тогда иностранное наименование Каледония, а ее местное название было Альба, Альбания; название Скоттия, Шотландия, было перенесено на северную оконечность восточного острова лишь в XI веке. Первое значительное переселение ирландских скоттов в Альбу произошло, по-видимому, в середине III века; Аммиан Марцеллин знал об их существовании там уже в 360 году. Переселение происходило кратчайшим морским путем: из Антрима на полуостров Кинтайр; еще у Ненния имеется ясное упоминание о том, что бритты, которые владели тогда всей Шотландской низменностью до Клайда и Форта, подверглись нападению скоттов с запада и пиктов с севера. Седьмая из древнеуэльсских исторических «Триад» рассказывает, что гвиддиль-ффихти [gwyddyl ffichti] (см. ниже) приплыли из Ирландии по Норманскому морю (Mor Llychlin) в Альбанию и поселились на побережье этого моря. Тот факт, что море между Шотландией и Гебридскими островами названо Норманским, служит, между прочим, доказательством, что указанная «Триада» составлена уже после завоевания Гебридских островов норманнами. Около 500г произошло новое переселение большого числа скоттов, которые со временем создали свое собственное королевство, независимое как от Ирландии, так и от пиктов, и, наконец, в IX веке, при Кеннете Мак-Альпине покорили пиктов и основали государство, на которое примерно полтораста лет спустя было перенесено — впервые, по-видимому, норманнами — название Шотландия, Скоттия.

Древнеуэльсские источники (Ненний, «Триады») отмечают вторжения гвиддиль-ффихти, или гэльских пиктов, в Уэльс в V и VI веках, причем всякий раз это истолковывается как вторжения ирландских скоттов. Gwyddyl — это уэльсская форма от gavidheal — имени, которым называли себя сами ирландцы. Откуда взялось параллельное обозначение «пикты», мы предоставляем исследовать другим.

Во второй четверти V века, благодаря деятельности Патриция (по-ирландски Патрик — Patraic, поскольку кельты всегда произносят букву «с» на манер древних римлян, как «к»), христианство — без насильственных потрясений — сделалось в Ирландии господствующей религией. К этому времени оживились также и давно уже существовавшие сношения с Британией: оттуда стали приезжать зодчие и строительные мастера, которые научили ирландцев, знакомых до тех пор только с постройками из голого камня, употреблению в строительстве известкового раствора; применение этого способа в период от VII до XII века исключительно при постройке церковных зданий является достаточным доказательством того, что он был введен в связи с распространением христианства, и, далее, что с той поры духовенство — представитель чужеземной образованности — в ходе своего интеллектуального развития полностью обособилось от народа. В то время как в социальной жизни народа не происходило никакого прогресса или он был крайне медленным, среди духовенства вскоре получили развитие необычайные по тем временам образованность и культура, которые, сообразно стилю века, проявлялись чаще всего в ревностном обращении язычников и основании монастырей. Колумба обратил в христианство британских скоттов и пиктов, Галл (основатель Санкт-Галленского монастыря) и Фридолин обратили алеманнов, Килиан — живших на Майне франков, Виргилий — население Зальцбурга; все пятеро были ирландцами; англосаксы были обращены в христианство также главным образом ирландскими миссионерами. Наряду с этим во всей Европе Ирландия слыла рассадником учености, и это мнение было настолько прочным, что Карл Великий пригласил для преподавания в Павию ирландского монаха Альбина, которого позднее сменил там другой ирландец, Дунгал. Самым замечательным среди многочисленных ирландских ученых, сыгравших в свое время важную роль, но теперь большей частью позабытых, был «отец» или, как его называет Эрдман, «Carolus Magnus {Карл Великий} средневековой философии» — Иоанн Скотт Эригена. «Он был первым, с кого в то время начинается подлинная философия», — говорит о нем Гегель. Из всех западноевропейцев IX века он был единственным человеком, понимавшим греческий язык, и своим переводом сочинений, приписываемых Дионисию Ареопагиту, он восстановил связь с последним отпрыском древней философии, с александрийской школой неоплатоников. Его учение отличалось большой смелостью для того времени; он отрицает «вечное проклятие», даже по отношению к дьяволу, и подходит вплотную к пантеизму; со стороны представителей современной ему ортодоксии не было поэтому недостатка в злобных выпадах. Прошли целые два столетия, прежде чем основанная Эригеной наука обрела своего продолжателя в лице Ансельма Кентерберийского {Подробности об учении и произведениях Эригены см. у Эрдмана «Grundriss der Geschichte der Philosophie», 2. Aufl, Berlin, 1869, Bd. I, S. 241—247 [«Очерк истории философии», 2 изд., Берлин, 1869, т. I, стр. 241—247]. — У Эригены, который к тому же вовсе не был духовным лицом, мы обнаруживаем чисто ирландское задорное остроумие. Когда однажды сидевший против него за столом Карл Лысый, король Франции, спросил его, как велика разница между скоттом (scot) и глупцом (sot), Эригена ответил: «Она равна ширине стола»}.

