К. Маркс и Ф. Энгельс. ПОЛОЖЕНИЕ НА РУССКО-ТУРЕЦКОМ ТЕАТРЕ ВОЕННЫХ ДЕЙСТВИЙ
Не говоря уж о любопытном факте совпадения эвакуации Валахии русскими с ее оккупацией австрийцами, уже одно то, как осада Силистрии была предпринята, проведена и, наконец, снята, показывает, что здесь руководствовались отнюдь не чисто военными, а совсем иными соображениями. Из официального русского отчета, который доведен до вечера 28 мая и отличается от турецких бюллетеней лишь данными о числе убитых и раненых, видно, что операции производились с удивительной поспешностью, что энергичные усилия разрушить внешние укрепления были предприняты не ранее, чем практически была доказана невозможность взять Силистрию штурмом, и что наступление носило характер, более неорганизованный и противоречащий военной науке, чем какое-либо другое наступление в истории проведенных русскими осад. Об операциях в период с 28 мая до 15 июня имеются лишь слишком отрывочные отчеты, чтобы мы могли дать подробную картину событий; тот факт, однако, что во время повторных отчаянных атак почти все высшие офицеры были ранены и вышли из строя — Паскевич, Шильдер, которому затем ампутировали ногу, Горчаков, Лидере и Орлов, которому пуля выбила глаз, — убедительно доказывает, что русские имели приказ не только взять крепость во что бы то ни стало, но и сделать это в точно указанный срок. Их поведение во всем этом деле напоминало скорее варварские приемы захвата городов в Курдистане Тимуром-Тамерланом, чем ведение современной регулярной войны. С другой стороны, очевидно, что героическая и искусная защита Силистрии вызвала одинаковое изумление и у союзных держав, и у оттоманского Дивана. Наши читатели, может быть, помнят, что около шести недель тому назад командующие союзными войсками {Сент-Арно и Раглан} встретились в Варне и сделали открытие, что линия Балкан образует естественную защиту Турции; теперь же многие британские газеты не только признают, но и хвастаются тем фактом, что ни один французский или английский солдат не пришел на помощь Силистрии. Наконец, нельзя отрицать, что Силистрия была пунктом большой военной важности, что судьба этой крепости решает судьбу кампании и что русские, отказавшись от осады и внезапно отступив на Серет, потеряли всю территорию, которую завоевали в этом и в прошлом году.
Все же нужно сказать, что многие из английских газет очень преувеличивают размеры нынешних неудач московитов. Конечно, нужно обладать большим легковерием, чтобы допустить, будто вылазка, предпринятая гарнизоном Силистрии 13 июня, и подкрепление в 2000 человек, полученное, как передают, от Омер-паши, привели к полному поражению русских и заставили 90000—100000 человек бежать перед 15000 человек. Внезапное отступление русских, насколько мы можем судить, столь же загадочно, как и их внезапное наступление. Его можно объяснить только предварительным соглашением с Австрией, в котором была предусмотрена оккупация Валахии австрийскими войсками. При таких обстоятельствах особый интерес представляет следующий отрывок, который мы находим в письме константинопольского корреспондента «Morning Chronicle», раскрывающем эту интригу 10 июня, т. е. за четыре дня до заключения австро-турецкого договора:
«Турки считают, что дипломатия играет с ними и что в ее намерения входит отдать Силистрию в руки России. Это подозрение подтверждается полученным здесь сообщением, что в Вене подготовляется новый протокол, в котором о падении Силистрии якобы говорится, как об уже совершившемся факте; теперь, когда военное честолюбие России удовлетворено, Австрия полагает, что пришел час ее военного вмешательства, имеющего целью урегулирование вопроса при ее участии, час оккупации Дунайских княжеств, которые будут эвакуированы войсками России».
Таким образом, если бы русские своевременно взяли Силистрию, все было бы в порядке. А тут, хотя им и не удалось удовлетворить военное честолюбие царя, они должны в силу соглашения с Австрией отступить довольно-таки бесславным образом. В то время как русские отходят за Серет, австрийцы продвигаются к Серету и Дунаю и становятся таким образом между московитами и турками с их союзниками. В этом положении они являются арбитром в споре и не дают продвинуться вперед ни тем, ни другим. Русские остаются в Молдавии, между тем как венское совещание больше чем когда бы то ни было будет занято составлением протоколов, и таким образом зима будет выиграна. Если совещание ни к чему не приведет, — а такой результат его несомненен, раз уж русский император получил деньги по своему новому займу в 37000000 долларов у Гопе и К° в Амстердаме, — положение русской армии за Дунаем и Серетом будет вдвое прочнее, чем была ее линия между Бухарестом и Кюстенджи. Сопоставляя силу русских перед Силистрией, в Болгарии и при их теперешнем отступлении за Серет с силой союзных армий, если при хитроумном расположении этих армий они вообще могут быть брошены на чашу весов, мы ясно видим, что даже при самых лучших намерениях последние не в состоянии были бы расстроить австро-русскую комбинацию.
