Ф. Энгельс. СРАЖЕНИЕ НА АЛЬМЕ

 

Официальные сообщения о сражении на Альме, наконец, получены, и в сегодняшнем номере нашей газеты мы печатаем донесения командующих, подробные корреспонденции английских журналистов-очевидцев и нескольких морских офицеров. Все эти данные подтверждают в основном те выводы, к которым мы пришли на основании первых переданных по телеграфу известий об этой битве. По-видимому, факты были таковы:

Приблизительно в трех милях от моря река Альма делает изгиб в виде полумесяца, рога которого обращены к северу. Южный берег реки, большей частью образуемый утесами высотой около 300 футов, представляет здесь амфитеатр, спускающийся более или менее отлого к воде. Этот склон, защищенный справа и слева отвесными скалами, образующими края плато, русские избрали для своих позиций. В случае надобности их обладающая превосходством конница во всяком случае прикрыла бы отступление по ровной поверхности плато, по которой к тому же почти повсюду можно было бы отвести и артиллерию. На полпути от плато к реке склон образует подобие террасы, на которой русские расположили главные силы своей пехоты, защищенные слева крутыми утесами, считавшимися неприступными, а справа столь же крутыми утесами, редутом на террасе и тяжелой анфиладной батареей на командующих высотах. Адмирал Гамелен утверждает, что эта батарея состояла из двенадцати 32-фунтовых орудий; но каким образом столь тяжелые орудия могли быть увезены при отступлении, — а это несомненно произошло, — остается тайной, которую этот офицер не разъясняет.

Пересеченная виноградниками и скалами местность впереди русских позиций была выгодной для обороны, задачи которой еще облегчались благодаря abattis {засекам, завалам} и другим искусственным заграждениям; впрочем, ввиду недостатка леса в этой местности последние едва ли были особенно грозными. На высоком плато позади русских войск и на обоих их флангах были расположены их резервы и кавалерия. С фронта их застрельщики расположились за рекой Альма, заняв деревни Альму и Бурлюк.

Союзники двинулись против этой сильной позиции 20 сентября, причем французы находились на правом, а англичане на левом крыле. Рано утром французская дивизия генерала Боске (2-я дивизия) с восемью турецкими батальонами была послана вдоль берега моря с заданием взобраться оттуда на утесы под прикрытием пушек паровых судов и таким образом обойти левый фланг русских войск. Англичане должны были произвести аналогичное движение против правого крыла неприятеля. Но корабли не могли их прикрывать, а на плато им противостояла главная масса неприятельской кавалерии, так что эта часть плана атаки не была выполнена. Между тем французам под командой Боске удалось забраться на скалистый край плоскогорья, и в то время как русские войска на этой возвышенности подвергались обстрелу тяжелых орудий с паровых судов, 3-я французская дивизия под командованием принца Наполеона двинулась против левого крыла русских. Несколько дальше центр и правое крыло русской армии были атакованы англичанами. Рядом с дивизией принца Наполеона шла 2-я английская дивизия под командованием сэра де Лейси Эванса, возглавлявшего британский легион в Испании во время карлистской войны. Его поддерживал генерал Ингленд (3-я дивизия), а на крайне левом фланге войск союзников находилась английская легкая дивизия под командованием сэра Дж. Брауна, которую поддерживала гвардейская дивизия под командованием герцога Кембриджского. Резерв (4-я дивизия, сэр Дж. Каткарт, и кавалерийская дивизия, граф Лукан) маневрировал в арьергарде левого крыла, чтобы воспрепятствовать всякой попытке неприятеля обойти фланг.

