Ф. Энгельс. ВОЙНА НА ДУНАЕ

 

Как мы уже отмечали, отступление турок от Олтеницы, по-видимому, означает завершение первого периода русско-турецкой войны405. Этим отступлением по крайней мере заканчивается, по-видимому, первая, отчетливо выраженная серия операций, начало которой было положено переправой у Калафата; на смену ей должно прийти либо спокойное пребывание на зимних квартирах, либо осуществление новых, еще не разработанных планов. Поэтому наступил как будто бы подходящий момент для обзора кампании, которая была проведена до настоящего времени, тем более, что только что получены официальные и неофициальные отчеты о единственном значительном сражении на Дунае — предпринятой русскими атаке турецкого tête-de-pont {предмостного укрепления} у Олтеницы.

28 октября турки, расположенные в Видине, переправились через реку и заняли Калафат. При овладении этим пунктом они вряд ли встретили какое-либо противодействие, если не считать стычек с небольшими разведывательными отрядами; ибо, когда русские собрались было сосредоточить значительные силы у Крайовы для наступления на Калафат, до них дошли тревожные известия о втором и еще более опасном продвижении турок, которые 2 ноября форсировали Дунай у Олтеницы, откуда они серьезно угрожали русским коммуникациям. Одновременно турки предприняли ряд ложных и второстепенных атак вдоль всего Дуная от Видина до Олтеницы, но эти атаки либо застали русских наготове, либо были предприняты слишком недостаточными силами, чтобы ввести в заблуждение противника и спровоцировать его на какое-либо серьезное ошибочное действие.

Поэтому войска, находящиеся у Калафата, никто не тревожил и они постепенно пополнялись подкреплениями, благодаря которым, как сообщают, их численность увеличилась приблизительно до 24000 человек. Так как эти войска не продвигались вперед и не подвергались нападению, то мы можем на время не принимать их во внимание.

Переправа у Олтеницы происходила, согласно отчету Омер-паши, следующим образом. Олтеница — деревня, расположенная близ слияния реки Арджеш с Дунаем. Против устья Арджеша на Дунае имеется остров; на южном берегу этой реки, круто поднимающемся почти на 600—700 футов, находится деревня и крепость Туртукай, воздвигнутая на самой вершине этого высокого берега. Орудия Туртукая могут поэтому оказать самую действенную поддержку любым силам, форсирующим реку в этом пункте. 1 ноября турки переправились на остров и соорудили там за ночь солидные окопы. 2 ноября с этого острова они переправились на валашский берег, восточнее Арджеша. На валашскую сторону на лодках было переброшено два батальона с сотней кавалеристов и двумя пушками; несколько залпов из орудий Туртукая заставили русские передовые посты покинуть здание лазарета, находящееся недалеко от берега реки, и турки тотчас же овладели этим зданием, которое принесло им большую пользу. Это массивное сооружение со сводчатыми стенами обладало, почти не требуя при этом каких-либо дополнительных работ, всеми выгодными качествами редюита — наиболее излюбленного укрепления в полевой фортификации. Турки тотчас же начали рыть окопы от Арджеша до Дуная; на этих работах было непрерывно занято до четырехсот человек; фашины и корзины были приготовлены заранее. Из всех сообщений, получаемых нами, мы можем лишь заключить, что эти окопы образовывали непрерывную линию, целиком преградившую русским всякий доступ от их позиций к месту высадки турок. Укрепления, представляющие собой непрерывные линии окопов, давно уже всеми отвергнуты и признаны неэффективными; но особое назначение этих окопов как предмостного укрепления, тот факт, что в готовом виде был найден солидный редюит и что у турок не хватало саперов, а также другие обстоятельства, связанные с особенностями турецкой армии, — возможно, все-таки сделали целесообразным применение этой устаревшей системы. На Арджеше турки нашли некоторое количество лодок, которые вместе с имевшимися у них ранее они тотчас же использовали для наведения моста через Дунай. Все эти работы были почти закончены к утру 4 ноября.