Но прежде чем это развитие более высокой культуры успело оказать влияние на народ, оно было прервано разбойничьими набегами норманнов. Эти разбойничьи набеги, которые являются главным предметом торговли скандинавского, и в особенности датского патриотизма, начались слишком поздно и исходили от чересчур небольших народов, чтобы они могли в крупных масштабах вылиться в завоевания, колонизацию и образование государств, как это имело место во время прежних вторжений германцев. Выгода для исторического развития от набегов норманнов была совершенно ничтожна по сравнению с теми огромными и бесплодными даже для самих скандинавских стран смутами, которые были этими набегами вызваны.

К концу VIII века Ирландия отнюдь не была населена единой нацией. Верховная королевская власть над всем островом существовала лишь по видимости, да и то далеко не всегда. Областные короли, число которых постоянно менялось, так же как и границы их владений, находились в состоянии междоусобной войны, а более мелкие местные вожди равным образом были заняты своими частными распрями. Но в целом в этих внутренних усобицах соблюдался, по-видимому, известный регламент, который допускал опустошения только в определенных границах, так что страна не слишком от этого страдала. Однако суждено было произойти переменам. В 795г — несколько лет спустя после первого визита этого разбойничьего народа в Англию — норманны высадились на острове Ратлин у берегов Антрима и обратили все в пепел; в 798г они произвели высадку у Дублина и с тех пор почти ежегодно упоминаются в анналах под названием «язычников», «чужеземцев», «пиратов», причем о них никогда не говорится без добавления о «losccadh» (поджогах), произведенных в одном или нескольких местах. Их поселения на Оркнейских, Шетландских и Гебридских островах (Южные острова, Sudhreyjar древнескандинавских саг) служили им операционной базой как против Ирландии, так и против Англии и будущей Шотландии. В середине IX века они владели Дублином {Утверждение Снорри в «Саге о Харальде», что сыновья Харальда Харфагра, Торгильс и Фроди, завладели Дублином раньше всех других норманнов, то есть по крайней мере на 50 лет позже, чем указано, здесь нами, противоречит всем сообщениям ирландских источников, безусловно достоверных для того времени. В рассказе Снорри явно смешаны Торгильс, сын Харальда Харфагра, с упоминаемым ниже Торгильсом или Тургезием}, который, как утверждает Гиральд, был ими впервые перестроен в настоящий город; он приписывает им также основание городов Уотерфорда и Лимерика. Самое название Уотерфорд есть лишь переделка на английский лад — в данном случае бессмысленная — древне-скандинавского Vedhrafiördhr, что означает либо бухту для защиты от непогоды (Wetterföhrde), либо «баранья бухта» [Widderbucht]. Как только норманны обосновались в Ирландии, их первой потребностью, разумеется, сделался захват укрепленных портовых городов; в этих городах долго сохранялось скандинавское население, но в XII веке оно было уже давно ассимилировано ирландцами в отношении языка и обычаев. Взаимные раздоры ирландских вождей чрезвычайно облегчили норманнам грабеж страны и основание в ней своих поселений и позволили им даже на время завоевать весь остров. В какой мере сами скандинавы расценивали Ирландию как одну из стран, доставлявших им регулярную добычу, показывает сочиненная около 1000г «Krâkumâl» — так называемая предсмертная песнь Рагнара Лодброка, заключенного в Змеиную башню короля Нортумбрии Эллы. В этой песне древне-языческая дикость как бы в последний раз проявляется во всей своей силе; под предлогом прославления подвигов короля Рагнара здесь скорее повествуется в кратких чертах о разбойничьих походах всего этого северного народа, как в его собственной стране, так и на побережье от Дюнамюнде до Фландрии, в Шотландию (последняя здесь уже названа Скоттией и, возможно, в первый раз) и Ирландию. Об Ирландии говорится:

 

«Мы мечами ударили, грудами мертвых поле устлали,

Волка брат был весел, он рад был кровавому пиру;

Железо стучало о бронзовый щит; властитель Ирландии Марстейн

Не оставил без пищи орла, насытил свирепого волка.

