Ф. Энгельс. БОЛЬНОЙ ЧЕЛОВЕК АВСТРИИ
Австрийскому императору Францу-Иосифу, кажется, дана жизнь лишь для того, чтобы доказать правильность старого латинского изречения: «кого боги хотят погубить, тех сначала лишают рассудка». С начала 1859г. он только и делал, что умышленно отбрасывал всякую представлявшуюся ему возможность спасти себя и Австрийскую империю. Внезапное нападение на Пьемонт лишь с частью своих войск, замена в командовании армией маршала Хесса императором и его кликой, нерешительность, приведшая к сражению при Сольферино, внезапное заключение мира в тот самый момент, когда французы подошли к его сильнейшим позициям, упорный отказ пойти на какие-либо уступки в области внутренней организации империи, пока не стало слишком поздно, — все это составляет беспримерную серию нелепых промахов, совершенных одним человеком в такой короткий срок.
Однако судьбе было угодно предоставить Францу-Иосифу еще один случай. Беззастенчивое двурушничество Луи-Наполеона сделало необходимым тот союз между Пруссией и Австрией, который стал возможен вначале благодаря предшествующим унижениям Австрии, ее ежедневно возраставшим затруднениям как внутри страны, так и за границей. Свидания в Бадене и Теплице закрепили этот союз. Впервые выступая в качестве представителя всей Германии, Пруссия обещала свою помощь, в случае если Австрия подвергнется нападению со стороны не только Италии, но и Франции; с своей стороны, Австрия обещала пойти на уступки общественному мнению и изменить свою внутреннюю политику, Перед Францем-Иосифом действительно открывалась надежда. Борьбы с Италией один на один он мог бы не опасаться даже в случае волнений в Венгрии, ибо его новая политика должна была служить лучшей гарантией безопасности в этой части империи. Получив особую конституцию на основе прежней, отмененной в 1849г., Венгрия была бы удовлетворена; либеральная общеимперская конституция отвечала бы нынешним желаниям немецкого ядра монархии и в значительной степени нейтрализовала бы сепаратистские тенденции славянских провинций. Подчинение финансов общественному контролю восстановило бы государственный кредит, и та же Австрия, в настоящее время слабая, нищая, поверженная, истощенная, ставшая жертвой внутренних раздоров, быстро восстановила бы свою мощь под охраной 700000 немецких штыков, готовых защищать ее. Чтобы обеспечить все это, от Австрии потребовалось бы выполнение лишь двух условий: энергично и безоговорочно проводить подлинно либеральную политику внутри страны и держаться оборонительной тактики в Венеции, предоставив остальную Италию своей собственной судьбе.
Однако Франц-Иосиф, как видно, не может или не хочет делать ни того, ни другого. Он не может ни отказаться от своей власти абсолютного монарха, с каждым днем все более и более улетучивающейся, ни забыть свое положение покровителя мелких итальянских тиранов, которое он уже утратил. Неискренний, слабый и в то же время упрямый, он, как видно, старается уйти от внутренних затруднений посредством агрессивной внешней войны, и вместо того, чтобы сцементировать свою империю отказом от власти, ускользающей из его рук, он, по-видимому, снова бросился в объятия своих личных близких друзей и готовит поход в Италию, который может привести австрийскую монархию к гибели.
