Ф. Энгельс. КАВАЛЕРИЯ
Кавалерия (французское cavalerie, от cavalier — всадник, от cheval — лошадь) — совокупность конных воинов. Использование лошади для верховой езды, введение в состав армий отрядов верховых воинов, естественно, берет свое начало в странах, где искони водились лошади и где климат и травяной покров благоприятствовали развитию всех их физических качеств. В то время как лошадь в Европе и тропической Азии скоро выродилась в неуклюжее животное или в низкорослого пони, — породы лошадей Аравии, Персии, Малой Азии, Египта и стран северного побережья Африки достигли большой красоты, резвости, понятливости и выносливости. Но вначале лошадью пользовались, по-видимому, только в упряжке; по крайней мере в военной истории боевая колесница появляется задолго до вооруженного всадника. На египетских памятниках изображено множество боевых колесниц, но совершенно отсутствуют всадники, за единственным исключением, да и это исключение, очевидно, относится к римскому периоду. Тем не менее несомненно, что египтяне имели многочисленную конницу по крайней мере столетия за два до завоевания их страны персами, и среди самых важных придворных сановников неоднократно упоминается командующий этим родом войск. Весьма вероятно, что египтяне познакомились с конницей во время войны с ассирийцами, ибо на ассирийских памятниках часто изображаются всадники, и их использование на войне ассирийскими армиями в самые ранние периоды точно установлено. У ассирийцев, повидимому, впервые появились и седла. На более древних скульптурных памятниках воин изображен верхом на неоседланной лошади; позднее, как мы обнаруживаем, было введено нечто вроде подстилки или подушки и, наконец, высокое седло, подобное тому, которое в настоящее время употребляется повсюду на Востоке. Персы и мидяне в момент своего появления в истории были народом наездников. Хотя они и сохранили боевую колесницу и даже по-прежнему отдавали ей предпочтение перед более молодым родом войск — кавалерией, все же многочисленность конных воинов придала последней такое значение, какого она не имела ни в одной из прежних армий. Кавалерия ассирийцев, египтян и персов представляла собой тот тип конницы, который и поныне преобладает на Востоке и до самого недавнего времени являлся единственным в Северной Африке, Азии и Восточной Европе; это была иррегулярная конница. Однако как только греки в такой мере улучшили породу своих лошадей — путем скрещивания их с восточной лошадью, — что она стала пригодной для использования в коннице, они тотчас же приступили к организации этого рода войск по новому принципу. Греки являются создателями как регулярной пехоты, так и регулярной кавалерии. Они образовали из массы бойцов отдельные войсковые единицы, вооружали и снаряжали их в соответствии с той целью, для которой те предназначались, обучали их действовать согласованно, двигаться в шеренгах и колоннах, держаться вместе в определенном тактическом построении, с тем чтобы иметь возможность бросать всю тяжесть этой сосредоточенной и продвигающейся вперед массы на определенный пункт неприятельского фронта. Организованные таким образом, эти войска повсюду доказывали свое превосходство над необученными, громоздкими и беспорядочными толпами, которых выставляли против них азиаты. Мы не располагаем примерами сражений греческой конницы против персидских всадников до того времени, пока сами персы не создали конных отрядов более регулярного типа; но не может быть сомнения, что, если такие сражения имели место, результат был таким же, какой получался при встрече на поле битвы пехоты этих двух народов. Конница была организована первоначально только в тех областях Греции, где разводили лошадей, как, например, в Фессалии и Беотии; но очень скоро после этого афиняне сформировали отряд тяжелой конницы, помимо конных лучников, которые предназначались для сторожевой службы и действий в рассыпном строю. У спартанцев также élite {отборная часть} их юношества была организована в отряд конных телохранителей; но они не верили в конницу и заставляли ее спешиваться в бою и сражаться как пехота. Персы научились организации регулярной кавалерии у греков Малой Азии, а также у греческих наемников, служивших в их армии, и не подлежит сомнению, что значительная часть персидской конницы, сражавшейся против Александра Великого, была более или менее обучена регулярным действиям в сомкнутом строю. Однако они не могли сравняться с македонянами. У этого народа обучение искусству верховой езды было обязательной частью воспитания знатной молодежи, и конница занимала в их армии почетное место. Конница Филиппа и Александра комплектовалась из македонской и фессалийской знати; лишь несколько эскадронов набиралось в собственно Греции. Она состояла из тяжеловооруженных всадников — катафрактов, имевших шлем и нагрудник, набедренники и длинное копье. Она атаковала обыкновенно в сомкнутом строю, продолговатой или клинообразной колонной, а иногда также и в линейном построении. Легкая конница, состоявшая из вспомогательных войск, была в большей или меньшей степени конницей иррегулярного типа и служила, подобно современным казакам, в качестве сторожевого охранения и для действий в рассыпном строю.
Сражение на Гранике (334г до н. э.) представляет собой первый пример боевых действий, в которых конница сыграла решающую роль. Персидская конница была расположена на дистанцию атаки от речных бродов. Как только головные части колонн македонской пехоты перешли реку и прежде, чем они смогли развернуться, персидская конница обрушилась на них и своим бурным натиском заставила их снова спуститься в реку. Этот маневр, повторенный с полным успехом несколько раз, прямо свидетельствует о том, что персы имели регулярную кавалерию, которую они противопоставили македонянам. Напасть врасплох на пехоту как раз в момент, когда она максимально ослаблена, а именно при переходе из одного тактического построения в другое, возможно только при наличии дисциплинированной и искусно управляемой конницы. Иррегулярные войска неспособны на это. Птолемей, командовавший авангардом армии Александра, не мог продвинуться вперед до тех пор, пока македонские тяжеловооруженные всадники не переправились через реку и не атаковали персов с фланга. Последовал продолжительный бой, но так как персидская конница была расположена в одну линию, без резервов, а азиатские греки, бывшие в армии персов, в конце концов покинули их, то она была в конечном счете разгромлена. Сражение при Арбелах (331г до н. э.) было наиболее славным для македонской конницы. Александр лично вел в бой отряды македонской конницы, которые составляли крайнее правое крыло его боевого порядка, тогда как фессалийская конница составляла левое крыло. Персы пытались обойти его с фланга, но в решительный момент Александр выдвинул свежие силы из тыла, чтобы в свою очередь обойти персов. В то же время персы оставили промежуток между своим левым крылом и центром; Александр немедленно устремился в этот промежуток, отделил левое крыло персов от остальной части их армии, совершенно смял его и преследовал на значительное расстояние. Вынужденный прийти на помощь своему собственному левому флангу, находившемуся под угрозой, он очень быстро собрал свою конницу и, пройдя позади центра противника, обрушился с тыла на его правое крыло. Сражение было таким образом выиграно, и Александр с той поры считается одним из лучших кавалерийских командиров всех времен. Венчая дело, его конница преследовала бегущего врага с таким пылом, что ее авангард оказался на следующий день в 75 милях от поля сражения. Весьма любопытно отметить, что основные принципы кавалерийской тактики в ту эпоху понимали так же хорошо, как и в настоящее время. Нападать на пехоту, когда она находится в походном порядке, или во время ее перестроения; атаковать кавалерию преимущественно во фланг; пользоваться каждой брешью в линии противника, чтобы, устремившись в нее и развертываясь затем вправо и влево, обойти с фланга и тыла войска, расположенные около этого прорыва; закреплять победу стремительным и беспощадным преследованием разбитого противника — таковы главные и самые важные правила, которые должен знать каждый современный кавалерийский офицер. После смерти Александра мы уже больше не слышим об этой превосходной греческой и македонской коннице. В Греции снова стала преобладать пехота, а в Азии и Египте конные войска быстро пришли в упадок.