В Ведрафьорде жертвы принесены ворону.

Мы мечами ударили, утром игру мы затеяли —

Битву веселую там в Линдисейрре с тремя королями.

Немногим уйти невредимым тогда посчастливилось:

С волком сокол бился за мясо, пожирала людей волчья пасть,

Кровь ирландцев потоком лилась на берег морской» {Ведрафьорд — это, как уже было сказано, Уотерфорд; найден ли где-нибудь Линдисейрр — мне неизвестно. Однако это ни в коем случае не Ленстер, как переводил Джонстон; окончание eyri (песчаная коса, по-датски — öre) указывает на вполне определенную местность. Valtafn — может также означать «пища сокола» и большей частью здесь так и переводится; но так как ворон является священной птицей Одина, то очевидно, что это слово употреблялось и в том и в другом значении}

_______

Hiuggu ver medh hiörvi, hverr lâ thverr of annan;

gladhr vardh gera brôdhir getu vidh sôknar laeti,

lêt ei örn nê ŷlgi, sâ er Îrlandi stŷrdhi,

(môt vardh mâlms ok rîtar) Marsteinn konungr fasta;

vardh î Vedhra firdhi valtafn gefit hrafni.

Hiuggu ver medh hiörvi, hâdhum sudhr at morni

leik fyrir Lindiseyri vidh lofdhûnga threnna;

fârr âtti thvî fagna (fêll margr î gyn ûlfi,

haukr sleit hold medh vargi), at hann heill thadhan kaemi;

Yra blôdh î oegi aerit fêll um skaeru.

Уже в первой половине IX века норманскому викингу Торгильсу — ирландцы называли его Тургезием — удалось подчинить себе всю Ирландию, но после его смерти в 844г распалась также и его держава, и норманны были изгнаны. Вторжения и битвы продолжались, борьба велась с переменным успехом, пока, наконец, в начале XI века, национальному герою Ирландии Бриану Боруа, который первоначально был королем лишь одной части Манстера, не удалось возвыситься до положения повелителя всей Ирландии и дать 23 апреля (в страстную пятницу) 1014г при Клонтарфе (около самого Дублина) решающее сражение вторгшимся в Ирландию объединенным силам норманнов. В результате владычество пришельцев было навсегда сломлено.

Норманны, поселившиеся в Ирландии и лишившие независимости Ленстер (король Ленстера Майльморда был возведен в 999г на престол с их помощью и с тех пор держался у власти только при их поддержке), предвидя, что предстоит решительный бой, разослали посланцев на Южные и Оркнейские острова, в Данию и Норвегию для того, чтобы получить подкрепление, которое и прибыло в большом количестве. «Сага о Ньяле» повествует о том, как на Оркнейских островах снарядился в поход ярл Сигурд Лаудриссон, как вместе с ним отправились Торстейн Сидухальсон, Хравн Рыжий и Эрлинг из Страумей, как в вербное воскресенье прибыл он со всей своей ратью в Дублин (Duflin).

 

«Тогда же прибыл и Бродир со всем своим войском. С помощью колдовских чар Бродир стал испытывать, каков будет исход боя, и ответ гласил: если бой будет в пятницу, то король Бриан погибнет, но одержит победу; если же бой будет раньше, то погибнут все его противники; тогда Бродир сказал, что неследует биться раньше, чем в пятницу».

 

О самом сражении существуют две версии: версия ирландских анналов и скандинавская версия из «Саги о Ньяле». Согласно этой последней,

 

«король Бриан со всем своим войском подступил к крепости» (Дублину); «в пятницу из крепости вышло войско» (норманнов), «и обе рати построились в боевом порядке. Бродир был на одном крыле, а король Сигтрюгг» (согласно «Инисфаленским анналам», король дублинских норманнов) — «на другом. О короле Бриане следует сказать, что он не захотел сражаться в пятницу и что вокруг него было сооружено укрепление из щитов, а его войско выстроилось впереди. Ульв Хрэда был на том крыле, которое приходилось против Бродира, на другом крыле — там, где напротив стоял Сигтрюгг, — былОспак со своими сыновьями, в центре же находился Кертьяльвад, и перед ним несли знамя».

