ПАДЕНИЕ КАРСА

 

II

Поскольку стратегические колебания английского правительства не позволили ему в течение трех месяцев hgho выразить свою точку зрения на крупные операции, которые намеревалась предпринять Порта, то самое лучшее, что оно могло бы сделать — это срочно направить тем временем via Эрзерум на свою ответственность небольшой отряд для восстановления коммуникаций между этим городом и Карсом. Союзники были хозяевами Черного моря, а английское правительство имело в своем полном распоряжении 4000 башибузуков под командованием генерала Битсона, — единственный боеспособный отряд турецкой иррегулярной кавалерии. Высадившись у Трапезунда, этот отряд мог бы через 10 дней достичь Эрзерума, конвоировать доставку провианта для Карса и тем самым дать возможность крепости продлить свое сопротивление на месяц — полтора, то есть до того времени, когда начало суровой армянской зимы заставило бы осаждающих прекратить наступательные действия. Генерал Битсон 7 июля писал Редклиффу, прося последнего использовать его войска для активных военных действий.

Его просьба не была принята во внимание. 14 августа сами войска подали петицию, в которой просили не держать их больше без дела, а послать в Азию. Никакого ответа не последовало. 12 сентября Битсон осмелился в третий раз высказать свои соображения. Так как английское правительство не захотело больше терпеть беспокойную назойливость нескромного просителя, то в ход были пущены военно-дипломатические интриги, в результате которых Битсон был отозван из армии. Поскольку сам Битсон был отозван, то вся его переписка с правительством была изъята из Синей книги.

Мы уже видели, как упрямо английское правительство настаивало на экспедиции в Эрзерум via Трапезунд. Когда же пришло сообщение о том, что русские заняли большую проезжую дорогу между Эрзерумом и Карсом и отрезали часть провианта, собранного для армии Карса, за спиной английского посольства была предпринята самостоятельная попытка оказать немедленную помощь из Трапезунда. К донесению Редклиффа от 16 июля 1855г. приложено письмо вице-консула Стивенса следующего содержания:

 

Трапезунд, 9 июля 1855г.

Милорд!

Имею честь сообщить Вам, что Хафиз-паша отбыл вчера в Эрзерум с 300 артиллеристами и 20 полевыми орудиями. В настоящее время формируется крупный отряд иррегулярных войск, численность которого предполагается довести до 10000 человек; этот отряд выступит сегодня в том же направлении.

(Подпись: Стивенс)

 

Редклифф по долгу своей службы немедленно запросил объяснений у сераскира, почему тот умалчивал о сосредоточении 10000 солдат иррегулярных войск в Трапезунде и о продвижении Хафиз-паши к Эрзеруму.

 

«Все что я услышал по этому поводу от его превосходительства», — жалуется он, — «это то, что Тусум-паша получил приказ отправиться в Трапезунд, а оттуда, возможно, в Сивас, где он должен набрать 4000 человек иррегулярных войск и с ними направиться на театр военных действий».

 

Если провести линии между Трапезундом, Сивасом и Эрзерумом, то видно, что они образуют равнобедренный треугольник, основание которого, а именно линия от Трапезунда до Эрзерума, примерно, на одну треть короче каждой боковой стороны. Следовательно, направить подкрепления прямо из Трапезунда в Эрзерум, вместо того чтобы послать Тусум-пашу из Константинополя в Трапезунд, из Трапезунда, «возможно», в Сивас, где он мог бы потерять время на сбор иррегулярных войск, чтобы затем, возможно, отправиться с ними в Эрзерум, — означало слишком быстрый разворот событий, за что английский посол не мог не упрекнуть турок. Не решаясь сказать сераскиру, что помощь осажденному городу зависит от хорошо рассчитанной медлительности, лорд Редклифф обратился к нему с вопросом:

 

«Можно ли сомневаться в том, что такой большой отряд башибузуков, наспех и беспорядочно собранных вместе, принесет пользу только врагу?»

 

И когда сераскир на это справедливо возразил, что

 

«он настоятельно просил денежных средств для выплаты жалованья башибузукам, ибо это основное условие их подчинения, и даже угрожал отставкой, если требование его не будет удовлетворено», то лорд Редклифф сразу стал туг на ухо.

 

Если мы обратимся к другому оперативному плану, предложенному Портой и сорванному ее союзниками, то мы попадем в запутанный лабиринт, из которого трудно найти выход.