Римляне никогда не были наездниками. Та немногочисленная конница, которая входила в их легионы, предпочитала сражаться в пешем строю. Их лошади были плохой породы, а воины не умели держаться в седле. Но на южных берегах Средиземного моря была создана конница, которая не только могла соперничать с конницей Александра, но даже и превосходила ее. Карфагенские полководцы Гамилькар и Ганнибал сумели, помимо своей нумидийской иррегулярной конницы, сформировать первоклассную регулярную кавалерию и таким образом создали род войск, который почти всегда обеспечивал им победу. Берберы Северной Африки, по крайней мере жители равнин, и по настоящее время являются народом наездников, а великолепные берберийские кони, которые несли воинов Ганнибала в гущу римской пехоты с неизвестными ранее стремительностью и горячностью, до сих пор еще служат для комплектования самых лучших полков французской кавалерии — chasseurs d'Afrique {африканских стрелков} — и признаются ими лучшими из существующих строевых лошадей. Карфагенская пехота была значительно хуже римской, даже после длительного обучения под руководством двух своих великих предводителей; она не имела бы ни малейшего шанса на успех в борьбе против римских легионов, если бы не поддержка той конницы, которая одна обеспечила Ганнибалу возможность продержаться в Италии 16 лет; и когда эта конница была обессилена лишениями, испытанными в столь многочисленных кампаниях, — но отнюдь не оружием врага, — Ганнибалу пришлось очистить Италию. Сражения Ганнибала имеют то общее со сражениями Фридриха Великого, что в большинстве из них кавалерия одерживала победу над первоклассной пехотой; и действительно, никогда кавалерия не совершала столь славных дел, как под командованием этих двух великих полководцев. Мы в точности не знаем, из какого народа, а также на основе каких тактических принципов Гамилькар и Ганнибал формировали свою регулярную кавалерию. Но так как между их нумидийской легкой конницей и тяжелой, или регулярной, кавалерией всегда проводится четкое различие, мы можем заключить, что последняя не состояла из берберийских племен. Весьма вероятно, что в ней было много иностранных наемников и некоторое количество карфагенян, но главная масса, по всей вероятности, состояла из жителей Испании, так как она была сформирована в их стране и так как даже во времена Цезаря испанские всадники включались в состав большинства римских армий. Поскольку Ганнибал был хорошо знаком с греческой цивилизацией и так как греческие наемники и авантюристы еще до него служили под карфагенскими знаменами, вряд ли можно сомневаться в том, что организация греческой и македонской тяжелой кавалерии была положена в основу организации этого вида кавалерии у карфагенян. Первое же столкновение в Италии решило вопрос о превосходстве карфагенской конницы. При Тичино (218г до н. э.) римский консул Публий Сципион, производивший силами своей конницы и легкой пехоты разведку, встретился с карфагенской конницей, выполнявшей под предводительством Ганнибала такую же задачу. Ганнибал сразу атаковал римлян. Римская легкая пехота находилась в первой линии, конница составляла вторую. Карфагенская тяжеловооруженная конница атаковала пехоту, рассеяла ее и затем немедленно атаковала римскую конницу с фронта, тогда как нумидийская иррегулярная конница напала на ее фланг и тыл. Сражение было коротким. Римляне сражались мужественно, но у Них не было ни малейшего шанса на успех. Они не умели держаться в седле; их же собственные кони стали причиной их поражения; напуганные бегущей римской легкой пехотой, которая была отброшена прямо на римскую конницу и искала защиты в ее рядах, многие кони сбросили с себя всадников и привели строй в беспорядок. Другие воины, не доверяя своему умению ездить верхом, благоразумно спешились и пытались сражаться как пехотинцы. Но карфагенские тяжеловооруженные всадники находились уже в самой их гуще, тогда как вездесущие нумидийцы скакали вокруг смешавшейся массы римлян, поражая каждого беглеца, который отделялся от нее. Потери римлян были значительны, и сам Публий Сципион был ранен. При Треббии Ганнибалу удалось хитростью побудить римлян переправиться через эту реку, с тем чтобы им пришлось сражаться, имея это препятствие в своем тылу. Как только он этого достиг, он перешел в наступление всеми своими силами и принудил римлян принять сражение. У римлян, как и у карфагенян, пехота находилась в центре, но против обоих флангов римлян, составленных из конницы, Ганнибал расположил своих слонов, использовав конницу для обхода и охвата обоих флангов противника. В самом начало сражения римская конница, обойденная таким образом численно превосходившим ее противником, потерпела полное поражение, но римская пехота оттеснила карфагенский центр и продвинулась вперед. Тогда победоносная карфагенская конница атаковала ее с фронта и с фланга; она заставила римскую пехоту приостановить свое наступление, но сломить ее не смогла. Однако Ганнибал, зная стойкость римского легиона, послал обходным путем в тыл римских войск 1000 всадников и 1000 отборных пеших воинов под командой своего брата Магона. Эти свежие войска теперь напали на римлян, и им удалось прорвать вторую линию; но первая линия, насчитывавшая 10000 человек, сомкнулась и в плотном строю пробилась сквозь ряды противника, а затем продвинулась вниз по реке к Плацентии, где беспрепятственно переправилась через реку, В сражении при Каннах (216г до н. э.) римляне имели 80000 пехоты и 6000 конницы, карфагеняне — 40000 пехоты и 10000 конницы. Конница Лациума составляла правое крыло римлян, опиравшееся на реку Ауфид; конница италийских союзников располагалась на левом фланге, тогда как пехота находилась в центре. Ганнибал также расположил свою пехоту в центре; кельтские и испанские отряды снова составили крылья, тогда как между ними, несколько позади, стояла его африканская пехота, вооруженная и организованная теперь по римской системе. Что касается конницы, то он расположил нумидийцев на правом крыле, где открытая местность позволяла им, благодаря их большей подвижности и быстроте, уклоняться от атак противостоявшей им италийской тяжеловооруженной конницы, а всю тяжелую кавалерию под командой Гасдрубала поместил на левом крыле, у самой реки. На левом фланге римлян нумидийцы задали италийской коннице вдоволь работы, но, будучи по самой своей природе иррегулярной конницей, они не смогли нарушить ее сомкнутый строй правильными атаками. В центре римская пехота скоро отбросила кельтские и испанские войска и затем образовала клиновидную колонну для атаки африканской пехоты. Последняя, однако, стала заворачивать свои фланги внутрь и, атаковав в линейном строю эту неповоротливую массу, сломила ее натиск, после чего сражение приняло характер затяжной борьбы. Тем временем тяжеловооруженная конница Гасдрубала подготовила поражение римлян. Яростно атаковав римскую конницу на правом фланге, она рассеяла ее после упорного сопротивления, прошла, подобно Александру при Арбелах, позади римского центра, напала с тыла на италийскую конницу, разбила ее наголову и, оставив ее в качестве легкой добычи нумидийцам, построилась для генеральной атаки флангов и тыла римской пехоты. Это решило исход сражения. Неповоротливая масса, атакованная со всех сторон, не выдержала, пришла в расстройство, была смята и разгромлена. Никогда еще не происходило такого полного уничтожения целой армии. Римляне потеряли 70000 человек; из их конницы спаслось только 70 человек. Карфагеняне потеряли менее 6000 человек, две трети которых принадлежали к кельтским контингентам, принявшим на себя главную тяжесть первой атаки легионов. Из 6000 регулярной конницы Гасдрубала, выигравшей все сражение, было убито и ранено не более 200 человек.
В более поздние времена римская конница была не намного лучше, чем во времена Пунических войн. Она включалась небольшими отрядами в состав легионов, никогда не образуя самостоятельного рода войск. Наряду с этой легионной конницей во времена Цезаря существовали еще испанские, кельтские и германские наемные конные войска; все они носили более или менее иррегулярный характер. У римлян конница никогда не совершала чего-либо достойного упоминания; и этот род войск находился у них в таком пренебрежении и был так мало боеспособен, что парфянская иррегулярная конница Хорасана оставалась для римских армий чрезвычайно грозной силой. Однако в восточной части империи сохранилась традиционная страсть к лошадям и верховой езде, и Византия оставалась до самого завоевания ее турками огромным конным рынком и школой верховой езды для Европы. В соответствии с этим мы видим, что в период кратковременного возрождения Византийской империи при Юстиниане ее конница находилась на сравнительно высоком уровне, и в сражении при Капуе, в 554г н. э., евнух Нарсес, как свидетельствуют источники, нанес поражение тевтонским завоевателям Италии главным образом при помощи этого рода войск.