Независимо от того, будет или не будет послана из Вены в Турин нота или иное официальное сообщение по поводу высадки Гарибальди в Калабрии, является весьма вероятным, что Франц-Иосиф решил рассматривать это событие как предлог для своего вмешательства в пользу неаполитанского короля. Так ли это в действительности, покажет ближайшее будущее. Однако в чем причина столь внезапного поворота австрийской политики? Не вскружило ли голову Францу-Иосифу недавнее братание с Пруссией и Баварией? Едва ли, ибо, в конечном счете, это братание в Теплице явилось триумфом лишь для Пруссии, для него же оно было унижением. Не думает ли Франц-Иосиф собрать под своим знаменем армии папы и неаполитанского короля, раньше чем Гарибальди превратит их в беспорядочную массу и присоединит к своему войску их итальянские элементы? Такой мотив был бы весьма неоправданным. Эти войска не оказали бы помощи ни в одной кампании, тогда как в положении, в какое поставит себя Австрия подобной бессмысленной агрессией, она не отказалась бы от любой помощи. Единственной причиной этих планов может быть лишь политическое положение в Австрии. А здесь долго искать объяснения не приходится. Рейхсрат, пополненный некоторыми наиболее консервативными и аристократическими элементами из разных провинций и облеченный в мирное время правом контроля над финансами страны, скоро приступит к обсуждению вопроса о народном представительстве и конституциях для империи и входящих в ее состав отдельных провинций. Предложения, внесенные при этом венгерскими членами, собрали подавляющее большинство в комитете, и с таким же триумфом пройдут в совете на глазах у правительства. Словом, как видно, начинается вторая австрийская революция. Рейхсрат — слабая подделка под собрание французских нотаблей, — в точности повторяя действия последних, объявляет себя некомпетентным и требует созыва Генеральных штатов. Перед лицом тех же финансовых затруднений, какие испытывало и правительство Людовика XVI, но еще более ослабленное центробежными тенденциями отдельных входящих в империю национальностей, австрийское правительство не в состоянии сопротивляться. Уступки, вырванные у правительства, наверняка будут сопровождаться новыми уступками и требованиями. Генеральные штаты вскоре объявят себя Национальным собранием. Франц-Иосиф чувствует, как земля дрожит у него под ногами, и с целью избежать угрожающего землетрясения он, может быть, бросится в пучину войны.
Если Франц-Иосиф выполнит свою угрозу и начнет крестовый поход во имя легитимности в Неаполе и Папской области, то к чему это приведет? В Европе нет ни одной державы или государства, которые хотя бы в малейшей степени были заинтересованы в поддержке Бурбонов, и если Франц-Иосиф вмешается в их пользу, все последствия падут на него. Луи-Наполеон наверняка перейдет Альпы во имя защиты принципа невмешательства, и Австрия, при наличии решительно враждебного ей общественного мнения всей Европы, с расстроенными финансами, перед лицом восстания в Венгрии, имея храбрую, но гораздо более малочисленную армию, потерпит страшное поражение. Возможно, это будет для нее смертельным ударом. Не может быть и речи о том, чтобы Германия пришла к ней на помощь. Немцы самым решительным образом откажутся сражаться как за неаполитанского короля, так и за папу. Они пожелают лишь признания территориальной неприкосновенности Германского союза (с этим желанием охотно согласятся как французы, так и итальянцы), а если восстанет Венгрия, они отнесутся к этому так же хладнокровно. Более того, немецкие провинции империи, весьма вероятно, поддержат требования венгров, как и в 1848г., и сами потребуют конституции для себя. Как ни ограничена правительством свобода австрийской печати, последняя все же обнаруживает несомненные признаки симпатий к Гарибальди, широко распространенных даже в Австрии. С прошлого года направление общественного мнения переменилось; Венеция считается теперь совершенно невыгодным владением, а на борьбу итальянцев за независимость, поскольку она ведется без помощи Франции, население Вены смотрит с одобрением. Францу-Иосифу будет крайне трудно заставить даже своих собственных немецких подданных бороться во имя интересов неаполитанских Бурбонов, папы и мелких герцогов Эмилии. Народ, который как раз вступает на путь революционной борьбы против абсолютизма, едва ли станет защищать династические интересы своего правителя. Венцы уже доказали это раньше, и вполне возможно, что переход австрийских войск через По послужит для партии движения как в Вене, так и в Венгрии сигналом к более решительной борьбе.
Написано Ф. Энгельсом 16 августа 1860г
Напечатано в газете «New-York Daily Tribune» №6039, 1 сентября 1860г в качестве передовой
Печатается по тексту газеты
Перевод с английского