Из донесения, отправленного 15 июля подполковником Симмонсом, британским представителем в лагере Омер-паши, на имя лорда Кларендона и из приложенного к нему меморандума Омер-паши можно установить следующие факты. 23 июня Омер-паша получил от генерала Уильямса письмо, в котором тот сообщал, что коммуникации с Эрзерумом прерваны, и в самых настойчивых выражениях требовал, чтобы в Каре незамедлительно были посланы подкрепления или была произведена крупная диверсия со стороны Редут-Кале. 7 июля Омер-паша направил меморандум союзным главнокомандующим — Симпсону и Пелисье, — настойчиво прося их созвать совет командующих союзными армиями и флотом, для того чтобы срочно принять решение. В своем меморандуме он предлагает, чтобы

 

«он сам с частью своей армии, находящейся здесь» (в Балаклаве) «и в Керчи, с 25000 человек пехоты и 3000 человек кавалерии из Евпатории и с соответствующим количеством артиллерии был переброшен на какой-нибудь пункт черкесского побережья; угрожая оттуда коммуникациям русских, он заставил бы их снять осаду Карса».

 

Обосновывая свое предложение, Омер-паша указывает, что турецкая армия в Азии, численностью в 10000 человек, осажденная в укрепленном лагере Карса превосходящими силами русских, находится в таком положении, когда из-за недостатка продовольствия она, вероятно, вынуждена будет капитулировать; гарнизон Карса фактически и является турецкой армией в Азии; если гарнизон Карса сдастся, в руки врага попадет Эрзерум, город, который благодаря его географическому положению очень трудно укрепить, и противник овладеет коммуникациями как с Персией, так и с большей частью Малой Азии; союзники, приняв его предложение, смогут использовать главные преимущества, которыми они обладают, а именно: удобства морского транспорта и единственную турецкую армию, вполне боеспособную и подготовленную к походу, то есть армию самого Омер-паши.  На этот меморандум маршал Пелисье и генерал Симпсон ответили, что «за отсутствием дополнительной информации они считают созыв совещания преждевременным». Несмотря на это, Омер-паша 12 июля снова обращается к ним с посланием, в котором сообщает, что

 

«он тем временем получил от своего правительства депешу, согласно которой вся Азиатская Турция до самых ворот Константинополя остается незащищенной, и поскольку дорог каждый час, правительство умоляет его немедленно изыскать и использовать все средства и ресурсы, необходимые для предотвращения той большой опасности, в которой находится турецкое правительство, а следовательно, и дело союзников». «При этих обстоятельствах», — добавляет он, — «имея в Крыму 60000 солдат, в большинстве своем уроженцев Азии, семьи и имущество которых подвергаются опасности быть уничтоженными противником, и видя, что эта армия в Крыму бездействует, причем, по-видимому, нет надежды на ее использование в ближайшем будущем для активных действий, — я считаю своей обязанностью по отношению к моему повелителю и в интересах общего дела повторить мое прежнее предложение».

 

Он поэтому просит союзных генералов созвать совещание в английской главной квартире. Одновременно с этим посланием союзным генералам он убедил подполковника Симмонса направить секретное письмо на имя генерала Симпсона и адмирала Лайонса, из которого мы приводим следующую выдержку:

 

«Порта предложила генералу Вивиану направиться во главе турецкого контингента к Редут-Кале... Однако Омер-паша считает большим риском посылать туда эти войска, так как солдаты еще не свыклись со своими офицерами, а офицеры не говорят на их языке, и, следовательно, не смогут командовать ими на поле боя; контингент, хотя и пригоден для несения гарнизонной службы, не находится еще в таком состоянии, чтобы отправиться в глубь страны. Кроме того, этот контингент войск и по численности своей слишком слаб, чтобы выполнить намечаемую боевую операцию. Омер-паша держится также того мнения, что ему, пользующемуся доверием турок и хорошо известному в Азии, где он уже провел несколько кампаний, легче будет добиться расположения населения и получить с его помощью необходимое продовольствие и информацию, чем иностранцам, не знающим ни языка, ни страны».

