Ф. Энгельс. ХОД ТУРЕЦКОЙ ВОЙНЫ

 

Сейчас уже не осталось никаких сомнений в том, что военные действия на Дунае начались. Омер-паша перешел эту реку у Видина, занял Калафат — местечко на противоположном берегу — и направил свой авангард на Крайову; в другом месте турки наступают из Рущука на город Журжево, расположенный на противоположном берегу. Говорят также, что наступление ведется ими в третьем и четвертом направлениях в сторону Браилова и Турно. В то же время произошло сражение у Олтеницы, в котором наступающей стороной были русские. Судя по одному из полученных нами сообщений, это сражение длилось три часа и в конечном счете русские были отбиты; в другом сообщении, полученном вечером 8 ноября из Вены, утверждается, что сражение длилось двадцать восемь часов и что даже после этого исход его был неопределенным. Первое из этих сообщений, по-видимому, ближе к истине.

Сведения о результатах остальных боев также разноречивы. Бои у Журжево, судя по воем сообщениям, оказались безрезультатными; об исходе боев у Браилова и Турно нам ничего неизвестно; что же касается наступления из Калафата, то в одних телеграммах говорится, что турки добились некоторых успехов и потеснили русских, в других — что турки были остановлены в самом начале наступления и отброшены к Калафату. Более вероятной является первая из этих версий.

Достоверно, в сущности, лишь одно: по причинам, рассматриваемым нами ниже, Омер-паша отказался от тактики, которую мы в свое время назвали естественной для Турции на этой границе, — а именно, от оборонительной тактики. Он предпринял наступательные действия и, воспользовавшись отходом русских из Малой Валахии, 28 октября перешел Дунай на крайнем левом фланге своей позиции, у Видина, но с какими силами — об этом мы совершенно не в состоянии судить. Однако, поскольку с тех пор в других пунктах турки, насколько нам известно, производили только ложные или частные атаки и поскольку переправа через такую реку как Дунай с незначительными силами на виду у могущественного противника была бы чистейшим безумием, мы можем считать само собой разумеющимся, что Омер-паша ведет за собой большую часть боевого состава действующей армии. Ибо только абсолютно надежные сведения могут заставить нас поверить тому, что он, как утверждается в некоторых сообщениях, рискнул перейти Дунай с 7000 человек, не имея других подкреплений и резервов, кроме 8000 человек, находящихся в Софии, на расстоянии не ближе чем в 150 миль. Однако, поскольку еще совсем недавно главные силы турецкой армии были сосредоточены в Варне, Шумле и Рущуке, мы также затрудняемся объяснить, каким образом Омер-паша сумел столь внезапно сосредоточить основную массу своей армии в районе Видина, отдаленном от вышеназванных пунктов в среднем на 250 миль.

Наиболее вероятным ответом на этот вопрос является то, что Омер-паша, учтя продвижение русских в направлении на Видин, изменил позиции своей армии, расположив ее немного левее. Предоставив гарнизонам Рущука, Силистрии, Варны и Шумлы оборонять прямой путь, ведущий в Константинополь, он избрал Рущук в качестве опорного пункта для своего правого фланга, Видин — для поддержки левого, а Никопол сделал пунктом сбора своего центра. На этой позиции, растянувшейся от Рущука до Видина примерно на 200 миль, он собрал на левом фланге все войска, какие мог, и с ними перешел Дунай, очевидно обойдя таким образом правое крыло русских. Он рассчитывал напасть на их передовые части и оттеснить их за реку Шил; эту реку он мог бы преодолеть либо форсировав ее с фронта, либо послав в обход ее другой отряд, который перешел бы Дунай у Расовы. Реку Алюту, второй приток Дуная, пересекающий дорогу от Видина на Бухарест, можно было бы преодолеть таким же образом, перебросив другую часть центра турецкой армии через Дунай у Никопола и Турно, ниже устья Алюты. Наконец, ложные атаки ниже по Дунаю, у Журжево и Браилова, могли бы ввести русских в заблуждение относительно пунктов действительного наступления турок.

Если отбросить на время политические соображения, можно почти не сомневаться, что план Омер-паши был именно таков. Лондонский «Times» пишет о «совершившейся переправе» турок у Журжево, но это — очевидная ложь. Перейти величайшую в Европе реку, да еще в самом широком и трудном для переправы месте, с двумя группами войск, в двух пунктах, отстоящих друг от друга на 250 миль, на виду у сильного и сосредоточившего свои войска противника — такой ошибки не допустил бы даже прапорщик любой сколько-нибудь дисциплинированной армии.