В Олтенице, таким образом, турки имели лишь предмостное укрепление на левом берегу Дуная. Турецкая армия не переправилась через реку и не сделала этого до сих пор. Однако она имела на левом берегу падежный плацдарм, который мог быть использован как только были бы сосредоточены достаточные силы в Туртукае. Кроме того, турки имели возможность занять правый или левый берег Арджеша, и, наконец, все их операции вблизи реки прикрывались десятком тяжелых крепостных орудий, расположенных на высотах Туртукая, сфера действия которых благодаря возвышенной позиции и узости реки в этом месте простиралась, по крайней мере, на полмили за предмостное укрепление.

Предмостное укрепление было занято тремя линейными батальонами (2400 человек), двумя ротами гвардии (160 человек). двумя ротами стрелков (200 человек), сотней кавалеристов и некоторым числом артиллеристов, обслуживавших двенадцать тяжелых орудий, которые были размещены в здании лазарета. Правое крыло окопов прикрывалось продольным и фланговым огнем орудий Туртукая, которые, кроме того, могли обстреливать всю равнину перед центром предмостного укрепления. Левое крыло, упиравшееся в реку Арджеш, прикрывалось с фланга батареей, которая была расположена на острове; однако часть этой местности была густо покрыта зарослями кустарника, которые могли служить серьезным укрытием для русских во время их продвижения.

Когда 4 ноября русские атаковали турецкие линии, они имели, по данным Омер-паши, 20 батальонов, 4 кавалерийских полка, 32 орудия — всего около 24000 человек. Русские силы, по-видимому, были расположены следующим образом: 12 батальонов и 14 орудий — против центра предмостного укрепления; 2 батальона и 2 орудия — в лесу слева (для русских — справа) от реки Арджеш; 6 батальонов en échélon {расположенных эшелонами} и 4 орудия — против турецкого правого фланга; в направлении к Дунаю их линия была удлинена и поддерживалась с фланга кавалерией. После продолжавшегося в течение некоторого времени обстрела из русских орудий штурмовая колонна была образована сначала в центре, а за ним последовали оба фланга; затем артиллерия, которая сначала вела огонь с позиций, отстоявших от бруствера турецких укреплений почти на 1200 ярдов, передвинулась на расстояние действительного картечного огня (от 600 до 700 ярдов), и штурмовые колонны устремились вперед. Как и можно было предвидеть, колонна русского левого фланга (ближайшая к Дунаю) была рассеяна огнем орудий Туртукая; колонну, действующую в центре, вскоре постигла та же участь; правая колонна (на Арджеше) была уничтожена огнем с острова и, по-видимому, вообще была чересчур слабой, чтобы добиться какого-либо успеха. Атака повторялась два или три раза, но уже без того единодушного порыва, которым отличался первый штурм, после чего русские прекратили свои попытки. Они мужественно шли до самого края окопов (разумеется, это не следует понимать слишком буквально), по огонь турок оказался настолько сокрушительным, что не позволил им перейти в рукопашную схватку.

Во время боя Омер-паша послал один батальон регулярных войск через реку для того, чтобы он служил резервом. Можно поэтому считать, что со стороны турок в бою участвовало 3600 пехотинцев с 44 тяжелыми орудиями.

Труднее определить силы русских. В то время как Омер-паша говорит о 20 батальонах, два английских офицера, находившиеся при его армии, сходятся в мнении, что силы, которые действительно участвовали в бою, насчитывали только 8000 человек. Однако оба эти утверждения не совсем противоречат друг другу. Русские могли иметь на поле боя 20 батальонов, и все же действительная сила штурмовых колонн — из-за характера местности или из-за того, что русские пренебрежительно отнеслись к своему противнику, — могла не превышать в каждый отдельный момент 8 батальонов. Одно обстоятельство, о котором не упоминают английские офицеры, но о котором сообщает Омер-паша, показывает, что русские имели большие резервы. Дело в том, что во время каждой новой атаки впереди шел свежий батальон, который для этой цели брали из резерва. Кроме того, каждая строчка в сообщениях обоих «офицеров гвардии ее величества» носит печать того невежества и той необоснованной самоуверенности, которые во всех армиях свойственны младшим офицерам этого привилегированного корпуса.