 

14 июля состоялось совещание, в котором приняли участие Омер-паша, подполковник Симмонс, генералы Симпсон, Пелисье, Мартенпре и адмиралы Лайонс, Брюа и Стюарт. Омер-паша подробно рассказал о русских военных силах в Азии и об их боевых действиях в окрестностях Карса. Он обстоятельно развил вышеприведенные аргументы и твердо отстаивал мнение, что

 

«нельзя больше терять времени в деле подготовки похода с целью помешать дальнейшему продвижению русских в Азию».

 

Однако, как доносит Кларендону подполковник Симмонс,

 

«генералы и адмиралы, не получившие от своих послов в Константинополе информации, которая заставила бы их поверить, что дела в Азии находятся действительно в таком опасном положении, как это изображает Омер-паша на основании сообщения, полученного от своего правительства», решили «за отсутствием соответствующей информации не высказывать по этому вопросу никакого мнения».

 

Итак, в данном случае союзные генералы отказались высказать свое мнение по этому вопросу, так как они не получили информации от своих правительств. Позже союзные правительства отказались отдать нужные распоряжения, ибо их генералы не высказали своего мнения. Пораженный холодным отношением союзных командующих, их странной манерой считать свое недоверие к фактам основанием для того, чтобы не высказывать своего мнения о них, и их бестактным обвинением турецкого правительства во лжи, Омер-паша, единственный непосредственно заинтересованный в этом деле человек, немедленно поднялся и категорически заявил, что

 

«при таких обстоятельствах он считает своей обязанностью отправиться на несколько дней в Константинополь, чтобы посоветоваться со своим правительством».

 

И, действительно, два дня спустя, 16 июля, он отправился в Константинополь, взяв с собой подполковника Симмонса; но его сопровождал также некий подполковник Сюло, «который ехал под предлогом восстановления своего здоровья» (смотри приложение 1 к №270 карсских документов), а на самом деле имел поручение от генералов Пелисье и Симпсона расстроить план Омер-паши. Сюло, офицер штаба генерала Симпсона, привез Редклиффу письмо от бедняги Симпсона, этого самого незадачливого вояки в мире, как называет его генерал Эванс; в этом письме Симпсон сообщает послу не о том, что он и его коллеги не верят утверждениям Омер-паши, а о том, что «они категорически протестуют против отзыва каких-либо войск из Крыма в настоящий момент»; не о том, далее, что они сочли нужным скрыть от Омер-паши свое мнение, а о том, что он, Симпсон,

 

«настоятельно просит его превосходительство использовать свое исключительное влияние у Порты.для того, чтобы их мнение восторжествовало над мнением его высокопревосходительства», ибо «на карту поставлены важные государственные интересы», и «успех Омер-паши может повлечь за собой серьезные последствия».

 

Вот именно успех! Возможный успех Омер-паши не давал спать генералу Пелисье, который до сих пор не мог ничем похвастать, кроме позорного сражения 18 июня. Бедняга Симпсон, незадачливый вояка, которого генерал Эванс рисует ограниченным от природы человеком, был все же достаточно ловок, чтобы воспользоваться затруднительным положением своего коллеги по командованию и вести за спиной Омер-паши интригу, — единственный, можно сказать, маневр, проведенный им за все время крымской кампании.

В депеше 19 июля Редклифф пишет Кларендону, что

 

«в позапрошлую ночь» (17 июля) «он был поражен, узнав, что Омер-паша неожиданно прибыл из Крыма и прямо направился к сераскиру».

 

Он радуется сообщению фанариота Пизани о том, что

 

«прибытие генералиссимуса без разрешения правительства вызвало известное недовольство» и заявляет, что «у него сложилось твердое убеждение, что интересы союзников были бы лучше всего обеспечены, если бы Омер-паша незамедлительно вернулся к командованию своими войсками в Крыму».

 

Несмотря на это твердое убеждение Редклиффа, пребывание Омер-паши в Константинополе затянулось с 17 июля до начала сентября. Дальше мы увидим, чем была вызвана эта потеря времени.

23 июля Редклифф сообщает Кларендону:

 

«Омер-паша предложил Порте поручить ему осуществить вторжение в Грузию из Редут-Кале как исходного пункта, используя при этом в своих интересах Кутаис».