 

Когда начался бой, Ульв Хрэда загнал Бродира в лес, где тому удалось укрыться; ярл Сигурд ожесточенно сражался с Кертьяльвадом, который пробился к знамени, сразил знаменосца, а также следующего воина, схватившего знамя; тогда все отказались нести знамя, и ярл Сигурд сорвал знамя с древка и спрятал в складках своей одежды. Вскоре затем он был пронзен копьем, и тут же, по-видимому, была разгромлена и его дружина. Тем временем Оспак ударил норманнам в тыл и после жестокого боя опрокинул крыло, которым командовал Сигтрюгг.

 

«Тут все отряды обратились в бегство. Торстейн Сидухальсон остановился, в то время как все другие бежали, и стал завязывать ремни на своих башмаках. Тогда Кертьяльвад спросил его, почему он не бежит, как другие. Торстейн ответил: «О, мне ведь сегодня вечером все равно не бывать дома, ведь дом мой в Исландии». И Кертьяльвад отпустил его с миром».

 

Тем временем Бродир заметил из своего укрытия, что войско Бриана преследует бегущих и что подле укрепления из щитов оставалось немного людей. Тогда он выбежал из леса, прорвался через укрепление и убил короля (Бриан, которому было 88 лет, уже не мог, разумеется, участвовать в битве и оставался в лагере).

 

«И тогда Бродир закричал громким голосом: «Пусть пойдет из уст в уста, что Бриан пал от руки Бродира!»».

 

Но преследовавшие врага воины вернулись обратно, окружили Бродира и взяли его в плен живым.

 

«Ульв Хрэда распорол ему живот, стал водить его вокруг дуба и вымотал из него кишки, обвив ими ствол дерева, и Бродир умер не раньше, чем из него были выпущены все кишки, люди же Бродира были все перебиты».

 

Согласно «Инисфаленским анналам», норманское войско было разделено на три отряда: первый состоял из дублинских норманнов и прибывших к ним на помощь 1000 норвежцев, которые были облачены в доспехи из длинных кольчуг; второй был образован из ирландского ленстерского вспомогательного войска под предводительством короля Майльморды; третий состоял из прибывших с островов и из Скандинавии подкреплений во главе с Бруадайром, командовавшим флотом, на котором они были доставлены, и ярлом Оркнейских островов Лодаром. Бриан построил против них свое войско также тремя отрядами, но имена их начальников не совпадают с теми, которые указаны в «Саге о Ньяле». В самом рассказе о сражении нет ничего примечательного, короче и яснее сообщение о нем «Анналов четырех магистров», которое мы здесь приводим:

 

«Год после рождества Христова 1013» (вследствие постоянной ошибки эта дата стоит вместо 1014г). «Чужеземцы со всей Западной Европы собрались против Бриана и Майльшахлайна» (подвластный Бриану король Мита, обычно встречается под именем Малахия), «и они привезли с собой тысячу воинов в кольчугах. Яростная, неистовая, гигантская, свирепая битва, равной которой не бывало доселе, разыгралась между ними в Клуайнтарве» (Воловий луг, ныне Клонтарф) «как раз в страстную пятницу. В этой битве были убиты Бриан, 88 лет от роду, Мурхад, его сын, 63 лет, Конайнг, его племянник, Тойрдальбах, его внук ...» (следует множество имен). «Наконец, отряды» (врагов) «были отброшены от Тулькайна до Athcliath» (Дублина) «Майльшахлайном в результате ожесточенного бояи благодаря отважным схваткам с чужеземцами и ленстерцами; и тут пал Майльморда, король Ленстера, сын Мурхада, сына Финна,.. и кроме того было еще несметное число убитых среди ленстерцев. Были также убиты Дубгалль, сын Амланиба» (обычно упоминается под именем Анлафа или Олафа) «и Гиллакиарайн, сын Глуниайрна, — два военачальника низшего ранга (tanaisi) чужеземцев, Зихфрит, сын Лодера, ярла Оркнейских островов (iarla insi h Oirc), Бродар, предводитель датчан — тот самый, который убил Бриана. Тысяча воинов в кольчугах была перебита, и было умерщвлено там по меньшей мере 3000 чужеземцев».