Русские силы, действующие на европейском берегу Черного моря против Турции и союзников, состоят из тринадцати дивизий пехоты, а именно: трех из 3-го, трех из 4-го, одной из 5-го, трех из 6-го армейских корпусов и трех запасных дивизий. Кроме того, здесь находятся третья, четвертая, пятая и шестая дивизии легкой кавалерии и третья, четвертая и пятая артиллерийские дивизии. Эти войска, составляющие почти половину основной действующей армии, должны состоять, по официальному расчету, из 16000 человек в каждой пехотной дивизии, из 5000 в каждой кавалерийской дивизии и из 160 орудий в каждой артиллерийской дивизии; всего приблизительно от 250000 до 260000 человек, включая людей, обслуживающих обоз и лагерь. Если мы, однако, попытаемся определить численность русской армии по тому, какой она в действительности была во время венгерской войны, мы должны оценить численность русской пехотной дивизии не более чем в 13000— 14000 человек и соответственно уменьшить цифры для кавалерии и артиллерии. Действительная численность войск, которые русские постепенно ввели в Дунайские княжества, должна поэтому сократиться приблизительно до 210000 человек, и отсюда нужно еще вычесть, по крайней мере, 20000—25000 человек, в связи с потерями в сражениях и вследствие болезней. Если мы вспомним опустошения, произведенные в рядах русской армии болотной лихорадкой в 1828—1829гг, и возьмем для сравнения письма русского хирурга в «Wiener medizinische Wochenschrift», мы можем без преувеличения принять, что потери русской армии достигают 8—10 процентов общей ее численности. У русских остается, таким образом, возможность располагать армией приблизительно в 180000 человек.
Интересно выяснить, какая часть этой армии могла быть использована для операций против Силистрии. Большое число войск было необходимо для охраны коммуникаций и складов в тылу боевого фронта. Бухарест и линия Добруджи должны были быть заняты. Некоторое число отрядов потребовалось для прикрытия флангов и отчасти фронта армии; если мы вычтем 60000 человек, нужных для этих различных задач, то для осады Силистрии и прикрытия этой операции останется 130000 человек. И это скорее слишком высокая, чем слишком низкая оценка. Но положение Силистрии у большой реки неизбежно требовало, чтобы осаждающая армия разделилась для того, чтобы окружить крепость со всех сторон. Далее необходимо было расположить на северном берегу сильные резервы, которые могли бы поддержать войска, оттесненные с южного берега в случае поражения. Наконец, войска, занимавшие южный, или правый, берег, в свою очередь должны были разделиться на две армии, из которых одна должна была проводить осаду и отражать вылазки осажденных, другая же — прикрывать осаждающих и разбить те войска, которые могли бы быть посланы на выручку крепости. Приблизительно 35000—40000 человек нужно было для того, чтобы занять правый берег и вести осаду на левом берегу. Таким образом, для активных полевых операций против армии, идущей на освобождение крепости, русские могли располагать армией в 80000 человек, и это было самое большое, что русские могли выставить на болгарской территории в радиусе от 10 до 20 миль вокруг Силистрии.
Взглянем теперь, какие силы союзники могли противопоставить русским, насчитывавшим в тот момент 180000 человек. О турецкой армии в Шумле недавно сообщалось, что она насчитывает около 80000 человек, но ей недостает всего, что необходимо для операций в открытом поле: у нее — по последним донесениям лорда Раглана и французских офицеров штаба — плохие офицерские кадры и вообще она в таком состоянии, которое решительно препятствует проведению наступательных операций. Мы не намерены, да сейчас и не в состоянии проверить точность этих сообщений. Достаточно сказать, что таково официальное мнение союзников о состоянии турецкой главной армии. С тех пор войска направлены из Калафата в Рущук, где, как говорят, устроен лагерь на 40000 человек. Трудно понять политику, в результате которой иммобилизуется целый корпус, способный, если бы его направить на Бухарест, а не на Рущук, заставить русских немедленно снять осаду Силистрии. Но руководство войной находится всецело в руках дипломатии. Если вычесть теперешний гарнизон Рущука и гарнизон и резерв в Шумле, весьма сомнительно, могут ли турки выставить в открытом поле 50000 человек, достаточно оснащенных, чтобы быть в состоянии разрешить стоящую перед ними задачу. Если по оценке западных военных авторитетов один англо-французский солдат считается равным по крайней мере двум русским, то союзники все же должны были бы располагать армией в 65000 человек, чтобы создать противовес русской оккупационной армии. Поэтому, пока союзники не сконцентрируют в Варне такой военной силы, они едва ли без крайней необходимости перейдут к активным операциям.