В целом мы считаем поэтому сообщение Омер-паши заслуживающим доверия. В течение всей операции на месте могло находиться 18 или 20 русских батальонов, из которых 10 или 12, возможно, один за другим, были введены в бой, так что численность тех войск, которые во время каждой атаки одновременно двигались на турецкие окопы, не достигнув успеха, могла равняться 6000—8000. Потери русских, которые, должно быть, составляли по меньшей мере 1500—2000 человек, показывают также, какие силы они, вероятно, ввели в действие. Они были в конечном счете отбиты, оставив в руках турок 500 ружей, большое количество боеприпасов и значительное военное имущество, а также 800 человек убитыми и ранеными, и отступление их частично носило беспорядочный характер.

Если мы рассмотрим тактику обеих сторон в этом бою, то увидим, к нашему изумлению, что русские совершили грубую ошибку, которую им заслуженно пришлось искупить ценой серьезного поражения. Они проявили такое пренебрежение к своему противнику, которое редко когда можно встретить. Им предстояло атаковать довольно сильные позиции с солидным редюитом, который поддерживался с фланга 10 тяжелыми орудиями на острове и находился в сфере действия 22 орудий Туртукая, господствовавших и над полем перед позициями; всего у турок было 44 или, по крайней мере, 38 орудий, из которых все или почти все принадлежали к тяжелой артиллерии. Каждый офицер в наше время знает, что при наступлении на полевые укрепления надо прежде всего подавить своей артиллерией орудия и батареи противника, которые могут поддерживать укрепления, затем следует, насколько это возможно, разрушить насыпи, частоколы и другие заграждения, затем, подтянув свои батареи еще ближе к атакуемым укреплениям, обрушить на брустверы непрерывный град картечи, и только тогда, наконец, можно решиться бросить свои штурмовые колонны на полуразрушенные укрепления и их деморализованных защитников. Чтобы все это осуществить, надо располагать решающим превосходством в отношении числа и калибра орудий. Но что, как мы видим, пытаются сделать русские? Они штурмуют предмостное укрепление, которое защищается артиллерией, превосходящей их собственную числом и калибром и значительно превосходящей ее своей выучкой, после непродолжительного обстрела из 12 двенадцатифунтовых и 20 шестифунтовых орудий! Этот обстрел, произведенный русскими, можно считать простой формальностью, своего рода долгом вежливости по отношению к туркам, ибо он не мог иметь никакой серьезной цели; и если русские батареи действительно приблизились к предмостному укреплению на расстояние в 650 ярдов, как единодушно сообщают все отчеты, то надо удивляться, что ничего не говорится об известном числе подбитых орудий. В то же время мы должны признать доблесть русских войск, которые, хотя и были под огнем, вероятно, в первый раз и в столь неблагоприятных условиях, все же сумели приблизиться к турецким линиям на расстояние в 50 ярдов, прежде чем они были сокрушены шквалом превосходящего огня противника.

Что касается турок, то мы также не можем с особой похвалой отозваться об их тактике. Очень хорошо, что Омер-паша во время штурма сосредоточил в предмостном укреплении не больше войск, чем это было необходимо для его защиты. Но почему же он не расположил никакого резерва, в особенности кавалерийского, на том конце моста, где находится Туртукай, а также на острове? Почему он не бросил свою кавалерию на разбитого противника, как только поражение русских стало очевидным? Почему, наконец, он удовольствовался моральным результатом победы и пренебрег возможностью пожать все ее плоды и тем самым решить исход всей кампании? Мы можем найти лишь два оправдания. Во-первых, система непрерывных линий в полевой фортификации не позволяет легко осуществить энергичные наступательные действия после отражения атаки противника, так как непрерывные линии не оставляют сколько-нибудь значительного пространства для внезапной и стремительной вылазки больших масс войск. Во-вторых, Омер-паша либо не верил в способность своих войск сражаться в открытом поле, либо не имел под рукой достаточно войск, чтобы развить успех.