 

Это предложение обсуждалось накануне ночью (22 июля) на совещании у великого визиря, и в результате обсуждения было решено, что

 

«в состав войск, предназначенных для выполнения указанной выше задачи под командованием Омер-паши, следует взять из Евпатории 20000 человек и из Болгарии — 5000, а недостаток войск в Евпатории восполнить контингентом, в который будут влиты новые пополнения. На случай, если упомянутый план вызовет возражение, предлагалось изменить его таким образом, чтобы из Крыма взять лишь 10000 человек, а из Болгарии 15000, включая сюда тех, которые должны были войти в состав контингента».

 

Эта депеша, которую, как говорят, Кларендон получил 1 августа и получением которой он тотчас воспользовался, чтобы телеграфировать английскому послу в Париже, лорду Каули, явно и преднамеренно искажена в той ее части, которая имеет решающее значение. Имеется в виду то место, где говорится, что Порта предложила отвести из Евпатории 20000 человек, передать их под командование Омер-паши и заменить их в Евпатории турецким контингентом. Именно на это место ссылается Кларендон в своей телеграмме на имя лорда Каули, причем он заявляет, что «правительство ее величества относится к этому благосклонно», и выражает «свою надежду, что императорское правительство согласится с этим».

В этой части депеши Евпатория умышленно поставлена вместо Балаклавы. Из донесения подполковника Симмонса, датированного 15 июля и полученного Кларендоном 30 июля, видно, что Омер-паша и в своем меморандуме на имя союзных генералов и на военном совете настаивал на том, чтобы взять с собой ту часть своей армии, которая находится здесь (в Балаклаве); это часть армии, переброшенная им из Евпатории, является, как он считает, единственно пригодной для кампании в Азии. Изменил ли Омер-паша свое мнение по прибытии в Константинополь? Совершенно обратное вытекает из донесения от 2 августа, в котором Симмонс сообщает:

 

«Его высокопревосходительство Омер-паша уведомил меня, что для укомплектования контингента он охотно предоставит любую часть турецких войск, находящихся под его командованием, за исключением той дивизии, которая находится сейчас в лагере под Севастополем; эта дивизия состоит из лучших его войск, и, разумеется, он желает иметь ее при себе на случай, если ему придется совершить предполагаемый поход в Азию».

 

Имеются ли доказательства того, что Порта на своем совете в ночь на 22 июля пришла к решению, которое противоречит предложению Омер-паши? В той же депеше от 23 июля, где Редклифф сообщает о принятом Портой решении, он говорит Кларендону, что

 

«Омер-паша был очень любезно принят султаном и довольно щедро им награжден», и при этом прибавляет: «Мне незачем упоминать о том, что он в самых лучших отношениях с министрами его величества и в особенности с сераскир-пашой».

 

Не может быть поэтому и речи о каком-либо разногласии между Портой и ее главнокомандующим. И Порта и Омер-паша были в равной мере поражены, когда получили из Лон­дона предписание передать под командование Омер-паши войска в Евпатории и взять у него войска, находящиеся под Севастополем и в Керчи. Какую же цель преследовало английское правительство, когда оно подделало вышеупомянутое место в депеше? Английское правительство старалось скрыть от общественного мнения тот факт, что, выставляя себя перед французским правительством сторонником плана Омер-паши, оно в то же время простой перестановкой слов превратило собственное предложение Порты в нечто прямо ему противопо­ложное. Так возник новый повод для спора. Дело запутывалось все больше и больше, и это обстоятельство позволило потратить весь август и сентябрь на издание приказов и контрприказов. Фальшивая игра английского правительства видна даже в рас­положении документов в Синей книге. Чтобы запутать читателя, депеша Кларендона к Каули фигурирует на 248 странице; после нее на страницах 248—252 следует выдержка из депеши Редклиффа от 19 июля, письмо Симпсона к Редклиффу от 16 июля, письма Омер-паши и его меморандум, и лишь на последнем месте помещена депеша Редклиффа от 23 июля, результатом которой якобы является инструкция, посланная Кларендоном Каули.

Следует кратко остановиться теперь на деятельности министерства иностранных дел на Даунинг-стрит и присмотреться к графу Кларендону, усердно выполняющему там роль главного клерка великого Пальмерстона. Через два дня после отправления своей депеши Редклиффу, 16 июля, Кларендон посылает ему другую депешу, которая заканчивается следующими словами:

 

«Правительство ее величества по-прежнему рекомендовало бы, чтобы все войска, посылаемые для оказания помощи армии Карса, направлялись в Трапезунд. Если же Омер-паша, который, как я слышал, намерен отправиться в Константинополь, действительно решил бы взять с собой какую-либо часть своей армии вместе с тунисцами и албанцами в Редут-Кале, правительство ее величества не возражало бы против этого».