 

«Сага о Ньяле» была записана в Исландии приблизительно через сто лет после битвы; ирландские анналы основаны, по крайней мере частично, на рассказах современников. Оба эти источника совершенно независимы друг от друга, и оба не только согласуются между собой в главных пунктах, но и восполняют друг друга. Кто такие были Бродир и Сигтрюгг, мы узнаем лишь из ирландских анналов. Сигурд Лаудриссон фигурирует здесь под именем Зихфрита, сына Лодера, ибо Зихфрит есть правильная англосаксонская форма древнескандинавского имени Сигурд, а скандинавские имена встречаются в Ирландии — как на монетах, так и в анналах — большей частью не в древнескандинавской, а в англосаксонской форме. Имена вассальных военачальников Бриана в «Саге о Ньяле» переделаны на скандинавский лад; одно из этих имен, Ульв Хрэда, даже целиком древнескандинавское, но было бы рискованно делать отсюда вывод, — как поступают некоторые, — что и Бриан в своем войске имел норманнов. Оспак, а также Кертьяльвад, по-видимому, кельтские имена; последнее из них, возможно, искаженная форма имени Тойрдальбах, встречающегося в «Анналах четырех магистров». В отношении даты — одни называют первую пятницу после вербного воскресенья, другие страстную пятницу — источники полностью сходятся, равно как и в отношении места битвы; хотя в «Саге о Ньяле» и назван Кантарабург (иначе говоря, Кентербери), однако там прямо указывается, что битва произошла у самых ворот Дублина. Ход битвы точнее всего описан у «Четырех магистров»: норманны из Клонтарфской равнины, где они атаковали войско Бриана, были отброшены к Дублину через маленькую речку Толку, протекающую около самого города с северной стороны. О том, что Бродир убил короля Бриана, знают оба источника, но более подробные сведения сообщает только скандинавский источник.

Принимая во внимание варварство той эпохи, следует сказать, что наши сведения об этой битве достаточно обстоятельны и достоверны; немного найдется сражений в XI веке, о которых мы имели бы такие определенные и совпадающие свидетельства обеих враждебных сторон. Это не помешало г-ну профессору Голдуину Смиту изображать ее не иначе, как «призрачным (shadowy) конфликтом» (в указанном сочинении, стр. 48). Поистине, в голове г-на профессора самые осязаемые факты весьма часто приобретают «призрачный» характер.

После клонтарфского поражения разбойничьи набеги норманнов становятся более редкими и менее опасными; дублинские норманны вскоре оказались под властью соседних ирландских вождей и во втором или третьем поколении слились с коренными жителями. В качестве единственного возмещения за все произведенные ими опустошения скандинавы оставили ирландцам три—четыре города и зачатки занимавшегося торговлей городского населения.

—————

Чем дальше мы уходим в глубь истории, тем больше стираются признаки отличия между народами одного и того же происхождения. Это объясняется, с одной стороны, природой самих источников, которые, когда имеешь дело с глубокой древностью, становятся все более скудными и охватывают лишь самое существенное, но с другой стороны, это обусловлено и развитием самих народов. Отдельные ответвления одного племени тем ближе стояли друг к другу и обладали тем большим сходством, чем меньше они были удалены от своего первоначального корня. Якоб Гримм с полным правом всегда рассматривал как одинаково ценные источники для изучения немецкого национального характера, немецких обычаев и правовых отношений все свидетельства, начиная от римских историков, описавших поход кимвров, кончая Адамом Бременским и Саксоном Грамматиком, все литературные памятники от «Беовульфа» и «Песни о Хильдебранде» вплоть до «Эдды» и древних саг, все сборники законов от Leges barbarorum до стародатских и старошведских законов и записей германского обычного права. Та или иная специфическая особенность может иметь лишь местное значение, но то характерное, что она отражает, одинаково присуще всему племени, и чем древнее источники, тем больше исчезают эти местные различия.

Если жители Скандинавии и Германии в VII и VIII веках меньше отличались друг от друга, чем в настоящее время, то подобно этому между кельтами Ирландии и кельтами Галлии первоначально должно было быть больше сходства, чем между современными ирландцами и французами. Нам не следует поэтому удивляться, что в принадлежавшем Цезарю описании галлов встречается множество таких черт, которые Гиральд двенадцать столетий спустя вновь обнаруживает у ирландцев и которые мы поныне находим в национальном характере ирландцев, несмотря на всю примесь германской крови...

Написано Ф. Энгельсом в мае — первой половине июля 1870г

Печатается по рукописи

Перевод с немецкого