Что же, в таком случае, означает маневр Омер-паши? Он является попыткой обойти противника с фланга и одновременными атаками с фланга и с фронта смять все его боевые порядки. Такой маневр является вполне оправданным, когда вы можете внезапно ударить своими главными силами во фланг противнику, когда вам не грозит атака с фронта, когда вам в случае неудачи обеспечена возможность отступления и когда вы, смяв противника на всех его позициях от одного фланга до другого, можете перерезать коммуникации, связывающие эти позиции с его операционной базой. В данном случае последнее неосуществимо. В то время как Омер-паше при отступлении грозит обход правого фланга его сил в Валахии, в результате чего он оказался бы отрезанным от Калафата (в этом случае он смог бы отступать только в Австрию), наступление из Калафата на Бухарест, наоборот, никоим образом не угрожает пути отхода русских. Как читатели, вероятно, помнят, мы на этом основании некоторое время тому назад утверждали, что единственным целесообразным направлением наступления для турок является направление от Дуная к Серету по узкой полосе земли, отделяющей Бессарабию от австрийской границы. Вместо того, чтобы предпринять маневр, в результате которого коммуникационные линии русских были бы сразу поставлены под угрозу, а может быть и перерезаны, турки наступают на противоположном конце, где они, даже в случае победы, не могут рассчитывать на решающий успех. Вполне возможно, что туркам не угрожает атака с фронта, поскольку основные боевые действия происходят в районе между Видином и Крайовой или Слатиной, и потому русские едва ли перейдут Дунай ниже по течению, — разве что их стратегия окажется более смелой, чем мы думаем. Но в то же время на участке фронта от Видина до Рущука действия турок равным образом скованы широкой рекой, отделяющей их от противника, так что в этом районе должна иметь место относительная пассивность.

Как бы то ни было, в данном случае невыполнимым является главное условие этой операций.

Прекрасным историческим примером подобного маневра может служить сражение при Йене. Наполеону удалось внезапно обрушить основную массу своих сил на левый фланг пруссаков и в течение восьми часов внести такое расстройство в их ряды, что прусская армия оказалась отрезанной от своих путей отхода, была уничтожена и с этого момента исчезла как таковая с лица земли. Но это произошло на участке площадью в двадцать квадратных миль и в течение двадцати часов, Здесь же мы имеем территорию длиною в двести миль и шириною в пятьдесят, на которой нет дорог, и поэтому каждое передвижение войск требует соответственна большего времени. Наступление, внезапность, сила и стремительность которого обеспечили Наполеону полный успех при Йене, здесь, после нескольких усилий, с неизбежностью должно буквально захлебнуться. Все это станет еще яснее, если взглянуть на карту, От Калафата туркам нужно идти на Крайову. Здесь их путь преграждает первая из рек, которые, стекая с Трансильванских Альп к Дунаю, пересекают Валахию с севера на тог и образуют столько же оборонительных рубежей, подлежащих форсированию наступающей армией. В этом отношении местность в точности напоминает Ломбардию, и две реки, о которых здесь идет речь, — Шил и Алюта — можно сравнить с Минчо и Адидже, на военное значение которых так часто обращалось внимание.

Если предположить, что турки форсируют Шил, что, возможно, им и удалось уже сделать, то первое серьезное сопротивление они встретят на Алюте, у Слатины. Алюта по своей ширине и глубине представляет собой куда более внушительное препятствие; кроме того, русские, проявив некоторую подвижность, могут сосредоточить там армию, способную не только отразить все атаки турок, но и немедленно развить успех. И действительно, у Крайовы победа русских, — если только это не очень крупная победа, — не имела бы большого значения, потому что турки в результате трех переходов форсированным маршем смогли бы достичь Калафата и Дуная и таким образом избежать преследования. У Слатины же поражение турок не только оказалось бы более решительным, поскольку туда стянуто больше русских войск, но и к тому же у русских после него было бы пять—шесть дней для преследования; а всякий знает, что плоды победы пожинаются не на поле сражения, а во время преследования, которое может довести потерпевшую поражение армию до состояния полного развала. Поэтому если Горчаков пожелает оказать сопротивление на Алюте, Омер-паше едва ли удастся когда-либо перейти эту реку: даже при наиболее благоприятных для турок шансах Омер-паша не в состоянии стянуть к ее берегам более 25000 человек, в то время как Горчаков без труда может своевременно сосредоточить там 35000. Что же касается фланговых атак турок с южного берега Дуная, то они должны носить довольно безобидный характер, если только наступающие не располагают огромным количеством понтонов и других материалов, которые редко можно встретить у турок. Но даже если предположить, что турки форсируют Алюту и даже перейдут Арджеш,— другую крупную реку, протекающую еще восточное, — кому может прийти в голову, что Омер-паша окажется в состоянии взять русские укрепления у Бухареста и после решительного сражения обратить в бегство армию, которая несомненно будет превосходить почти на одну треть те силы, какие он сможет ей противопоставить?

Итак, если в этой войне русские будут хоть в какой-то мере придерживаться военных правил, поражение Омер-паши представляется несомненным; однако если война будет вестись не по военным, а по дипломатическим правилам, результат может оказаться иным.