 

В то время как депеша Редклиффа, посланная из Константинополя 23 июля, прибыла в Лондон 1 августа, ровно через девять дней, депеше Кларендона, датированной 16 июля, снова потребовалось больше полмесяца, чтобы попасть в Константинополь. Ее еще не было в Константинополе 30 июля, когда Редклифф писал, что

 

«правительство ее величества, настаивая на посылке подкреплений via Трапезунд, ставит Порту в очень затруднительное положение».

 

Следовательно, Редклифф не имел еще депеши Кларендона, в которой говорилось, что правительство ее величества ничего не имеет против экспедиции в Редут-Кале, если ее предпримет сам Омер-паша. Характерным для хронологии этой удивитель­ной военно-дипломатической драмы является то, что все депеши, имеющие целью вызвать промедление, доходят с исключительной быстротой, тогда как депеши, рекомендующие якобы ускорение действий, прибывают с необъяснимыми задержками. Но в последней цитированной нами депеше Кларендона имеется еще одно не менее поразительное место. В то время как лорд Редклифф пишет 19 июля из Константинополя, что он был удивлен, узнав о внезапном приезде Омер-паши в Константинополь, Кларендон информирует из Лондона Редклиффа уже 16 июля, то есть в тот день, когда Омер-паша покинул Крым, о том, что «Омер-паша, как я слышал, намерен отправиться в Константинополь». Как мы знаем, Омер-паша сам принял это решение только 14 июля, когда закончился военный совет. За время с 14 по 16 июля ни один корабль не отправлялся из Севастополя в Константинополь, и Омер-паша был вынужден просить адмирала Лайонса предоставить в его распоряжение английское военное судно «Храбрый». Неужели можно поверить, что для телеграмм, посылаемых министерством иностранных дел из Лондона, требуется 17 дней, чтобы дойти до Константинополя, в то время как телеграммы, которые оно получает из Крыма, информируют о событиях даже до того, как они произошли?

Это не совсем так. Между Севастополем и Варной связь осуществляется через подводный телеграф, а между Варной и Лондоном — по телеграфу; так что Кларендон мог получить сведения непосредственно в день заседания военного совета. Но где же телеграфное сообщение, которое было послано из Севастополя? Разумеется, его в Синей книге нет. Оно просто изъято. А почему? Тот же электрический провод, по которому Кларендон получил сообщение о предполагаемой поездке Омер-паши в Константинополь, информировал его, видимо, о том сопротивлении, которое Омер-паша встретил со стороны Пелисье, то есть со стороны французского правительства. Отсюда, естественно, возник бы вопрос, почему Кларендон спокойно выжидал с 16 июля до 1 августа, не сообщал об этом французскому правительству и не вступал с ним в переговоры по во­просу, от которого зависел исход всей кампании? Чтобы предупредить этот вопрос, упомянутое телеграфное сообщение было скрыто. Но если Кларендон изъял телеграмму из Крыма, то зачем же он поместил свою собственную депешу из Лондона от 16 июля? Поскольку невозможно установить, дошла ли она когда-либо до Константинополя, ее пропуск в Синей книге не был бы большим пробелом. Тут преследовалась двоякая цель. С одной стороны, нужно было продемонстрировать готовность английского правительства прийти на помощь Карсу в противоположность тем трудностям, которые создавал Бона­парт, и, таким образом, переложить на его плечи всю ответственность за промедление. С другой стороны, нужно было доказать, что Кларендон верит в фальшивую депешу от 23 июля и что он был готов предоставить Омер-паше любую часть его армии, пока не узнал о решении Порты навязать ему евпаторийскую армию. Правда, узнав об этом решении, он стал настаивать на нем, несмотря на все протесты Омер-паши и Порты. Все действия Кларендона — поощрение им Порты к тому, чтобы заниматься в течение всего июля экспедицией Вивиана, оттягивание переговоров с Бонапартом до августа, подмена им в депеше в Париж сделанного Портой предложения ложным предложением, само принятие которого Бонапартом несомненно должно было стать источником новой путаницы в этой комедии ошибок, — все эти действия служили одной цели: убить время.