Утверждение во всех странах Западной Европы аристократии завоевателей тевтонского происхождения положило начало новой эре в истории кавалерии. Знать повсюду составляла кавалерию, неся службу в качестве тяжеловооруженных всадников (gens d'armes) и образуя самый тяжелый вид конницы, в которой не только всадники, но и кони были покрыты оборонительными доспехами из металла. Первым сражением, в котором появилась такая кавалерия, было сражение при Пуатье, где Карл Мартелл в 732 г. отразил поток арабского нашествия. Франкские рыцари под предводительством Эда, герцога Аквитанского, прорвались через ряды мавров и овладели их лагерем. Но такое войско не было пригодным для преследования; поэтому арабы, прикрываемые своей неутомимой иррегулярной конницей, беспрепятственно отступили в Испанию. Этим сражением открывается серия войн, в которых массивная, но неповоротливая регулярная кавалерия Запада с переменным успехом сражалась с подвижной иррегулярной конницей Востока. Германское рыцарство в течение почти всего Х столетия мерилось силами с дикой венгерской конницей и нанесло ей полное поражение благодаря своему сомкнутому строю при Мерзебурге в 933г и на Лехе в 955 году. Испанское рыцарство в течение нескольких столетий сражалось с вторгшимися в их страну маврами и в конце концов победило их. Но когда западные «тяжеловесные» рыцари перенесли во время крестовых походов арену военных действий на родину своих восточных врагов, они в свою очередь стали терпеть поражения и в большинстве случаев их ждала там гибель; ни они сами, ни их кони не были в состоянии выдержать климата, невероятно длинных маршей и отсутствия подходящей пищи и фуража. Вслед за крестовыми походами последовало новое нашествие восточных наездников на Европу, а именно нашествие монголов. Наводнив Россию и польские области, они в 1241г встретились при Вальштадте в Силезии с соединенной польско-германской армией. После долгой борьбы азиаты разбили изнуренных рыцарей, закованных в стальную броню, но победа была куплена столь дорогой ценой, что она надорвала силы завоевателей. Монголы дальше уже не продвигались, а вскоре, вследствие раздоров в их собственной среде, перестали быть опасными и были отброшены назад. В течение всего средневековья кавалерия оставалась главным родом войск во всех армиях; у восточных народов эту роль всегда играла легкая иррегулярная конница; у народов Западной Европы родом войск, который решал исход каждого сражения в этот период, являлась тяжелая регулярная кавалерия, формировавшаяся из рыцарства. Это преобладание конницы было обусловлено не столько ее собственными достоинствами, — ибо иррегулярная конница Востока была неспособна к правильному бою, а регулярная кавалерия Запада невероятно неповоротлива в своих движениях, — сколько главным образом низким качеством пехоты. Азиаты, равно как и европейцы, с пренебрежением относились к этому роду войск; пехота состояла из тех, кто не имел средств явиться на коне, — главным образом из рабов или крепостных. У нее не было надлежащей организации; лишенная защитных доспехов, имея единственным оружием копье и меч, она могла благодаря своему глубокому построению от случая к случаю противостоять бешеным, но беспорядочным атакам восточных наездников; но ее неизбежно растаптывали неуязвимые тяжеловооруженные всадники Запада. Единственное исключение составляла английская пехота, которая черпала силу в своем грозном оружии — большом луке. Количественное отношение европейской кавалерии этих времен к остальной армии было несомненно не столь велико, как несколькими столетиями позднее или даже в настоящее время. Рыцари были не очень многочисленны, и мы обнаруживаем, что во многих крупных сражениях участвовало не более 800 или 1000 рыцарей. Но обыкновенно их было достаточно для того, чтобы справиться с любым количеством пехотинцев, после того как им удавалось прогнать с поля сражения тяжеловооруженных всадников противника. Эти тяжеловооруженные всадники обычно вели бой в линейном строю, построившись в одну шеренгу; заднюю же шеренгу образовывали оруженосцы, которые, как правило, носили менее тяжелое вооружение и имели менее полный его комплект. Как только эти линии сходились с противником, они скоро распадались на ведущих единоборство бойцов, и сражение завершалось простым рукопашным боем. Впоследствии, когда в употребление стало входить огнестрельное оружие, начинают создаваться глубокие построения, обыкновенно прямоугольные; но тогда дни рыцарства были уже сочтены.
В течение XV столетия на поле боя появилась артиллерия, а часть пехоты — стрелки того времени — была вооружена мушкетами; к тому же и в самом характере пехоты произошли коренные перемены. Этот род войск стал формироваться из наемников, которые сделали военную службу своей профессией. Такими профессиональными солдатами были немецкие ландскнехты и швейцарцы; они весьма скоро ввели более правильный строй и тактические движения. Была в известном смысле возрождена древняя дорическая и македонская фаланга; шлем и нагрудник до некоторой степени защищали солдат от копья и меча кавалерии; и когда при Новаре (1513г) швейцарская пехота буквально прогнала с поля сражения французских рыцарей, то столь храбрая, но неповоротливая конница в дальнейшем перестает находить применение. В связи с этим после восстания Нидерландов против Испании мы встречаем новый вид кавалерии — немецких Reiters {рейтаров} (французских reitres), набиравшихся, как и пехота, путем добровольной записи и вооруженных шлемом и нагрудником, палашом и пистолетами. Они были столь же тяжеловесны, как и современные кирасиры, но значительно легче, чем рыцари. Они скоро доказали свое превосходство над закованными в броню всадниками, Последние отныне исчезают, а вместе с ними исчезает и копье; обычным вооружением кавалерии становятся палаш и короткоствольное огнестрельное оружие; Примерно в то же время (конец XVI века) сначала во Франции, потом и в других странах Европы был введен смешанный род войск — драгуны. Вооруженные мушкетами, они должны были сражаться, смотря по обстоятельствам, либо как пехота, либо как кавалерия. Подобный род войск был создан еще Александром Великим под названием димахов, но этот пример долго не находил подражания. Драгуны XVI века просуществовали более продолжительное время, но к середине XVIII столетия они повсюду утратили свой смешанный характер, сохранив лишь название, и использовались обыкновенно как кавалерия. Самой важной отличительной чертой их было то, что они представляли собой первый вид регулярной кавалерии, совершенно лишенный защитного вооружения. Попытка создания драгун, как действительно смешанного рода войск, была вновь предпринята в широких масштабах русским императором Николаем; но вскоре оказалось, что перед лицом врага их всегда приходилось использовать в качестве кавалерии, и потому Александр II очень скоро превратил их в обыкновенную кавалерию, так же мало рассчитанную на выполнение функций пехоты, как гусары или кирасиры. Великий голландский полководец Мориц Оранский впервые ввел для своих рейтаров организацию, до некоторой Степени сходную с современной тактической организацией. Он обучал их производить атаки и эволюции отдельными отрядами и в несколько линий, совершать повороты, отрываться от противника, строиться в колонну и линию, менять фронт, не нарушая порядка и действуя отдельными эскадронами и взводами. Таким образом, исход кавалерийского боя уже решался не одной атакой всей массой конницы, а последовательными атаками отдельных эскадронов и линий, поддерживающих друг друга. Кавалерия Морица Оранского строилась обыкновенно глубиной в пять шеренг. В других армиях она вела бой в глубоких колоннах, а там, где было принято линейное построение, оно все же имело в глубину 5 — 8 шеренг.
В XVII столетии, в связи с полным исчезновением дорогостоящих тяжеловооруженных всадников, численность кавалерии чрезвычайно возросла. Ни в один другой период этот род войск не занимал такого большого места в любой армии. Во время Тридцатилетней войны от 2/5 почти до 1/2 каждой армии обыкновенно составляла кавалерия; в отдельных случаях на одного пехотинца приходилось два кавалериста. Самым выдающимся из кавалерийских начальников этого периода был Густав-Адольф. Его конница состояла из кирасиров и драгун, причем последние почти всегда сражались как кавалеристы. Его кирасиры также были значительно легче кирасиров императора и скоро доказали свое неоспоримое превосходство. Шведская кавалерия строилась в три шеренги; в противоположность обычаю кирасиров большинства армий, главным оружием которых был пистолет, ее правилом было не терять время на стрельбу, а атаковать врага с палашом в руке. В этот период кавалерию, которая в средние века обыкновенно помещалась в центре, стали снова располагать, как в древности, на флангах армии, где она строилась в две линии. В Англии гражданская война выдвинула двух выдающихся кавалерийских начальников. Принц Руперт, из лагеря роялистов, отличался «лихостью», присущей каждому кавалерийскому командиру, но почти всегда он слишком увлекался, терял управление своей кавалерией, и сам настолько оказывался поглощенным тем, что происходило непосредственно перед ним, что «смелый драгун» всегда брал в нем верх над военачальником. Кромвель, принадлежавший к другому лагерю, проявляя такую же лихость там, где она требовалась, был гораздо более искусным военачальником; он крепко держал своих солдат в руках, всегда оставлял резерв на случай непредвиденных обстоятельств и для решающих маневров, умело маневрировал и, таким образом, обычно оказывался победителем над своим неосмотрительным противником. Он выиграл сражения при Марстонмуре и Нейзби только благодаря своей кавалерии.