Добровольный отход русских с важной в военном отношении позиции у Калафата после того как туда было послано столько войск, чтобы создать угрозу Сербии; беспрепятственный переход Омер-паши через Дунай; сравнительная свобода и большая медлительность его передвижений в Малой Валахии (область к западу от Алюты); пустячный, поскольку мы в состоянии об этом судить, характер атак, произведенных турками во всех других пунктах; наконец, стратегическая порочность наступления от Видина, которую Омер-паша, по всеобщему твердому убеждению, не мог не видеть, — все эти факты как будто дают известное основание для вывода, к которому пришли некоторые компетентные лица, но который нам кажется довольно далеким от истины. Сводится он к тому, что между командующими враждебных сторон имеется якобы секретное соглашение, в силу которого русские должны уступить Малую Валахию туркам. По словам сторонников этой версии, Алюта является очень удобным естественным барьером, через который обе армии могут созерцать друг друга в течение всей долгой зимы, пока дипломаты будут снова заниматься поисками выхода из создавшегося положения. Пойдя на такую уступку, русские дескать не только продемонстрировали бы свое великодушие и миролюбие, но приобрели бы своего рода правовое основание для занятия узурпированной территории, поскольку совместная оккупация Дунайских княжеств русскими и турками вполне отвечает духу существующих договоров. Проявив такую видимость великодушия в Европе, русские избежали бы действительных опасностей в Азии, где их положение, по-видимому, сейчас хуже, чем когда-либо, а главное — они были бы достаточно сильны, чтобы в любую минуту прогнать турок с предоставленной им на левом берегу Дуная полосы земли. Любопытный, но отнюдь не исчерпывающий аргумент в пользу этой теории можно усмотреть в том факте, что ее открыто излагают венские газеты, пользующиеся доверием двора. Ближайшие дни покажут, правилен ли этот взгляд или же следует ожидать настоящей серьезной войны. Мы оказались бы обманутыми в своих ожиданиях, если бы дело приняло иной оборот.

В Азии, как начинает выясняться, обе стороны намного слабее, чем предполагалось. По сообщениям «Journal de Constantinople» у турок на 9 октября был в Эрзеруме десятитысячный резерв; в Батуме — 4000 регулярных и 20000 иррегулярных войск, по-видимому, предназначенных для образования действующей армии; в Баязете на персидской границе — 3000 человек; в Карсе и Ардагане — двух важнейших (после Батума) пунктах на русской границе — авангарды, насчитывающие в общей сложности 16000 человек. Эти силы должны были быть пополнены в течение нескольких дней свежими войсками из Сирии в количестве 10—12 тысяч. Все эти цифры значительно скромнее тех, что сообщались нам раньше: 65000 вместо 100000! Но с другой стороны, если верить сообщениям, полученным через Константинополь, главный перевал через Кавказский хребет, соединяющий Тифлис и Грузию с Россией, находится в руках горцев; под натиском Шамиля русские отошли и оказались почти в девяти милях от Тифлиса, а генерал Воронцов, командующий войсками в Грузии, заявил, что в случае войны с Турцией он не сможет удержать эту область, если не получит подкрепления в 50000 человек. О достоверности этих сообщений мы судить не можем, но поспешная отправка морем подкреплений в Джеркум-Кале, Редут-Кале и другие пункты на черноморском побережье Закавказья показывает, что звезда русских здесь светит не очень ярко. Сведения о численности этих пополнений разноречивы; сначала утверждали, что послано 24000 человек, но где русские взяли суда для перевозки такой армии? Теперь выясняется, что туда послана 13-я дивизия — первая дивизия из 5-го корпуса (генерала Лидерса); это составляет 14000 человек, что более чем вероятно. Что же касается версии, будто черноморские казаки в количестве 24000 (это, по-видимому, излюбленное число у русских) обошли по суше западную оконечность Кавказа и успешно добрались до Редут-Кале, не встретив сопротивления на этой скалистой и узкой полоске берега, то чем больше мы в нее вдумываемся, тем менее правдоподобной она нам представляется. У черноморских казаков по горло дел с охраной линии Кубани и Терека, а чтобы такое количество конницы, не имея никакой поддержки и не подвергаясь никакому нападению, прошло среди враждебного населения дефиле в сто пятьдесят миль, где горсти людей было бы достаточно, чтобы остановить колонну или рассечь ее на две части, — о таких вещах можно услышать только в России, где по сей день утверждают, будто Массена был разбит Суворовым при Цюрихе.

Вот где, следовательно, наиболее благоприятный район для действия турок. Стремительные атаки сосредоточенными силами регулярных войск на единственной магистрали, ведущей в Тифлис,— вдоль побережья, если турки в состоянии выдержать морской бой, а если они на это не способны, то во внутренних областях, в районе Карса или Ардагана,— и одновременно неустанные, энергичные, внезапные действия иррегулярных частей, сообразно присущему им способу ведения войны,— все это очень скоро поставило бы Воронцова в безвыходное положение, позволило бы установить связь с Шамилем и обеспечило бы всеобщее восстание всего Кавказа. Но здесь, еще более чем на Дунае, нужны смелость, быстрота и согласованность действий. Будущее покажет, обладает ли турецкое командование в этом районе всеми этими качествами.

Написано Ф. Энгельсом около 8 ноября 1853г

Печатается по тексту газеты

Напечатано в газете «New-York Daily Tribune» №3934, 25 ноября 1853г в качестве передовой

Перевод с английского