Отличительной чертой этого сражения было, по-видимому, то, что его начальный период — период перестрелки вдоль всей линии, под прикрытием которой производились маневры, действительно имевшие решающее значение, — оказался очень непродолжительным. В самом деле, позиция русских была очень ясно определена, и их сильная артиллерия установлена таким образом, что сколько-нибудь более длительная перестрелка была бы не только бесполезна, но и прямо вредна для союзников. Французам, по-видимому, пришлось некоторое время пробыть под этим беспокоящим огнем, поскольку англичане шли последними; но затем колонны французов и стрелковая цепь англичан начали медленно, но верно продвигаться по труднопроходимой местности, лежавшей перед ними, вытеснили русских из деревень Альма и Бурлюк (последняя была сожжена отступавшими войсками, чтобы союзники не могли ее использовать как укрытие), перешли реку и без всяких лишних проволочек устремились на высоты. Здесь сражение, протекавшее во многих местах, среди виноградников, между скалами и завалами, напоминало бои на участке между Вероной и Кастильоне в 1848 году. Правильное продвижение вперед было невозможно; густая беспорядочная масса стрелков, большей частью действовавших независимо друг от друга, прокладывала себе путь на первую террасу, где стояли русские войска. Между тем генералу Боске удалось закрепить одну из своих бригад на плато, откуда он угрожал левому крылу русской армии; на помощь ему была послана бригада 4-й дивизии (Форе), между тем как 2-я бригада форе поддерживала дивизию Наполеона. Так французы завладели позицией, представлявшей серьезную угрозу для левого крыла русской армии. На правом фланге русских сэр Джордж Браун взял русский редут, являвшийся ключом этой части их позиции на террасе; хотя наступление русского резерва с высот на некоторое время оттеснило англичан, атака шотландцев (дивизия герцога Кембриджского) окончательно закрепила за ними это укрепление. Таким образом, левое крыло русской армии было обойдено, а ее правое крыло прорвано. Центр, подвергшись сплошной фронтальной атаке, мог только отступать вверх по склону по направлению к плато; достигнув последнего, русские могли уже не бояться серьезного нападения, благодаря присутствию конницы и конной артиллерии на местности, чрезвычайно удобной для действий этих двух родов войск. Тем не менее на левом фланге русских войск, по-видимому, возникло некоторое замешательство в тот момент, когда Боске обходил его; французские сообщения единодушны в этом вопросе, и тот факт, что экипаж Меншикова попал там в руки французов, вполне подтверждает их слова. С другой стороны, то, что русские смогли увезти всю свою артиллерию, включая даже тяжелые осадные орудия батареи правого крыла (французы не взяли ни одной пушки, а англичане только три, да и те, вероятно, подбитые), показывает, что отступление в общем было произведено в полном порядке, а также свидетельствует о мудром решении Меншикова прекратить борьбу, как только перевес оказался на стороне противника.

По-видимому, войска союзников сражались очень храбро. История знает мало сражений, в которых, как в этом, движение вперед было бы почти непрерывным, медленным, но неуклонным, при полном отсутствии тех неожиданных и случайных эпизодов, которые обычно придают драматический интерес большинству крупных битв. Один этот факт в достаточной степени подтверждает, во всяком случае, значительное численное превосходство союзников и доказывает, что союзные генералы в своих донесениях крайне преувеличивали численность русских. Мы сейчас вернемся к этому вопросу.

Полководческое искусство союзников было неплохим, но они надеялись не столько на изобретательность своих генералов, сколько на храбрость своих войск и поддержку флота. Это было, так сказать, простое, рядовое сражение, имевшее чисто тактический характер, на редкость лишенное всяких стратегических черт. Фланговый маневр Боске являлся весьма естественной мыслью и был хорошо выполнен солдатами африканского легиона, научившимися совершать такие маневры в ущельях Атласа. Британцы прорвали русское правое крыло, сражаясь бесхитростно и упорно, и их задача, вероятно, облегчалась хорошим маневрированием полков и бригад; но однообразие британского наступления двумя последовательными стрелковыми цепями нарушалось лишь естественными препятствиями, а не сложными маневрами, имеющими целью обмануть противника или застигнуть его врасплох.

Князь Меншиков хорошо выбрал свою позицию. Однако он, по-видимому, не настолько использовал свою конницу, как мог бы это сделать. Почему не было конницы на левом фланге, чтобы сбросить с утесов изолированную бригаду Боске, как только она начала выстраиваться? Прекращение битвы, вывод войск из зоны огня, отвод артиллерии и отступление в целом, по-видимому, были произведены весьма умело, и они делают больше чести его полководческому мастерству, чем победа — полководческому мастерству союзных генералов.