Это приводит нас к стратегическим вопросам, связанным с этой операцией. Если бы Омер-паша имел у Олтеницы те войска, которые без дела стояли у Калафата, то не стал ли бы он действовать с большей решительностью? Как случилось, что отряд в 12000 человек вместе с резервом такой же численности был направлен против Калафата, чтобы угрожать как раз тому пункту русских позиций, где с точки зрения русских им должно было быть желательнее всего встретить атаку противника? Как произошло, что эти 24000 человек отсутствовали в пункте, где турки могли добиться решительных преимуществ?

Но это лишь одна сторона дела. Как теперь не подлежит никакому сомнению, русские не могли к концу октября собрать в Валахии более 50000—55000 бойцов. Если принять во внимание бездорожье и пересеченный характер местности, что делает неизбежным рассредоточение сил, если, далее, учесть урон, который обычно несет каждая действующая армия, то русские ни в одном пункте безусловно не могли сразу сконцентрировать более 30000 человек. 40000 турок, которые были бы сосредоточены в каком-нибудь пункте Валахии, несомненно, разбили бы их; и можно определенно сказать, что если бы турки хотели этого и в надлежащее время приняли необходимые меры, то они сравнительно легко сосредоточили бы такое же или даже двойное число солдат. Однако вмешательство европейской дипломатии, нерешительность Дивана, колебания в турецкой политике по отношению к Сербии и другие обстоятельства подобного рода привели, по-видимому, к ряду полумер, которые поставили Омер-пашу к началу военных действий в весьма своеобразное положение. Он знал о слабости русских и сам располагал армией, которая имела значительное численное превосходство и рвалась в бой. Но его армия была разбросана на пространстве в 350 миль длиной и от 50 до 100 миль шириной. Естественным следствием этого была та скованность, которой отличались его операции в начале ноября. Переправа у Кала-фата, которая при других условиях была бы ошибкой, сделалась, таким образом, своего рода необходимостью, ибо Видин был естественным пунктом сосредоточения приблизительно 20000 человек, которые без этой переправы остались бы в полном бездействии, так как были слишком удалены от основных сил армии. Эта переправа дала туркам, по крайней мере, возможность сковать часть русских сил и добиться благоприятного для турецкой армии морального эффекта.

Переправа у Олтеницы, задуманная, очевидно, как основной удар, посредством которого должен был быть взят Бухарест и отрезан путь отхода русским, отвлеченным на запад операцией у Калафата, не имела никакого результата, так как, по-видимому, не были собраны силы, необходимые для движения на Бухарест. Моральный эффект, вызванный сражением при Олтенице, был, конечно, большим плюсом; но иную роль сыграло бездействие после победы, продолжавшееся девять дней и завершившееся, ввиду начала дождливой погоды, добровольным отступлением турок за Дунай. Это бездействие и это отступление может быть и не ослабят ободряющего влияния победы на настроение турецкого солдата, но они подорвут престиж турецкого генерала, и, вероятно, в большей мере, чем он того заслуживает. Однако, если первым виновником этого является Диван, то кое в чем следует все-таки признать виновным и Омер-пашу. Провести двенадцать дней на левом берегу Дуная, обладать мостом и предмостным укреплением, достаточно сильным, чтобы отразить сосредоточенные силы русских, иметь за собой многочисленную, рвущуюся в бой армию и не найти способа перебросить 30—40 тысяч человек, — поистине все это не могло иметь места без определенной оплошности со стороны генерала. Русские могут быть благодарны за свое избавление. Никогда русская армия не выходила даже из наполовину менее тяжелого положения с таким незначительным материальным ущербом. Русские могли быть полностью истреблены, и все же они оказались целы и невредимы. Весьма сомнительно, допустят ли они когда-либо повторение столь неблагоприятного для них положения.

Написано Ф. Энгельсом около 2 декабря 1853г

Печатается по тексту газеты

Напечатано в газете «New-York Dally Tribune» №3952, 16 декабря 1853г в качестве передовой

Перевод с английского