К. Маркс. ОТСТАВКА ПАЛЬМЕРСТОНА

 

Самой интересной и важной из новостей, доставленных пароходом «Африка», является известие об отставке лорда Пальмерстона, входившего в коалиционное министерство лорда Абердина. Это — искуснейший ход бесцеремонного и ловкого мастера тактики. Те лондонские газеты, которые являются рупором министерства, настойчиво стараются убедить публику, что это событие вызвано не осложнениями в восточном вопросе, а тем обстоятельством, что преисполненный добросовестности светлейший лорд, будучи верным стражем британской конституции, не может согласиться на парламентскую реформу даже карликовых размеров, характерных для вига типа лорда Джона Рассела, и потому оставляет свой пост. Именно таковы официальные мотивы отставки, которые Пальмерстон соблаговолил сообщить своим коллегам по коалиции. Но в то же время он всячески постарался сделать так, чтобы у публики сложилось совершенно иное впечатление; и действительно, несмотря на все декларации официальных органов, повсюду распространено мнение, что билль о парламентской реформе послужил только предлогом, истинной же причиной является политика кабинета в отношении России. В таком духе с некоторых пор, в особенности после закрытия последней сессии парламента, стали выступать все газеты, благосклонные к Пальмерстону. На разные лады и в самых различных вариациях они исполняли одну и ту же мелодию, изображая лорда Пальмерстона человеком, тщетно боровшимся против влияния премьер-министра и восстававшим против той недостойной роли, которую ему навязывали в восточной драме. Непрерывно ходили слухи о расколе министерства на два больших лагеря, и все пускалось в ход, чтобы подготовить английскую публику для восприятия зрелища, как рыцарственный виконт станет обнаруживать свойственную ему энергию. Итак, спектакль был подготовлен заранее, все мизансцены были продуманы и благородный лорд, выжидавший за кулисами, выбрал с поразительным чутьем наиболее подходящий момент, когда появление его на сцене должно было произвести самый ошеломляющий эффект.

Лорд Пальмерстон порывает со своими друзьями по коалиции как раз в момент, когда Австрия жадно ухватилась за предложение о новых переговорах; когда царь все шире раскидывает сети своих интриг и втягивает все новые силы в войну, вызывая вооруженное столкновение между сербами и босняками и угрожая свержением с престола правящему князю Сербии в случае, если тот будет настаивать на дальнейшем сохранении нейтралитета в этом конфликте; когда турки, понадеявшись на присутствие английского и французского флотов, лишились своей флотилии, уничтоженной втрое превосходившим ее по силе русским флотом, и потеряли 5000 моряков; когда в английских гаванях и на борту английских судов русским капитанам дозволяется попирать английские законы; когда стали достоянием гласности династические интриги «безупречной королевы» и ее «немецкого принца-супруга»; и когда, наконец, поведение тяжелого на подъем английского народа, выведенного из себя оскорблениями, которым подвергается его национальная гордость за рубежом, и жестокими испытаниями у себя на родине в связи со стачками, голодом и застоем в торговле, становится угрожающим, а ближайшим объектом его мести должно сделаться его же собственное жалкое правительство. Оставляя свой пост в такой момент, лорд Пальмерстон перекладывает всю ответственность со своих плеч на плечи своих бывших коллег. Этот шаг становится крупным национальным событием. Пальмерстон сразу превращается в представителя народа, выступающего против правительства, с которым он порывает. Он не только спасает свою собственную популярность, но и делает своих коллег окончательно непопулярными. Поскольку неизбежное падение теперешнего министерства выглядит как дело его рук, он становится необходимым членом любого другого кабинета, который придет на смену нынешнему. Он не только бросает на произвол судьбы обреченный кабинет, но и навязывает себя его преемнику.