Что касается участвовавших в сражении боевых сил, то у союзников было на поле боя три французских и четыре английских дивизии, кроме артиллерии, причем одна французская и одна английская дивизия и вся кавалерия оставались в резерве, не считая восьми турецких батальонов, посланных на поддержку Боске, но прибывших уже после боя. А так как французы оставили в Варне более сильные подразделения и понесли там большие потери, чем британцы, то можно считать дивизии почти равными в день битвы — в каждой французской дивизии было около 6000, а в каждой британской около 5500 человек. В таком случае фактически сражалось около 40000 пехотинцев при резерве около 16000 человек, включая в это число турок, что, по-видимому, соответствует сообщениям относительно сил экспедиции, за вычетом больных и откомандированных отрядов. По утверждению маршала Сент-Арно, русская армия состояла из двух линейных дивизий — 16-й и 17-й — с двумя бригадами резерва (солдаты, отозванные из отпуска) — 14-й и 15-й — и, кроме того, 6-го батальона стрелков. Это составило бы сорок девять батальонов, если бы в бригадах было полное число батальонов. При наличии 700 человек в каждом батальоне (в этой войне их бывало не больше, хотя в венгерской кампании батальон насчитывал на пятьдесят человек больше) получилось бы в общем 34300 человек. Но эта цифра представляет приблизительно то количество регулярных сухопутных войск, которое, по нашим сведениям, вообще находится в Севастополе и его окрестностях, и весьма вероятно, что, по крайней мере, пять или шесть батальонов было оставлено в качестве гарнизона в этой крепости. Итак, силы русских свелись бы к 30000 человек пехоты, и эту цифру можно считать приблизительно верной. Говорят, что конница их насчитывала 6000 сабель, но, конечно, многие из них были просто казаки. Это явное превосходство сил союзников лишает победу той чрезмерной славы, которую, как наши читатели увидят из приводимых нами выдержек из английских газет, пытаются ей приписать. Храбрость, по-видимому, была проявлена обеими сторонами одинаковая, и, конечно, как ни кичились союзные генералы своей победой, им и в голову не приходило, что они смогут после своих успехов идти прямо на Севастополь, не встречая ни задержки, ни сопротивления, с развевающимися знаменами и с военной музыкой.

Результат сражения, хотя и имел в моральном отношении большое значение для союзников, вряд ли может вызвать глубокое уныние в русской армии. Это отступление похоже на то, которое было после Лютцена или Бауцена; если Меншиков со своей фланкирующей позиции в Бахчисарае сумеет завлечь союзников за собой так же ловко, как Блюхер сделал это перед битвой на Кацбахе, то союзники еще смогут убедиться в том, что такие бесплодные победы не приносят большой пользы победителю. Меншиков все еще угрожает их тылу большими силами, и пока они не нанесут ему поражения еще раз и окончательно не оттеснят его, он останется грозным противником. Теперь почти все будет зависеть от того, прибудут ли подкрепления из резерва союзников, с одной стороны, и из русских войск в Перекопе, Керчи и Анапе, с другой. Кому удастся первому получить численный перевес, тот сможет нанести серьезный удар. Но у Меншикова то преимущество, что он может в любое время уклониться от нападения, отступив, между тем как союзники прикованы к тому месту, где находятся их склады, лагери и обозы.

В настоящий момент Севастополю, хотя он и обложен с одной стороны, по-видимому, не угрожает опасность, так как превосходство сил союзников не настолько велико, чтобы позволить им сражаться на два фронта. Но если, — а это представляется почти достоверным, судя по доставленным «Ниагарой» сообщениям, полученным нами по телеграфу вчера вечером из Галифакса {в Канаде; вставка принадлежит редакции газеты}, — союзники получат подкрепление в 20000 человек скорее, чем придут пополнения к Меншикову, многое может решиться в течение нескольких дней. Нельзя ожидать, чтобы такая крепость, как Севастополь, будь она серьезно и энергично атакована, могла продержаться две недели против открытых траншей. Весь резерв отплыл из Варны и должен был прибыть 4 или 5 октября, но телеграмма из Галифакса не упоминает о его прибытии, следовательно, во всяком случае, вряд ли можно ждать, что Севастополь падет раньше 16 или 18 октября. Возможно, что активные боевые действия в открытом поле позволят ему продержаться несколько дольше; но если Меншиков со своей подвижной армией, находящейся в тылу союзников, не одержит над ними какой-нибудь решительной победы и если союзные войска не станут жертвой эпидемии, Севастополь непременно должен пасть. Судя по приготовлениям русских и по их настроению, можно быть уверенным, что Севастополь будет взят только после отчаянного сопротивления и ужасного кровопролития; кровавые картины сражения на Альме, конечно, будут превзойдены в своем роде ужасами штурма и взятия Севастополя.

Написано Ф. Энгельсом 9 октября 1854г

Печатается по тексту газеты

Напечатано в газете «New-York Daily Tribune» №4219, 26 октября 1854г в качестве передовой

Перевод с английского