В большинстве армий, за исключением лишь шведской и английской, применение огнестрельного оружия все еще оставалось основным способом действия кавалерии в бою. Во Франции, Пруссии и Австрии кавалерию обучали пользоваться карабином точно так же, как пехота пользовалась мушкетом. Стрельба велась с лошади рядами, взводами, шеренгами и т. п., причем движение на все это время прекращалось; во время сближения для атаки линия двигалась рысью; на небольшом расстоянии от противника она останавливалась, давался залп, вынимались палаши, и затем следовала атака. Эффективность огня длинных линий пехоты поколебала всякую веру в атаку кавалерии, которая уже более не была защищена доспехами; вследствие этого верховой ездой стали пренебрегать, движения на быстрых аллюрах выполнять не умели, и даже на малых аллюрах с людьми и лошадьми имели место многочисленные несчастные случаи. Обучение происходило в большинстве случаев в спешенном строю, и кавалерийские офицеры не имели ни малейшего представления об управлении кавалерией в бою. Французы, правда, иногда атаковали с палашом наголо, а шведский король Карл XII, верный своей национальной традиции, всегда атаковал на полном скаку, без стрельбы, рассеивал кавалерию и пехоту противника и иногда даже овладевал полевыми укреплениями легкого профиля. Но лишь Фридриху Великому и его великому кавалерийскому начальнику Зейдлицу выпало на долю коренным образом преобразовать кавалерию и обеспечить ей наивысшую славу. Та прусская кавалерия; какую отец Фридриха {Фридрих-Вильгельм I} оставил своему сыну, состоявшая из обученных только стрельбе тяжеловесных всадников на неповоротливых лошадях, была мгновенно разбита при Мольвице (1741г). Но как только закончилась первая Силезская война, Фридрих тотчас же полностью реорганизовал свою кавалерию. Стрельба и обучение в спешенном строю отошли на задний план; серьезное внимание было обращено на верховую езду.
«Все движения должны производиться с величайшей быстротой, все повороты надлежит совершать легким галопом. Кавалерийские офицеры должны в первую очередь сделать своих солдат превосходными наездниками; кирасиры должны быть столь же искусны и опытны в верховой езде, как и гусары, и хорошо обучены владению палашом».
Кавалеристы должны были ежедневно ездить верхом. Основными видами обучения являлись езда по пересеченной местности, преодоление препятствий и фехтование верхом. Во время атаки стрельба не допускалась до тех пор, пока первая и вторая линии противника не оказывались полностью прорванными.
«Каждый эскадрон, когда он идет в атаку, должен атаковать противника с палашом в руке, и ни один командир под угрозой позорного разжалования не должен позволять своим войскам стрелять; за это должны отвечать бригадные генералы. При наступлении следует сначала двигаться быстрой рысью и в конце концов переходить на полный галоп, сохраняя, однако, сомкнутый строй; если атаки будут производиться таким образом, его величество уверен, что неприятель всегда будет сломлен». «Каждому кавалерийскому офицеру следует всегда помнить, что для разгрома врага требуется выполнение двух условий: 1) атаковать его с максимальной быстротой и силой и 2) обойти его с фланга».
Эти извлечения из инструкций Фридриха в достаточной степени отражают тот полный переворот, который был им произведен в кавалерийской тактике. Он имел великолепного помощника в лице Зейдлица, который всегда командовал его кирасирами и драгунами и сделал из них такие войска, что по стремительности и организованности атаки, быстроте перестроений, способности к фланговым атакам, быстроте сбора и перегруппировки после атаки ни одна кавалерия не могла сравниться с прусской кавалерией времен Семилетней войны. Результаты вскоре стали очевидны. При Хоэнфридеберге байрейтский драгунский полк в 10 эскадронов целиком опрокинул левое крыло австрийской пехоты, разбил 21 батальон, захватил 66 знамен, 5 пушек и 4000 пленных. При Цорндорфе, когда прусская пехота вынуждена была отступить, Зейдлиц с 36 эскадронами оттеснил с поля сражения победоносную русскую кавалерию и затем обрушился на русскую пехоту, нанеся ей полное поражение и причинив тяжелые потери. Победами при Росбахе, Штригау, Кессельсдорфе, Лейтене и в десятке других сражений Фридрих был обязан своей замечательной кавалерии.
Когда вспыхнула французская революционная война, австрийцы приняли прусскую систему, но французы этого не сделали. Правда, французская кавалерия была сильно дезорганизована в результате революции, а новые формирования в начале войны оказались почти непригодными. Когда в течение 1792 и 1793гг французская пехота новых наборов встречалась с хорошо обученной кавалерией англичан, пруссаков и австрийцев, она почти всегда терпела поражение. Кавалерия французов, совершенно не способная состязаться с такими противниками, всегда держалась в резерве, пока несколько лет, проведенных в походах, не улучшили ее. С 1796г каждая пехотная дивизия имела в качестве поддержки кавалерию; все же при Вюрцбурге вся французская кавалерия была разбита 59 австрийскими эскадронами (1796г). Когда Наполеон взял в свои руки бразды правления во Франции, он употребил все усилия для того, чтобы улучшить качества французской кавалерии. Ему пришлось иметь дело с наихудшим материалом, какой только мог быть. Как нация, французы являются безусловно самыми плохими наездниками в Европе, а их лошади хороши для упряжки, но мало пригодны под седло. Сам Наполеон был всего лишь посредственным наездником и безразлично относился к умению других ездить верхом. Тем не менее он ввел большие усовершенствования, и после создания Булонского лагеря его кавалерия, посаженная главным образом на германских и итальянских лошадей, стала противником, которым нельзя было пренебрегать. Кампании 1805 и 1806—1807гг позволили его кавалерии поглотить почти весь конский состав австрийской и прусской армий и, кроме того, усилили наполеоновскую армию превосходной кавалерией Рейнского союза и Великого герцогства Варшавского. Так были образованы те громадные массы конницы, с которыми Наполеон действовал в 1809, 1812 и во вторую половину 1813 года; эта конница, хотя обыкновенно и называлась французской, в значительной своей части состояла из немцев и поляков. Кирасы, совершенно упраздненные во французской армии незадолго до революции, были частично восстановлены Наполеоном в тяжелой кавалерии. В остальном организация и вооружение кавалерии остались почти без изменения, если не считать, что вместе с польскими вспомогательными войсками он получил несколько полков легкой вооруженной пиками кавалерии, форма одежды и снаряжение которой вскоре были переняты другими армиями. Но в тактическом использовании кавалерии Наполеон произвел полную перемену, В соответствии с системой формирования дивизий и армейских корпусов из всех трех родов войск он придал каждой дивизии или корпусу известное количество легкой кавалерии, однако основная масса этого рода войск и в особенности вся тяжелая кавалерия была сконцентрирована в резерве с целью нанесения в благоприятный момент мощного решающего удара или, в случае необходимости, прикрытия отступления армии. Эти массы кавалерии, внезапно появлявшиеся в определенном пункте поля сражения, часто играли решающую роль; и все же они никогда не достигали таких блестящих успехов, как конница Фридриха Великого. Причину этого следует искать отчасти в изменении тактики пехоты, которая, избирая для своих действий преимущественно пересеченную местность и всегда встречая кавалерию, построившись в каре, затруднила тем самым для кавалерии достижение столь крупных побед, какие одерживала прусская конница над растянутыми тонкими пехотными линиями своих противников. Но несомненно также, что кавалерия Наполеона не могла сравниться с кавалерией Фридриха Великого и что тактика наполеоновской кавалерии далеко не во всех отношениях была шагом вперед по сравнению с тактикой Фридриха. Посредственная верховая езда французов заставляла их атаковать сравнительно медленным аллюром — рысью или правильным легким галопом; лишь в немногих случаях французская кавалерия атаковала на полном галопе. Большая храбрость французов и применение сомкнутого строя часто возмещали недостаточную стремительность, но все же их атака не была такой, какую можно было бы в настоящее время признать искусной. Французской кавалерией во многих случаях сохранялась старая тактика — встречать неприятельскую кавалерию стоя на месте с карабином в руке, и во всех этих случаях она терпела поражение. Последним примером этого рода явилось дело при Даннигкове (5 апреля 1813г), когда около 1200 французских кавалеристов подобным образом выжидали атаку 400 пруссаков и, несмотря на свое численное превосходство, потерпели полное поражение. Что касается тактики Наполеона, то применение больших кавалерийских масс сделалось при нем настолько твердо установившимся правилом, что это привело не только к ослаблению дивизионной кавалерии в такой степени, что она стала совершенно бесполезной, по, кроме того, при использовании кавалерийских масс он часто пренебрегал принципом последовательного введения в бой своих сил, а это является одним из основных положений современной тактики и применимо в кавалерии даже в большей мере, чем в пехоте. Он ввел кавалерийскую атаку колонной и даже выстраивал целый кавалерийский корпус в одну огромную колонну; в таком построении выделение для самостоятельных действий хотя бы одного эскадрона или полка стало абсолютно невозможным, а о какой бы то ни было попытке развернуться не могло быть и речи. Его кавалерийские генералы тоже не стояли на должной высоте, и даже самый блестящий из них, Мюрат, выглядит весьма жалким в сравнении с Зейдлицем. Во время войн 1813, 1814 и 1815гг кавалерийская тактика противников Наполеона существенно улучшилась. Хотя они в значительной мере следовали наполеоновской системе сохранения больших кавалерийских масс в резерве и поэтому очень часто держали большую часть конницы вне всякого участия в боевых действиях, все же во многих случаях они пытались вернуться к тактике Фридриха. В прусской армии был возрожден прежний дух. Блюхер первым стал смелее использовать свою кавалерию и обычно с успехом. Засада при Гайнау (1813г), когда 20 прусских эскадронов разбили 8 французских батальонов и захватили 18 пушек, знаменует собой поворотный момент в современной истории кавалерии и выгодно отличается в сравнении с тактикой союзников при Лютцене, где они продержали 18000 конницы в резерве до тех пор, пока сражение не было проиграно, хотя трудно было бы найти местность, более благоприятную для действий кавалерии.