Между тем они были достаточно осторожны, чтобы не выступить сразу с такими силами, что лишило бы их повода уклоняться от дальнейших активных операций. Находящиеся теперь в Турции англо-французские войска насчитывают всего не более 80000 человек помимо 15000—20000, находящихся сейчас на пути туда, в том числе почти вся артиллерия и кавалерия. Число транспортных судов в Босфоре — преднамеренно или нет — очень ограничено, так что понадобилось бы много рейсов туда и обратно, если бы войска должны были быть доставлены в Варну исключительно морским путем. Но, согласно последним и самым точным сообщениям, говорит цитированный уже нами корреспондент, до сих пор только 12000 английских и французских солдат отправлены морским путем, тогда как главная масса французской армии медленно продвигается от Галлиполи к Константинополю и Адрианополю. Так как дороги очень плохи, а затруднения со снабжением армии продовольствием чрезвычайно велики, то все это является предприятием, которое позволяет их пресловутому генералу Сент-Арно все время «находиться под парами» между Варной и Константинополем. Мы можем быть уверены, что он не упустит случая использовать любую интригу в Диване, чтобы добиться солидного, куша для своего бездонного кошелька. О двух британских дивизиях, находящихся еще в Скутари, мы узнаем от того же корреспондента, что «они, повидимому, еще не готовы к отплытию, хотя целая флотилия транспортных судов и пароходов стоит на якоре в ожидании их погрузки».
Из всех этих фактов каждому становится достаточно ясно, что союзные державы были очень озабочены тем, как бы не оказаться в состоянии расстроить теперешнее соглашение между Россией и Австрией. Если бы они намерены были его расстроить, то для осуществления этой цели перед ними открывалась очень простая альтернатива: либо англо-шведский союз в Балтийском море, который создал бы операционный базис для вспомогательных войск, облегчив им вторжение в Финляндию и обход с суши крепостей Свеаборг и Кронштадт, либо комбинированное нападение с суши и с моря на Крым и Севастополь. Что касается первой возможности, то любопытно смотреть, как лондонская газета «Times», менее трех недель тому назад настойчиво твердившая о необходимости послать черноморскую эскадру в Балтийское море, теперь рекомендует простую блокаду балтийских гаваней и немедленное возвращение большей части балтийского флота в Черное море, внезапно превратившись в горячего сторонника оккупации Крыма. Это — та самая газета, которая притворно сожалела о том, что Нейпир ничего не может предпринять, прежде чем французский флот не соединится с ним. Теперь, когда это произошло, подразумевается, что в конце концов ничего и не будет сделано и что английскому и французскому флотам лучше еще раз совершить экскурсию через Каттегат, Ла-Манш и Гибралтарский пролив в Черное море. Если принять во внимание, сколько времени уже потребовало соединение этих флотов и, с другой стороны, сколько еще потребуется времени для объединения их под командой адмирала Дандаса, станет совершенно ясно, что главная цель этих предложений заключается в том, чтобы ни в Балтийском, ни в Черном море ничего не было сделано.
Если не считать непредвиденного и неожиданного поражения русских у Силистрии, то единственный пункт, где они понесли существенные потери и окружены опасностями, это Кавказ, хотя об этом еще нет вполне достоверных известий. Они оставили почти все свои крепости на восточном берегу Черного моря не из боязни союзного флота, а для усиления своей армии в Грузии. Сообщают, что при своем отступлении через Дарьяльское ущелье их авангард и арьергард были внезапно атакованы значительными силами горцев, причем авангард русских был уничтожен, а центр и арьергард вынуждены были отступить с большими потерями. Одновременно армия Селим-паши продвинулась от форта св. Николая к Озургетам и заставила русских очистить эту крепость, откуда русские в свое время часто беспокоили турок и угрожали им; этот успех обеспечил коммуникации между Селим-пашой и главной турецкой армией в Карсе. Если вспомнить, что даже эта армия в течение зимы и весны самым жалким образом бездействовала, то маневр русских свидетельствует по меньшей мере о том, что они чувствовали непрочность своего положения в Грузии и весьма нуждались в подкреплении со стороны побережья. Если сообщение о поражении у Дарьяла полностью или хотя бы отчасти подтвердится, то из него следует, что армия Воронцова отрезана и должна пытаться либо создать себе прочную базу в Тифлисе, чтобы — и эта задача не из легких — продержаться до следующей зимы, либо она должна подумать о том, чтобы какой угодно ценой пробиться через ущелье. Эту операцию, во всяком случае, нужно предпочесть отступлению к Каспийскому морю, так как ущелье, которое ведет туда, несравненно опаснее Дарьяла. Об этом, однако, мы сможем высказаться определеннее лишь по получении более полных и более достоверных известий из тех мест. Пока же мы можем только установить, что Россия, благодаря последним операциям, бесспорно одержала две победы: одна — это займ у Гопе и К°, а другая — австрийский договор с Портой, и потерпела одно поражение — под Силистрией. Будущее покажет— создадут ли эти победы постоянное преимущество, компенсирующее позор поражения.
Написано К. Марксом и Ф. Энгельсом 14—16 июня 1854г
Печатается по тексту газеты
Перевод с английского
Напечатано в газете «New-York Daily Tribune» №4125, 8 июля 1854г в качестве передовой