К. МАРКС ЧАРТИСТЫ

 

Лондон, вторник, 10 августа 1852г.

 

В то время как тори, виги, пилиты — словом, все партии, которые мы до сих пор рассматривали, — в большей или меньшей степени являются достоянием прошлого, фритредеры (приверженцы манчестерской школы, сторонники парламентской и финансовой реформы) являются официальными представителями современного английского общества, представителями той Англии, которая господствует на мировом рынке. Они представляют партию сознающей свою силу буржуазии, партию промышленного капитала, который стремится превратить свое социальное могущество также и в политическое и искоренить последних надменных служителей феодального общества. Во главе этой партии стоит самая активная и энергичная часть английской буржуазии — фабриканты. Они добиваются неограниченного, ничем не замаскированного господства буржуазии, открытого, официально признанного подчинения всего общества законам современного капиталистического производства и власти для тех людей, которые управляют этим производством. Под свободой торговли они понимают беспрепятственное движение капитала, освобожденного от всяких политических, национальных и религиозных пут. Земля должна стать рыночным товаром и эксплуатироваться в соответствии с общими законами торговли. Должны существовать фабриканты продуктов питания, так же как фабриканты пряжи и хлопчатобумажных тканей, но не должно быть больше аристократов-землевладельцев. Короче говоря, нельзя допускать никаких политических или социальных ограничений, регламентов или монополии, кроме тех, которые вытекают из «вечных законов политической экономии», т. е. из тех условий, при которых происходят производство и распределение капитала. Суть борьбы этой партии против старых английских учреждений — этого продукта устаревшей, быстро приближающейся к своей гибели стадии общественного развития, — выражается лозунгом: Производить как можно дешевле и устранить все faux frais производства (т. е. все излишние, не являющиеся необходимыми издержки производства). II с этим лозунгом обращаются не только к отдельным частным лицам, но главным образом ко всей нации.

Разве королевская власть со своей «варварской пышностью», со своим двором, своим цивильным листом и свитой лакеев не принадлежит к числу faux frais производства? Нация может производить и обменивать продукты и без королевской власти, поэтому долой корону! А что собой представляют синекуры дворянства, палата лордов? Faux frais производства. А боль­шая постоянная армия? Faux frais производства. А колонии? Faux frais производства. А государственная церковь со своими богатствами, добытыми грабежом и попрошайничеством? Faux frais производства. Предоставьте священникам свободно конкурировать друг с другом, и пусть каждый платит им столько, сколько сам считает нужным. А вся громоздкая система анг­лийского правосудия с ее канцлерским судом? Faux frais производства. Войны между нациями? Faux frais производства. Англия сможет с меньшими затратами эксплуатировать чужие нации, если она будет жить с ними в мире.

Вы видите, что этим передовым борцам британской буржуазии, приверженцам манчестерской школы, каждое учреждение старой Англии кажется с точки зрения машинного производства столь же дорогостоящим, сколь и бесполезным, лишенным какой-либо другой цели, кроме одной: мешать нации производить как можно больше и с минимальными затратами, а также свободно обменивать свои продукты. Их последним словом неизбежно является буржуазная республика, в которой во всех сферах жизни неограниченно господствует свободная конкуренция и в общем остается лишь минимум правительственной власти, необходимый всему классу буржуазии для того, чтобы как во внутренней, так и во внешней политике обеспечивать его общие интересы и управлять его общими делами; но и этот минимум правительственной власти должен быть организован как можно более рационально и экономно. В других странах такую партию назвали бы демократической. Но она по необходимости революционна, и полное уничтожение старой Англии как аристократического государства является той конечной целью, к которой она более или менее сознательно стремится. Однако ее ближайшей целью является осуществление парламентской реформы, которая передала бы в ее руки законодательную власть, необходимую для подобного рода революции.»