Англичане никогда не применяли систему формирования больших кавалерийских масс и потому часто достигали успеха, хотя сам Нейпир признает, что их кавалерия в то время не была так хороша, как французская. При Ватерлоо (где, кстати сказать, французские кирасиры на этот раз атаковали на полном галопе) английской кавалерией замечательно управляли и она в общем действовала успешно, за исключением тех случаев, когда, поддаваясь своей национальной склонности, она выходила из-под контроля. Со времени мира 1815г наполеоновская тактика, хотя она все еще остается зафиксированной в уставах большинства армий, снова уступает место тактике Фридриха. Верховой езде уделяется больше внимания, хотя все еще не в той степени, в какой следовало бы. Идея встречи противника с карабином в руке отвергнута; всюду восстанавливается фридриховское правило, согласно которому всякий кавалерийский начальник, позволивший неприятелю атаковать себя, вместо того, чтобы самому атаковать противника, подлежал разжалованию. Галоп снова стал аллюром атаки; атака колонной уступила место атакам следующими одна за другой линиями с применением построений, обеспечивающих нанесение флангового удара и возможность маневрирования отдельными подразделениями во время атаки. Однако еще многое остается сделать. Большее внимание к верховой езде, особенно в полевых условиях, большее приближение устройства седла к охотничьему и соответствующее изменение посадки, и, самое главное, уменьшение груза, носимого лошадью, — таковы усовершенствования, требуемые для всех армий без исключения.
От истории кавалерии обратимся теперь к ее современной организации и тактике. Комплектование кавалерии, поскольку дело касается солдат, производится в общем тем же способом, что и комплектование других родов войск данной страны. Однако в некоторых государствах для этой службы предназначаются уроженцы определенных областей: так, например, в России — малороссы (уроженцы Малороссии), в Пруссии — поляки. В Австрии тяжелая кавалерия рекрутируется в немецких провинциях и в Богемии, гусары исключительно в Венгрии, уланы главным образом в польских провинциях. Комплектование конским составом заслуживает специального упоминания. В Англии, где для укомплектования всей кавалерии во время войны требуется не более 10. 000 лошадей, правительство не встречает затруднений при их закупке; но для того, чтобы обеспечить армии преимущественное пользование лошадьми, не использовавшимися на работах приблизительно до пятилетнего возраста, производятся закупки трехлетних жеребцов, большей частью йоркширской породы, которые содержатся за счет правительства в депо, пока они не становятся пригодными для службы. Цена, уплачиваемая за жеребцов (20—25 ф. ст.), и обилие в стране хороших лошадей обеспечивают британскую кавалерию безусловно лучшим конским составом во всем мире. В России существует такое же обилие лошадей, хотя их качество ниже английских. Офицеры-ремонтеры закупают лошадей оптом в южных и западных губерниях империи, большей частью у торговцев-евреев; затем они перепродают непригодных лошадей, а оставшихся передают соответственно их масти различным полкам (в русском полку все лошади подбираются одной масти). Командир полка считается как бы собственником лошадей своего полка; на выплачиваемую ему значительную сумму он должен содержать в порядке полковой конский состав. Служба лошадей рассчитана на восемь лет. Первоначально лошадей поставляли крупные конные заводы Волыни и Украины, где они содержатся совершенно дикими; но приучение их к кавалерийской службе было настолько затруднительным, что пришлось отказаться от этого. В Австрии часть лошадей закупается, но основная масса их поставлялась в последнее время государственными конными заводами, которые могут давать ежегодно свыше 5000 пятилетних кавалерийских лошадей. В случае чрезвычайной необходимости страна, столь богатая лошадьми, как Австрия, может рассчитывать на внутренние рынки. Пруссии 60 лет тому назад приходилось почти всех нужных ей лошадей покупать за границей, но в настоящее время она в состоянии снабжать лошадьми всю свою кавалерию, — как линейную, так и ландвера — за счет внутренних ресурсов. Лошади для линейной кавалерии покупаются в возрасте трех лет интендантами-ремонтерами и посылаются в депо, где и содержатся до достижения нужного для службы возраста; ежегодно требуется 3500 лошадей. В случае мобилизации кавалерии ландвера все лошади в стране, подобно военнообязанным, подлежат зачислению на военную службу; однако за взятую лошадь выплачивается компенсация в размере от 40 до 70 долларов. В Пруссии имеется втрое больше годных к службе лошадей, чем может потребоваться. Франция беднее всех остальных европейских стран лошадьми. Ее породы, часто хорошие и даже отличные для упряжки, обычно непригодны под седло. Давно уже были созданы государственные конные заводы (haras), но без такого успеха, как в других странах; в 1838г эти заводы и связанные с ними ремонтные депо не могли поставить для армии даже 1000 лошадей, закупленных или выращенных на средства правительства. Генерал Ларош-Эмон высказал мнение, что во всей Франции не найдется и 20000 лошадей в возрасте от 4 до 7 лет, пригодных для кавалерийской службы. Хотя депо и заводы в последнее время значительно улучшены, они все же еще не в состоянии полностью удовлетворить потребности армии. Алжир поставляет прекрасную породу кавалерийских лошадей, и лучшие полки французской кавалерии — chasseurs d'Afrique — укомплектованы исключительно ими, но другие полки почти не получают лошадей этой породы. Таким образом, в случае мобилизации французы вынуждены покупать лошадей за границей, иногда в Англии, но большей частью в Северной Германии, где им достаются не самые лучшие лошади, хотя каждая обходится примерно в 100 долларов. Многие бракованные лошади германских кавалерийских полков оказываются в рядах французской армии, и вообще французская кавалерия, за исключением chasseurs d'Afrique, имеет наихудший конский состав в Европе.
Существует два основных вида кавалерии: тяжелая и легкая. Действительное различие между ними определяется различием в лошадях. Крупные и сильные лошади не могут хорошо действовать вместе с небольшими, подвижными и быстрыми лошадьми. Первые во время атаки действуют менее быстро, но с большей силой натиска; легкие же кони отличаются большей быстротой и стремительностью атаки, и сверх того, они более приспособлены для одиночного боя и боя в рассыпном строю, для чего тяжелые или крупные кони не являются ни достаточно поворотливыми, ни достаточно смышлеными. Именно поэтому такое разделение кавалерии является действительно необходимым, но мода, фантазия и подражание определенной национальной одежде создали многочисленные подвиды и разновидности, подробно останавливаться на которых не представило бы интереса. Тяжелая кавалерия, по крайней мере частично, снабжена в большинстве стран кирасами, которые, однако, далеко не являются непроницаемыми для пуль; в Сардинии ее первая шеренга вооружена пиками. Легкая кавалерия вооружена частично саблями и карабинами, частично пиками. Карабины либо гладкоствольные, либо нарезные. В большинстве случаев к вооружению кавалериста добавляются пистолеты; только кавалерия Соединенных Штатов снабжена револьверами. Сабля бывает или прямой или в большей или меньшей степени изогнутой; первая предпочтительнее для того, чтобы колоть, вторая — чтобы рубить. Вопрос о преимуществах пики перед саблей все еще является спорным. Для рукопашных схваток сабля несомненно более подходит; во время атаки вообще едва ли можно действовать пикой, разве только когда она не слишком для этого длинна и тяжела, но при преследовании разбитой кавалерии она показала себя в высшей степени эффективным оружием. Почти все народы-наездники полагаются на саблю; даже казаки оставляют свою пику, когда им приходится сражаться с искусными бойцами на саблях — черкесами. Пистолеты бесполезны, если не считать их использования для сигнальных выстрелов; карабин не очень эффективен, даже если он нарезной, и он никогда не будет приносить большой реальной пользы, пока не будет введено заряжание с казенной части; револьвер в искусных руках — грозное оружие в ближнем бою; все же царицей кавалерийского оружия является хорошая, острая, удобная сабля.
