Ф. Энгельс. ПОРАЖЕНИЕ АВСТРИЙЦЕВ

 

С прибытием прошлой ночью «Персии» мы получили ряд разнообразных и весьма интересных документов о сражении при Мадженте, которые читатель найдет в соответствующем месте. Сущность этих документов можно резюмировать в немногих словах. Сражение при Мадженте было решающим поражением для австрийцев, а для французов — победой, открывающей широкие перспективы; союзники вступили в Милан и были встречены ликующим народом; австрийцы отступают по всей линии, и корпус Бенедека потерпел сильное поражение от Бараге д'Илье (об отставке его более нет и речи) у Мариньяно, причем было взято 1200 пленных; союзники полны уверенности в успехе, а австрийцы пали духом и полны уныния.

Наши лондонские собратья по перу, как правило, считают сражение неожиданностью для австрийцев; таково же было и наше собственное мнение, пока мы не получили имеющегося теперь в наших руках свидетельства. Сейчас нам ясно, что Дьюлаи не столько был захвачен врасплох, сколько совершил роковую ошибку; и эту точку зрения мы сейчас обоснуем. Когда австрийцы заняли свою позицию примерно в 30 милях перед Миланом, то нельзя было ожидать, что они смогут прикрыть все возможные подступы к этой столице. Перед союзниками были открыты три дороги: они могли двигаться прямо в центре позиции австрийцев через Валенцу, Гарласко и Берегуардо; на австрийском левом фланге через Вогеру, Страделлу, перейдя По между Павией и Пиаченцей; и наконец, на австрийском правом фланге прямо через Верчелли, Новару и Боффалору. Если австрийцы хотели защищать Милан, они могли защищать только одну из этих трех дорог, поставив свою армию поперек нее; защищать все три дороги, поставив на каждой из них по одному корпусу, значило бы разбросать свои силы и наверняка навлечь на себя поражение. Однако одним из общепризнанных правил ведения современной войны является то, что дорогу можно так же хорошо, если даже не лучше, защитить фланговой позицией, как и обычной фронтальной. Ни одна армия — разве только она имеет огромное численное превосходство — не может безнаказанно пройти мимо неприятельской армии в 150000—200000 человек, сосредоточенной на небольшом участке и готовой действовать в любом направлении. Так, например, когда Наполеон в 1813г шел по направлению к Эльбе, союзники, которые хотя и уступали ему значительно по численности, но имели свои основания искать сражения, заняли позицию при Лютцене, в нескольких милях к югу от дороги, ведущей из Эрфурта в Лейпциг. Армия Наполеона частично уже прошла мимо, когда французы узнали о близости врага. Следствием этого явилось то, что движение всей французской армии было остановлено, ушедшая вперед колонна отозвана назад, и затем последовало сражение, в котором французы, хотя и имели численный перевес в 60000 человек, едва удержали поле боя. На следующий день армии обеих сторон параллельно друг другу двинулись к Эльбе, и союзники отступили, даже не потревоженные противником. Если бы между силами противников была меньшая разница, то фланговая позиция союзников остановила бы движение Наполеона по меньшей мере так же успешно, как это сделала бы фронтальная позиция на прямой дороге к Лейпцигу. Генерал Дьюлаи занимал точно такую же позицию. С армией, численность которой он мог, конечно, при желании довести более чем до 150000 человек, он стоял между Мортарой и Павией, загораживая прямую дорогу из Валенцы в Милан. Его можно было обойти с обоих флангов; но таков уж характер его позиции, и если последняя чего-либо стоила, то он должен был суметь найти действенное средство от этих неожиданностей в тех самых возможностях, которые давала ему эта позиция для парирования таких движений. Но, оставляя совершенно без внимания левое крыло австрийцев, мы ограничимся рассмотрением положения на том крыле, которое в действительности было обойдено. 30 и 31 мая, а также 1 июня Луи-Наполеон сосредоточил большую часть своих войск у Верчелли. 31-го числа у него здесь было четыре пьемонтских дивизии (56 батальонов), корпус Ньеля (26 батальонов), корпус Канробера (39 батальонов) и гвардия (26 батальонов). Кроме того, он подтянул сюда также корпус Мак-Магона (26 батальонов), сосредоточив здесь в общем огромную силу в 175 батальонов пехоты, не считая кавалерии и артиллерии. У Дьюлаи имелось шесть австрийских армейских корпусов; они были ослаблены тем, что из их состава были выделены отряды для гарнизонов, отряды, отправленные против Гарибальди, в Вогеру и т. д., но все же в среднем имели пять бригад каждый, что дает в целом 30 бригад, или 150 батальонов.

