К. Маркс. КИТАЙСКИЕ ДЕЛА

Незадолго до того, как начали плясать столы, в Китае, в этой живой окаменелости, началось революционное брожение. Само по себе это явление не было чем-то исключительным, ибо в восточных государствах мы постоянно наблюдаем неподвижность социальной базы при неустанной смене лиц и племен, захватывающих в свои руки политическую надстройку. В Китае господствует чужеземная династия. Почему бы после 300 лет не возникнуть движению, направленному к свержению этой династии? Движение с самого начала имело религиозную окраску, но это — черта, общая для всех восточных движений. Непосредственными причинами возникновения движения, очевидно, послужили: европейское вмешательство, опиумные войны, вызванное ими потрясение существующего правительственного режима, утечка серебра за границу, нарушение экономического равновесия в результате ввоза иностранных товаров и т. д. Парадоксально, что опиум, вместо усыпляющего, оказал пробуждающее действие. Оригинальными в этой китайской революции в действительности являются только ее носители. За исключением смены династии, они не ставят себе никаких задач. У них нет никаких лозунгов. Народным массам они внушают еще больший ужас, чем старым властителям. Все их назначение сводится как будто к тому, чтобы застойному маразму противопоставить разрушение в уродливо отвратительных формах, разрушение без какого-либо зародыша созидательной работы. Для характеристики этих «бичей божиих» приведем следующие выдержки из письма г-на Харви (английского консула в Нинго) г-ну Брусу, английскому посланнику в Пекине.

Вот уже три месяца, пишет Харви, как Нинго находится в руках революционных тайпинов. Здесь, как и везде, где воцарялись эти разбойники, опустошение было единственным результатом их господства. Ставят ли они себе еще какие-нибудь цели? Господство неограниченных и необузданных эксцессов с их стороны кажется им действительно столь же важным, как уничтожение чужих жизней, этот взгляд тайпинов в действительности никак не вяжется с иллюзиями английских миссионеров, сочиняющих басни о том, что тайпины осуществят «освобождение Китая», «возрождение империи», «спасение народа» и «введение христианства». В результате своей десятилетней трескучей и никчемной деятельности они все разрушили и ничего не создали.

Правда, продолжает г-н Харви, в официальных сношениях с иностранцами тайпины выгодно отличаются от мандаринов известной прямотой поведения и энергичной суровостью, но этим и исчерпывается список их добродетелей.

Как оплачивают тайпины свои войска? Их солдаты не получают жалованья, а живут добычей. Если завоеванные ими города богаты, солдаты утопают в изобилии; если города бедны, они проявляют образцовое терпение. Г-н Харви спросил одного хорошо одетого солдата-тайпина, любит ли он свое ремесло. «А почему бы и нет? — ответил тот. — Я забираю все, что мне нравится; а если я встречаю сопротивление, то...», — и он сделал рукой жест, означающий отсечение головы. И это не пустая фраза. Человеческая голова для тайпина стоит не более, чем кочан капусты.

Ядро революционной армии составляют регулярные войска— старые, прослужившие много лет и испытанные в боях солдаты. Остальная масса состоит из молодых рекрутов или крестьян, насильственно взятых в армию во время набегов. Вожаки систематически отсылают набранные в какой-нибудь завоеванной провинции войска в другую, отдаленную провинцию. Так, повстанцы в Нинго говорят в настоящий момент на двадцати различных диалектах, в то время как диалект Нинго сейчас впервые раздается в отдаленных районах. В каждом районе местные оборванцы, бродяги и негодяи добровольно присоединяются к тайпинам. Дисциплина требует повиновения только во время службы. Вступление в брак, так же как и курение опиума, запрещены тайпинам под страхом смертной казни. Жениться можно будет только тогда, «когда будет восстановлена империя». В качестве возмещения тайпины получают в течение первых трех дней после взятия города, жители которого не успели своевременно бежать, carte blanche {свободу действий} на учинение каких угодно насилий над женщинами и девушками. По истечении трех дней все лица женского пола насильственно удаляются из городов.

Внушать ужас — такова вся тактика тайпинов. Их успех основан исключительно на действии этой пружины. Средством устрашения служит, прежде всего, появление сразу большими массами в каком-либо определенном месте. Сперва высылаются эмиссары, чтобы тайком разведать дорогу, посеять тревожные слухи, произвести то здесь, то там поджоги. Если мандаринам удается схватить и казнить этих эмиссаров, им на смену тотчас появляются другие, покуда либо мандарины вместе с городским населением не убегут прочь, либо, как это было при взятии Нинго, наступившая деморализация не облегчит победу повстанцам.

Главным средством устрашения является пестрая шутовская одежда тайпинов. У европейцев она вызвала бы только смех. Но на китайцев она действует как талисман. Эта шутовская одежда дает повстанцам поэтому больше преимуществ в бою, чем могли бы дать им нарезные пушки. Прибавьте ко всему еще длинные, косматые, черные или выкрашенные в черный цвет волосы, дико сверкающие глаза, заунывный вой, напускную ярость и неистовство, — и этого будет достаточно, чтобы насмерть перепугать чопорного, смирного, педантически размеренного китайского обывателя.

Вслед за эмиссарами, сеющими панику, появляются нарочно преследуемые беженцы из деревень, рисующие в преувеличенном виде численность, силу и свирепость приближающегося войска. А когда в городе вспыхивает пожар и его гарнизон выступает в поход под впечатлением этого ужасного зрелища, вдали показываются, наводя ужас, отдельные пестрые чудовища, появление которых оказывает магнетическое действие. В надлежащий момент сотни тысяч тайпинов, вооруженных ножами, пиками и охотничьими ружьями, с дикими криками бросаются на полуживого от страха противника и сметают все на своем пути, если только не наталкиваются на сопротивление, как это имело место недавно в Шанхае.

«Сущность тайпинства», — говорит в заключение г-н Харви, — «это абсолютная химера (nothingness)».

Тайпин — это, очевидно, дьявол in persona {во плоти}, каким его должна рисовать себе китайская фантазия. Но только в Китае и возможен такого рода дьявол. Он является порождением окаменелой общественной жизни.

Написано К. Марксом во второй половине июня — начале июля 1862г

Напечатано в газете «Die Presse» №185, 7 июля 1862г

Печатается по тексту газеты

Перевод с немецкого