Кроме седла, сбруи и вооруженного всадника, кавалерийская лошадь должна нести на себе вьюк с запасной одеждой, лагерными принадлежностями и принадлежностями для ухода за лошадью, а во время кампании — также и продовольствие для всадника и собственный фураж. Общий вес этого груза при полном походном снаряжении в различных армиях и видах кавалерии колеблется между 250 и 300 фунтов; вес этот представляется громадным по сравнению с тем грузом, который приходится нести гражданским верховым лошадям. Эта перегрузка конского состава является самым слабым местом всякой кавалерии. В этом отношении везде требуются крупные реформы, Вес кавалеристов и походного снаряжения может и должен быть уменьшен; но пока существует нынешняя система, обремененность лошадей грузом всегда должна приниматься во внимание при оценке боеспособности и выносливости кавалерии. Тяжелая кавалерия, состоящая из сильных, но по возможности сравнительно легкого веса всадников на крепких лошадях, должна действовать главным образом силой сосредоточенного удара в сомкнутом строю. Для этого требуются сила, выносливость, известная тяжеловесность, хотя и не столь значительная, чтобы сделать кавалерию неповоротливой. Движения кавалерии должны быть быстрыми, однако в тех пределах, которые совместимы с соблюдением самого строгого порядка. Построившись для атаки, она должна скакать прямо вперед, сметая все на своем пути. Всадники, каждый в отдельности, могут и не быть такими хорошими наездниками, как в легкой кавалерии, но они должны как следует управлять своими лошадьми и быть обученными двигаться вперед строго по прямой плотно сомкнутой массой. Их лошади поэтому должны быть менее чувствительными к шенкелю и не слишком подбирать под себя ноги, хорошо бежать рысью и быть обученными строго придерживаться строя при продолжительном легком галопе. Легкая кавалерия, напротив, располагая более ловкими седоками и более быстрыми лошадьми, должна действовать своей быстротой и способностью всюду поспевать. Недостаток в весе должен быть возмещен быстротой и активностью. Она атакует с величайшей стремительностью; но когда это выгодно, она для вида обращается в бегство, чтобы затем, внезапно переменив фронт, напасть на фланг противника. Большая быстрота и пригодность для одиночного боя делают ее особенно приспособленной для преследования. От ее командиров требуется более острый глаз и большее присутствие духа, чем это нужно командирам тяжелой кавалерии. Каждый в отдельности кавалерист в ней должен быть более искусным наездником; он должен в совершенстве владеть своей лошадью, уметь брать с места полным галопом, а также останавливаться на всем скаку, быстро поворачиваться и хорошо преодолевать препятствия; кони должны быть смелыми и быстрыми, чуткими к узде и послушными шенкелю, ловкими при поворотах и специально выезженными для легкого галопа, с хорошим подбором под себя ног. Помимо стремительных атак во фланг и тыл, засад и преследования, легкая кавалерия должна выполнять большую часть сторожевой и патрульной службы для всей армии; умение вести одиночный бой, основу которого составляет искусная верховая езда, является поэтому для нее одним из главных требований. В линии кавалеристы двигаются менее сомкнутым строем, что дает им возможность всегда быть готовыми к перемене фронта и другим эволюциям.
Англичане номинально имеют 13 полков легкой и 13 полков тяжелой кавалерии (драгуны, гусары, уланы; кирасиры составляют лишь два полка лейб-гвардии), но в действительности вся их кавалерия по своему составу и выучке представляет собой тяжелую кавалерию; в ней существует мало различий в отношении роста кавалеристов и размеров лошадей. Для действительно легкой кавалерийской службы они всегда пользовались иностранными войсками: немцами — в Европе, туземными иррегулярными войсками — в Индии. Французы обладают кавалерией трех видов: легкой кавалерией — гусары и стрелки — всего 174 эскадрона; линейной кавалерией — уланы и драгуны — 120 эскадронов; резервной кавалерией — кирасиры и карабинеры — 78 эскадронов. Австрия имеет 96 эскадронов тяжелой кавалерии — драгун и кирасиров — и 192 эскадрона легкой кавалерии — гусаров и уланов. Пруссия имеет в линейных войсках 80 эскадронов тяжелой конницы — кирасиров и уланов, и 72 эскадрона легкой конницы — драгун и гусаров; к этому количеству в случае войны может быть добавлено 136 эскадронов уланов ландвера первого призыва. Кавалерия ландвера второго призыва вряд ли когда-нибудь будет сформирована в самостоятельные единицы. Русская кавалерия состоит из 160 эскадронов тяжелой кавалерии — кирасиров и драгун — и 304 эскадронов легкой кавалерии — гусаров и уланов. Формирование драгунских частей, приспособленных для несения попеременно то конной, то пешей службы, теперь прекращено, и драгуны включены в состав тяжелой кавалерии. Однако подлинно легкой кавалерией у русских являются казаки, которых у них более чем достаточно для несения всех видов сторожевой, разведывательной и иррегулярной службы в их армиях. В армии Соединенных Штатов имеется два полка драгун, один полк конных стрелков и два полка, именуемых кавалерийскими; предлагалось все эти полки назвать кавалерийскими полками. В действительности же кавалерия Соединенных Штатов представляет собой пехоту, посаженную на коней.
Тактической единицей в кавалерии является эскадрон, включающий в свой состав такое количество бойцов, каким один командир может во время перестроений управлять голосом и непосредственным влиянием. Численность эскадрона колеблется от 100 человек (Англия) до 200 (Франция); в других армиях она также не выходит за эти пределы. Четыре, шесть, восемь или десять эскадронов составляют полк. Самые малочисленные полки — английские (от 400 до 480 человек), самые многочисленные — полки австрийской легкой кавалерии (1600 человек). Очень большим полкам свойственна громоздкость, слишком малочисленные — очень скоро тают во время войны. Так, например, английская бригада легкой кавалерии при Балаклаве еще до истечения двух месяцев с момента начала кампании насчитывала в пяти полках двухэскадронного состава едва лишь 700 человек, или ровно половину того, что имел один русский гусарский полк по штату военного времени. Особыми формированиями являются у англичан — рота, или полуэскадрон, а у австрийцев — дивизион, или двойной эскадрон, составляющий промежуточное звено, наличие которого только и позволяет одному командиру управлять своим кавалерийским полком, при столь большой его численности.
До Фридриха Великого вея кавалерия строилась глубиной не меньше чем в три шеренги. Он первый построил своих гусаров в 1743г в две шеренги, а в сражении при Росбахе таким же образом была построена его тяжелая конница. После Семилетней войны такое построение было заимствовано всеми другими армиями, причем в настоящее время только оно и применяется. Для осуществления перестроений эскадрон делится на четыре взвода; построение из линии в колонну, расчлененную в глубину повзводно, и обратно в линию из колонны является главной и основной эволюцией во всяком кавалерийском маневре. Большинство других эволюций применяется только либо на марше (фланговый марш по три и т. п.), либо в исключительных случаях (сомкнутая колонна по взводам или по эскадронам). Действия кавалерии в бою сводятся преимущественно к рукопашной схватке, ее огонь имеет лишь второстепенное значение, сталь — сабля или пика — ее главное оружие; в атаке концентрируются все усилия кавалерии. Таким образом, критерием всех маневров и эволюций кавалерии и занимаемых ею позиций является атака. Все, что затрудняет атаку, является ошибочным. Сила атаки обеспечивается соединением наивысших усилий как бойцов, так и коней в ее завершающий момент, в момент фактического соприкосновения с противником. Для достижения этого необходимо сближаться с противником с постепенно возрастающей скоростью, так чтобы кони пускались во весь опор только на близком расстоянии от неприятеля. Между тем осуществление такой атаки является чуть ли не труднейшей из задач, которые приходится решать кавалерии. Чрезвычайно трудно сохранять полный порядок и сплоченность при движении вперед с возрастающей скоростью, в особенности если приходится передвигаться по весьма неровной местности. Здесь-то и обнаруживается, насколько трудно и как важно двигаться вперед строго по прямой, ибо если не каждый всадник соблюдает при движении прямое направление, в шеренгах возникает давка, которая