Такую армию, если она уверена в своих силах, никакой генерал не может дерзнуть оставить на своих флангах или в тылу. Кроме того, эта армия была расположена таким образом, что ее нельзя было обойти справа иначе, как фланговым маршем в пределах ее досягаемости, а такой фланговый марш является чрезвычайно опасным маневром. Армии в походном порядке требуется всегда много времени для того, чтобы принять надлежащий боевой порядок. Она никогда не бывает вполне готова к бою. Но если она не вполне готова к бою даже тогда, когда ее атакуют с фронта, т. е. с той стороны, где походный порядок максимально приспособлен к сопротивлению, то это тем более имеет место, когда походные колонны подвергаются атаке с фланга.

Поэтому общепризнанное правило стратегии предписывает избегать флангового марша в пределах досягаемости неприятеля. Полагаясь на численность своих войск, Луи-Наполеон сознательно нарушил это правило. Он направился к Новаре и реке Тичино, явно не обращая внимания на австрийцев на своем фланге. В этот момент Дьюлаи и должен был действовать. Ему надлежало, ночью 3 июня, сосредоточить свои войска около Виджевано и Мортары, оставив один корпус на нижней Агоньи для наблюдения за Валенцей, и 4-го числа всеми имеющимися в его распоряжении силами обрушиться на фланг продвинувшихся союзников. Относительно результатов подобного удара почти 120 батальонов по длинным, разобщенным колоннам союзников едва ли возможны какие-либо сомнения. Если бы часть союзников в это время уже перешла через Тичино, то было бы тем лучше. Этот удар заставил бы их вернуться, но они едва ли явились бы вовремя, чтобы изменить исход сражения. Но даже если бы этот удар оказался неудачным, последующее отступление австрийцев к Павии и Пиаченце могло быть осуществлено так же безопасно, как это имело место после сражения при Мадженте. Есть основания предполагать, что таков был первоначальный план Дьюлаи. Но когда 2 июня он увидел, что французы стали сосредоточивать свои основные силы на прямой дороге в Милан, на его правом фланге, решимость, по-видимому, его покинула. Французы могли быть в Милане не позже его самого, если бы он позволил им это, ибо едва ли там был хоть один солдат, чтобы преградить им прямой путь. Вступление в Милан даже небольшого отряда французов могло бы зажечь пожар во всей Ломбардии. И хотя весьма вероятно, что эти соображения не раз обсуждались на военном совете Дьюлаи и что на наступлении во фланг французам настаивали как на мере, вполне достаточной для прикрытия Милана, все же, когда такое положение стало реальным фактом и французы оказались так же близко к Милану, как и австрийцы, Дьюлаи заколебался и в конце концов отступил за Тичино. Это решило его судьбу. В то время как французы двигались по прямой линии к Мадженте, он совершил длинный обход, спустился по долине Тичино и перешел реку у Берегуардо и Павии, затем вновь поднялся вдоль реки к Боффалоре и Мадженте, пытаясь таким образом преградить противнику прямой путь на Милан, но было уже поздно. В результате этого его войска прибывали небольшими отрядами и не могли быть брошены в бой такими крупными соединениями, какие требовались для того, чтобы оказать успешное сопротивление основным силам союзников. Что австрийцы сражались храбро, в этом нет сомнения; что же касается вопросов тактики и стратегии сражения, то мы предполагаем вернуться к ним в другой раз. Однако австрийские сводки напрасно пытаются замалчивать тот факт, что австрийцы были разбиты и что это сражение решило судьбу Милана и должно оказать влияние на судьбу всей кампании. Тем временем австрийцы сосредоточивают еще три армейских корпуса на Адидже, что даст им значительное превосходство в численности. Кроме того, Дьюлаи лишен командования, которое передано генералу Хессу, имеющему репутацию первого стратега в Европе; однако, как говорят, он физически настолько слаб, что не способен заниматься делами в течение продолжительного времени.

Наши читатели вероятно обратят внимание, что сообщения о беззакониях, чинимых австрийцами в Ломеллине, опровергаются как французскими, так и английскими достоверными источниками. Мы обращаем внимание на этот факт не только для того, чтобы соблюсти справедливость по отношению к обеим сторонам, но и потому, что наше недоверие к этим сообщениям было истолковано так, будто, наши симпатии на стороне Франца-Иосифа; напротив, мы не хотели бы отсрочки свержения этого монарха ни на один день. Если бы только он и Наполеон могли погибнуть вместе, один от руки другого, то это было бы венцом исторической справедливости.

Написано Ф. Энгельсом около 9 июня 1859г

Печатается по тексту газеты

Напечатало в газете «New-York Daily Tribune» №5669, 22 июня 1859г в качестве передовой

Перевод с английского