Помимо спасения своей популярности и обеспечения за собой выдающегося положения в новом правительстве, лорд Пальмерстон своим уходом в теперешний критический момент оказывает прямую услугу России. Русская дипломатия давно уже насмехалась над неповоротливостью коалиционного министерства, Бонапарту всегда казались подозрительными его симпатии к Кобургам и Орлеанскому дому, и даже в Константинополе начинают понимать его предательскую, трусливую слабость; теперь же оно потеряет и то незначительное влияние в руководящих международных кругах, которым, возможно, оно пока еще пользовалось. Правительство, лишенное единства и популярности, не пользующееся доверием друзей и уважением врагов, правительство, которое рассматривается как нечто чисто временное, находящееся накануне распада, и в самом существовании которого начинают сомневаться, — такое правительство меньше всего способно обеспечить Великобритании надлежащий удельный вес в концерте европейских держав. Уход лорда Пальмерстона сводит на нет роль коалиционного министерства, а вместе с ним и роль самой Англии во внешней политике, но никогда еще исчезновение Англии с политической арены, хотя бы и на одну или две недели, не имело столь большого значения для самодержца. Миролюбивые элементы взяли верх над воинственными в правящих кругах Великобритании. Так неизбежно будет истолкована отставка лорда Пальмерстона берлинским, парижским и венским дворами, и такое истолкование будет навязано и Дивану, уверенность которого в собственных силах и без того уже поколеблена последним русским успехом и который заседает под жерлами пушек соединенных эскадр.

Не следует забывать, что с тех пор как лорд Пальмерстон стал членом коалиционного министерства, связь его государственной деятельности с внешней политикой ограничилась его причастностью к нашумевшему делу с пороховым заговором и к откровенному использованию английской полиции для шпионской слежки за политическими эмигрантами, его речью, в которой он в шутливой форме изображал препятствия, чинимые Россией судоходству на Дунае, как вопрос, не заслуживающий внимания, и, наконец, торжественной речью при закрытии парламентской сессии, в которой он заверил палату общин, что в восточном кризисе правительство действовало безупречно и что депутаты могут разойтись со спокойным сердцем, ибо министры остаются на своих постах; при этом он ручался «за честность и добропорядочность русского императора».

Кроме перечисленных нами общих причин, лорд Пальмерстон имел еще одну особую причину удивить мир своим последним актом патриотического самопожертвования: его начали распознавать. Его престиж начинает меркнуть, его прошлая карьера становится известной публике. Если заблуждение английского народа не было еще поколеблено откровенным участием Пальмерстона в заговоре 2 декабря, приведшем к свержению Французской республики, и разыгранной им комедией с пороховым заговором, то отрезвляющим средством послужили разоблачения г-на Давида Уркарта, который основательно занялся его светлостью. В своей недавно опубликованной работе «Продвижение России», в своих статьях в английской прессе и, в особенности, в своих речах на антирусских митингах, проходивших по всему королевству, этот господин нанес политической репутации Пальмерстона удар, который приобретет еще большую силу в дальнейшем ходе истории. Наш собственный вклад в дело восстановления исторической справедливости также сыграл, на что мы совершенно не рассчитывали, определенную роль в формировании в Англии иного мнения относительно этого пронырливого и лукавого государственного деятеля. Совершенно неожиданно нам; стало известно из Лондона, что г-н Такер перепечатал тиражом в 50000 экземпляров и бесплатно распространил подробную статью, в которой два месяца тому назад мы показали истинное лицо его светлости и сорвали маску с его государственной деятельности. Перемена в общественном мнении оказалась неблагоприятной для благородного лорда, и он очевидно думает спастись от грозящего обрушиться на него потока осуждений или отразить его посредством теперешнего coup {маневра}. Мы предсказываем, что его ожидает неудача и что его затянувшаяся карьера государственного деятеля вскоре придет к своему бесславному и злосчастному концу.

Написано К. Марксом 16 декабря 1853г

Печатается по тексту газеты

Напечатано в газете «New-York Daily Tribune» №3965, 31 декабря 1853г в качестве передовой

Перевод с английского