скоро распространяется от центра к флангам, а от флангов к центру; коней охватывает возбуждение и беспокойство, начинает сказываться разница в быстроте и темпераменте отдельных лошадей, и весь строй скоро приходит в беспорядок, превращаясь во все, что угодно, только не в прямолинейную шеренгу, и не сохраняя уже ничего от той строгой сплоченности, которая только и может обеспечить успех. Далее очевидно, что, подскакав вплотную к неприятелю, кони сделают попытку уклониться от вторжения в неподвижную или движущуюся массу противника и что всадники должны не допустить этого; в противном случае атака несомненно окажется безуспешной. Всадник поэтому должен не только проникнуться твердой решимостью врезаться в ряды противника, но и в совершенстве управлять своей лошадью. Уставы различных армий дают различные правила относительно способа движения атакующей кавалерии, но все они сходятся на том, что линия по возможности начинает движение шагом, затем переходит в рысь, с расстояния в 300—150 ярдов от противника — в легкий галоп, постепенно доводя скорость движения до полного галопа, а на расстоянии 20—30 ярдов от противника пускается во весь опор. Все эти правила, однако, допускают множество исключений; практически в каждом отдельном случае приходится принимать во внимание характер местности, погоду, состояние лошадей и т. п. Если во время атаки кавалерии против кавалерии обе стороны действительно сталкиваются, что в кавалерийских боях случается весьма редко, то в момент непосредственного столкновения сабли не имеют большого значения, Именно силой инерции одна сторона опрокидывает и рассеивает другую. Моральный фактор, храбрость, здесь сразу же превращается в материальную силу; наиболее храбрый эскадрон будет скакать с величайшим самообладанием, решимостью, стремительностью, ensemble {слаженностью, единодушием} и сплоченностью. Ввиду этого никакая кавалерия не может совершать великие дела, если она не охвачена «порывом» [«dash»]. Но как только ряды одной стороны сломлены, в действие вступает сабля, а вместе с ней и индивидуальное искусство в верховой езде. По крайней мере части победоносной конницы приходится отказываться от своего тактического построения, чтобы саблей снять жатву победы. Таким образом удачная атака сразу решает судьбу боя; но если она не сопровождается преследованием и одиночными рукопашными схватками, то победа оказывается сравнительно бесплодной. Именно этим огромным превосходством стороны, сохранившей свою тактическую сплоченность и строй, над стороной, которая их утратила, и объясняется невозможность для иррегулярной конницы, как бы хороша и многочисленна она ни была, разбить регулярную кавалерию. Не подлежит сомнению, что в индивидуальном искусстве верховой езды и в умении действовать саблей ни одной регулярной кавалерии никогда еще не удавалось сравниться с иррегулярной конницей народов Востока, прирожденных воинов-наездников; и все же самая плохая регулярная кавалерия Европы всегда побеждала такую иррегулярную конницу в открытом бою. Со времени поражения гуннов при Шалоне (451г) и вплоть до восстания сипаев в 1857гнельзя привести ни одного примера, когда бы блестящая, но иррегулярная конница Востока атакой опрокинула в бою хотя бы один полк регулярной кавалерии. Ее беспорядочные нестройные массы, атакующие не согласованно и не сплоченными рядами, не могут оказать ни малейшего воздействия на плотный, стремительно движущийся строй. Превосходство иррегулярной конницы может проявиться только в том случае, когда тактическое построение регулярной кавалерии приведено в расстройство и наступила очередь одиночного боя; но дикая скачка иррегулярных всадников прямо на врага не может дать такого результата. Только тогда, когда регулярная кавалерия, преследуя противника, оставляла свое линейное построение и завязывала одиночный бой, иррегулярная конница, внезапно повернув кругом и использовав благоприятный момент, наносила ей поражение. Действительно, со времени войн парфян с римлянами к этой военной хитрости сводилась почти вся тактика иррегулярной конницы в ее действиях против регулярной кавалерии. В этом отношении лучшим примером могут послужить наполеоновские драгуны в Египте, — без сомнения, самая плохая регулярная кавалерия того времени, — которые всегда наносили поражение самым блестящим иррегулярным наездникам — мамлюкам. Наполеон говорил о них: два мамлюка безусловно превосходили трех французов, 100 французов были равны по силе 100 мамлюкам; 300 французов большей частью одерживали верх над 300 мамлюков, а 1000 французов всегда побивали 1500 мамлюков.
Как ни велико бывает превосходство атаки той кавалерийской части, которая лучше сохраняет свой боевой порядок, все же ясно, что даже в такой части после успешной атаки порядок сбудет относительно нарушен. Успех атаки не бывает одинаково решающим во всех пунктах; многие бойцы неизбежно оказываются втянутыми в одиночные схватки или преследование; и только сравнительно небольшая часть, преимущественно во второй шеренге, сохраняет некоторое подобие строя. Это — самый опасный момент для кавалерии; совсем небольшой отряд свежих войск, брошенный против нее, может вырвать победу из ее рук. Поэтому быстрый сбор после атаки является показателем действительно хорошей кавалерии, и как раз в этом отношении не только молодые, но иной раз и опытные и храбрые войска страдают серьезным недостатком. Английская кавалерия, посаженная на самых горячих коней, особенно легко выходит из-под контроля; почти везде ей приходилось сурово расплачиваться за это (например, при Ватерлоо и Балаклаве). После сигнала для сбора преследование обыкновенно предоставляется нескольким взводам или эскадронам, выделенным для этого специальным приказом или предназначенным для этой цели по общему распорядку; основная же масса конницы восстанавливает в это время порядок, чтобы быть готовой ко всяким случайностям. Ввиду того, что после атаки все приходит в состояние дезорганизованности даже и у победителей, настоятельно необходимо всегда иметь под рукой резерв, который может быть использован прежде всего в случае неудачи; поэтому основным правилом кавалерийской тактики всегда было пускать в дело только часть сил, имеющихся в распоряжении в каждый данный момент. Этим распространенным способом применения резервов объясняется изменчивый характер крупных кавалерийских сражений, в которых военное счастье склоняется то на одну, то на другую сторону, и обе стороны оказываются по очереди в положении побежденного, пока последние наличные резервы не обрушивают всю мощь своего сохраненного боевого порядка на расстроенную, мечущуюся массу противника и не решают исхода боя. Другим весьма важным фактором является местность. Ни один род войск не зависит в такой степени от местности, как кавалерия. Вязкая, рыхлая почва сбивает карьер на медленный галоп; препятствие, которое отдельный всадник взял бы, не задумываясь, может нарушить порядок и сплоченность линии; легко преодолимое неутомленными лошадьми препятствие может свалить с ног животных, которые шли рысью и галопом с раннего утра без пищи. В свою очередь непредвиденные преграды, задержав продвижение и вызвав перемену фронта и строя, могут подставить всю линию под фланговые атаки противника. Примером того, как не следует производить кавалерийские атаки, служит генеральная атака, предпринятая Мюратом в сражении при Лейпциге. Он построил 14000 кавалеристов в одну глубокую колонну и бросил их на русскую пехоту, чья атака на деревню Вахау была только что отбита. Французская кавалерия приближалась рысью; на расстоянии около 600 или 800 ярдов от пехоты союзников она перешла в легкий галоп; на рыхлой почве кони скоро утомились, и наступательный порыв иссяк к тому моменту, когда они достигли каре. Лишь немногие сильно пострадавшие батальоны были опрокинуты. Обойдя другие каре, масса кавалерии проскакала через вторую линию пехоты, не причинив ей никакого вреда, и, наконец, достигла линии прудов и болот, которые остановили ее продвижение. Кони совершенно выбились из сил, кавалеристы утратили порядок, полки смешались и потеряли управление; в такой обстановке два прусских полка и гвардейские казаки, общей численностью менее 2000 человек, напали врасплох на фланги французской кавалерии и отбросили ее в полном беспорядке. В данном случае не было ни резерва для непредвиденных случайностей, ни надлежащего внимания к аллюру и дистанции; результатом явилось поражение.
Атака может производиться в различных построениях. Тактики различают атаку en muraille {стеной}, когда между эскадронами атакующей линии нет совсем или имеются очень небольшие интервалы; атаку с интервалами, когда расстояние между эскадронами равно от 10 до 20 ярдов; атаку en échelon {уступами, эшелонами}, когда эскадроны идут в атаку один за другим, начиная с одного из флангов, так что они достигают противника не одновременно, а по очереди; этот вид атаки можно значительно усилить, поместив эскадрон, построенный в расчлененную колонну, за внешним флангом эскадрона, составляющего первый échelon; наконец, бывает атака колонной. Последний вид атаки существенно отличается от всех перечисленных видов ее, каждый из которых представляет собой лишь видоизменение линейной атаки. Линейный порядок до Наполеона был общепринятой и основной формой всякой кавалерийской атаки. За все XVIII столетие мы встречаем кавалерийскую атаку колонной только в одном случае, а именно, когда приходилось прорываться из вражеского окружения. Но Наполеон, кавалерия которого состояла из храбрых солдат, но плохих наездников, вынужден был возместить тактические недочеты своей конницы каким-либо новым приемом. Он начал посылать свою кавалерию и атаку глубокими колоннами, вынуждая таким образом передние шеренги скакать напрямик и одновременно бросая на избранный пункт атаки гораздо большее число всадников, чем это можно было бы сделать при линейной атаке. Стремление действовать большими колоннами сделалось у Наполеона в течение кампаний, последовавших за кампанией 1807г, своего рода манией. Он впервые ввел построения в колонны поистине чудовищных размеров и, в силу их случайного успеха в 1809г, упорно придерживался этих построений в позднейших кампаниях, хотя они и способствовали проигрышу им не одного сражения. Он образовывал колонны из целых дивизий пехоты или кавалерии, располагая развернутые батальоны и полки один за другим. С кавалерией такой опыт был впервые проделан при Экмюле в 1809г, когда 10 полков кирасиров атаковали колонной, причем в первой линии было развернуто два полка, а позади следовали четыре такие же линии на дистанции около 60 ярдов одна от другой. С пехотой так поступили при Ваграме, когда были сформированы колонны из целых дивизий, причем один развернутый батальон следовал позади другого. Такое маневрирование могло быть неопасным против медлительных и методичных австрийцев того времени, но во всех позднейших кампаниях, а также в борьбе с более активным противником, оно приводило к поражению. Мы уже видели, как плачевно завершилась общая атака Мюрата при Вахау, произведенная в таком построении. Гибельный исход общей пехотной атаки д'Эрлона при Ватерлоо был вызван применением того же построения. Применение огромных колонн в кавалерии представляется особенно ошибочным, ибо оно превращает наиболее ценные ресурсы в одну неповоротливую массу, которая, будучи однажды пущенной в дело, в дальнейшем уже не поддается управлению, и какой бы успех ни был достигнут ею по фронту, она всегда оказывается во власти более мелких, хорошо управляемых частей противника, бросаемых на ее фланги. Из материала, служащего для построения одной такой колонны, можно было бы создать вторую линию и один или два резерва, атаки которых сразу могли бы и не произвести особого эффекта, но при их повторении, несомненно, дали бы в конце концов более значительные результаты с меньшими потерями. И действительно, в большинстве армий от подобной атаки колонной или отказались, или она сохранилась лишь как теоретический курьез, тогда как для всех практических целей большие отряды кавалерии строятся в несколько линий на дистанциях атаки между ними, причем каждая линия поддерживает и сменяет другую в течение затяжной схватки. Наполеон опять-таки первым стал формировать свою кавалерию в соединения, состоявшие из нескольких дивизий и получившие название кавалерийских корпусов. В качестве средства упрощения передачи приказаний в крупной армии подобная организация резервной кавалерии в высшей степени необходима; но сохранение ее на поле сражения, когда эти корпуса должны были действовать как единое целое, никогда не приносило положительных результатов. Последнее фактически явилось одной из главных причин того ошибочного построения огромных колонн, о котором мы уже упоминали. В современных европейских армиях кавалерийский корпус, как правило, сохранен; в прусской, австрийской и русской армиях даже установлены типовые построения и общие правила для действия таких корпусов на поле сражения; в основе этих правил лежит построение первой и второй линий и резерва; эти правила содержат также предписания относительно размещения приданной такому корпусу конной артиллерии.
До сих пор мы говорили о действиях кавалерии лишь постольку, поскольку это относилось к ее действиям против кавалерии. Но одной из главных целей применения в сражении этого рода войск, а в настоящее время фактически главной целью, являются его действия против пехоты. Мы видели, что в XVIII столетии пехота в сражении против кавалерии почти никогда не строилась в каре. Она встречала атаку, оставаясь в линии; если же атака направлялась против фланга, то для ее отражения несколько рот заходили назад и выстраивались en potence {в виде буквы Г}. Фридрих Великий предписывал своей пехоте никогда не строиться в каре, за исключением тех случаев, когда изолированный батальон оказывался застигнутым кавалерией врасплох; и если в таком случае строилось каре,
«оно должно было двинуться прямо на вражескую конницу, отбить ее и, не обращая никакого внимания на ее атаки, продолжать выполнение своей задачи».
Тонкие линии пехоты того времени встречали кавалерийскую атаку с полной уверенностью в эффективности своего огня и действительно довольно часто отбивали ее; но в случае прорыва их разгром оказывался неизбежным, как это было при Хоэнфридеберге и Цорндорфе. В настоящее время, когда в столь многих случаях колонна заменила линейное построение, принято за правило, что пехота всегда, когда это выполнимо, для отражения кавалерийской атаки строится в каре. Правда, современные войны дают целый ряд примеров того, как хорошая кавалерия нападала врасплох на пехоту, построенную в линию, но обращалась в бегство ее огнем; но такие случаи составляют исключение. Вопрос теперь заключается в том, имеет ли кавалерия достаточные шансы, чтобы опрокинуть каре пехоты. Мнения на этот счет расходятся; но, по-видимому, общепризнанным является положение, что в обычных условиях хорошая свежая пехота, не расстроенная артиллерийским огнем, имеет очень большие шансы устоять против кавалерии, тогда как над молодыми пехотинцами, израсходовавшими свою энергию и утратившими стойкость вследствие тяжелого боя в течение дня, больших потерь и продолжительного пребывания под обстрелом, решительная кавалерия одерживает верх. Бывают и исключения, как, например, атака немецких драгун при Гарсия-Эрнандес (1812г), где каждый из трех эскадронов разбил каре свежей французской пехоты; но, как правило, кавалерийский начальник не сочтет благоразумным бросить своих людей на такую пехоту. При Ватерлоо предпринятые Неем общие атаки массами французской резервной кавалерии против центра Веллингтона не смогли опрокинуть английские и немецкие каре, потому что атакуемые войска, укрытые на значительном расстоянии за гребнем холма, весьма мало пострадали от предшествовавшей канонады и были почти совсем свежими. Такие атаки поэтому применимы только на последней стадии сражения, когда пехота в значительной мере потрепана и истощена как активным участием в бою, так и пассивным пребыванием под сосредоточенным артиллерийским огнем. В таких случаях они оказывают решающее действие, как это было при Бородино и Линьи, в особенности если атака поддерживается пехотными резервами, что и имело место в обоих указанных сражениях.
Мы не можем здесь останавливаться на различного рода обязанностях, какие могут возлагаться на кавалерию при несении сторожевой службы, при патрулировании, при конвоировании и т. д. Однако было бы уместно сказать несколько слов об общих положениях кавалерийской тактики. Поскольку пехота все более и более становится главной силой в сражениях, маневрирование конницы должно быть, несомненно, более или менее подчинено маневрированию пехоты. А так как современная тактика основана на сочетании и взаимной поддержке трех родов войск, то отсюда следует, что по крайней мере для части кавалерии не может быть и речи о самостоятельных действиях. В соответствии с этим кавалерия той или иной армии всегда подразделяется на две особые категории: дивизионную кавалерию и резервную кавалерию, Первая состоит из конницы, присоединяемой к различным пехотным дивизиям и корпусам и подчиненной вместе с пехотой одному и тому же командованию. Во время боя назначение ее состоит в том, чтобы использовать все благоприятные моменты, какие только представятся, для достижения успеха, или помочь собственной пехоте выйти из боя, когда она атакована превосходящими силами. Действия ее, естественно, ограничены, а силы недостаточны для того, чтобы она могла действовать самостоятельно. Резервная кавалерия, составляющая основную массу кавалерии армии, играет ту же подчиненную роль по отношению ко всей пехоте своей армии, какую играет дивизионная кавалерия по отношению к той пехотной дивизии, к которой она принадлежит. Поэтому резервную кавалерию следует держать в готовности, пока не представится благоприятный момент для нанесения сокрушительного удара с целью отражения общей пехотной или кавалерийской атаки противника, или для осуществления собственной атаки решающего характера. Из сказанного выше становится очевидным, что резервную кавалерию целесообразнее всего применять на последних стадиях крупного сражения, когда она может иметь и часто имела решающее значение. Столь громадные успехи, каких достигал Зейдлиц со своей конницей, теперь совершенно немыслимы; однако на исход большинства крупных сражений новейшего времени весьма существенно влияла та роль, какую в них играла кавалерия. Чрезвычайно велико значение кавалерии при преследовании. Пехота, поддерживаемая артиллерией, не имеет основания отчаиваться в борьбе с кавалерией, пока она сохраняет порядок и стойкость; но, придя в расстройство, все равно по какой причине, она становится добычей для кавалеристов, брошенных против нее. От коней нельзя убежать: хорошие кавалеристы могут продвигаться даже по труднопроходимой местности; энергичное преследование кавалерией разбитой армии всегда является лучшим и единственным способом полностью закрепить за собой плоды победы. Таким образом, сколь преобладающей ни становилась бы роль пехоты в сражениях, кавалерия все же остается необходимым родом войск и всегда останется таковым; и в настоящее время, как и прежде, ни одна армия не может вступать в борьбу с хорошими шансами на успех, если она не имеет кавалерии, которая владеет искусством верховой езды и умеет сражаться.
Написано Ф. Энгельсом в начале марта — около 21 июня 1858г
Печатается по тексту энциклопедии
Перевод с английского
Напечатано в «New American Cyclopaedia», т. IV. 1859г