Однако британские  буржуа — это не легко возбудимые французы. Если они и намерены добиться парламентской реформы, то для этого они не станут устраивать февральской революции. Напротив, одержав в 1846г. в результате отмены хлебных законов крупную победу над земельной аристократией, они удовлетворились извлечением материальных выгод из этой победы, не позаботившись в то же время о том, чтобы сделать из нее необходимые политические и экономические выводы, и тем самым дали вигам возможность восстановить свою наследственную монополию на правительственную власть. В течение всего времени с 1846 по 1852г. они выставляли себя в смешном виде своим боевым кличем: великие принципы я практические (читай: малые) дела! В чем причины этого? Да в том, что при каждом мощном движении они вынуждены были апеллировать к рабочему классу. Но если аристократия для них умирающий противник, то рабочий класс для них нарождающийся враг. И они предпочитают вступить в сделку с умирающим противником, нежели усиливать не показными, а реальными уступками растущего врага, которому  принадлежит будущее. Поэтому они стараются избегать каких-либо насильственных столкновений с аристократией. Но историческая необходимость и тори толкают их вперед. Они неизбежно должны будут выполнить свою миссию и разрушить до основания старую Англию, Англию прошлого; а с того момента, когда они окажутся единственными обладателями политической власти, когда политическое господство и экономическая мощь сосредоточатся в одних и тех же руках и поэтому борьба против капитала не будет больше отделена от борьбы против существующего правительства, — с этого момента начнется социальная революция в Англии.

Перейдем теперь к чартистам, этой политически активной части британского рабочего класса. Шесть пунктов Хартии, за которую они борются, не содержат в себе ничего, кроме требования всеобщего избирательного права и тех условий, без которых всеобщее избирательное право было бы иллюзорным для рабочего класса, а именно: тайного голосования, вознаграждения для членов парламента, ежегодных общих выборов. Но всеобщее избирательное право равносильно политическому господству рабочего класса Англии, где пролетариат составляет огромное большинство населения, где в ходе дли­тельной, хотя и скрытой, гражданской войны он выработал ясное сознание своего положения как класса и где даже в сельских округах не осталось больше крестьян, а имеются лишь лендлорды, капиталистические предприниматели (фермеры) и наемные рабочие. Поэтому введение всеобщего избирательного права в Англии было бы в гораздо большей степени социалистическим мероприятием, нежели любое другое мероприятие, которому на континенте присваивается это почетное имя.

Здесь его неизбежным результатом является политическое господство рабочего класса.

О возрождении и реорганизации чартистской партии я сообщу в другой раз. В настоящий момент я остановлюсь только на недавних выборах.

Чтобы иметь право избирать в британский парламент, лицо мужского пола должно в городском избирательном округе владеть домом, доход от которого при раскладке налога в пользу бедных определен не ниже 10 ф. ст.; в графствах же нужно быть фригольдером, получающим ежегодный доход не ниже 40 шиллингов, или арендатором, уплачивающим ежегодно не ниже 50 фунтов стерлингов. Из одного этого уже следует, что чартисты официально могли принять лишь незначительное участие в только что закончившейся избирательной борьбе. Но чтобы объяснить, какое участие они действительно в ней принимали, я должен напомнить об одной особенности английской избирательной системы, различающей:

День выдвижения кандидатов [Nomination day] и день объявления результатов выборов [Declaration day]! Голосование поднятием рук и баллотировку!

Когда кандидаты выступают в день своего избрания и публично обращаются к народу, они в первой инстанции избираются поднятием рук. Каждый имеет право поднять руку независимо от того, принадлежит ли эта рука неизбирателю или избирателю. Лицо, за которое было поднято большинство рук, уполномоченный по выборам объявляет избранным (временно) поднятием рук. Но теперь медаль повертывается своей оборотной стороной. Избрание поднятием рук представляло собой лишь простую церемонию, акт формальной вежливости по отношению к «суверенному народу», а вежливость кончается, как только привилегиям начинает грозить опасность. Так, если поднятием рук кандидаты лиц, пользующихся привилегией избирать, оказываются неизбранными, то эти кандидаты требуют баллотировки; в ней может участвовать лишь привилегированный круг избирателей, законно же избранным объявляется только тот, кто получает большинство голосов при баллотировке. Первое избрание, поднятием рук, представляет собой лишь видимость компенсации, которую временно дают общественному мнению для того, чтобы в следующий момент тем сильнее доказать ему его бессилие.

Может, пожалуй, показаться, что это избрание поднятием рук, эта опасная формальность изобретена лишь с целью сделать смешным всеобщее избирательное право и позволить себе невинную аристократическую шутку за счет «черни» (как выражается майор Бересфорд, секретарь по военным делам). Но это было бы заблуждением. Древний обычай, первоначально общий всем германским народам, мог по традиции продержаться до XIX столетия только благодаря тому, что он без особых издержек и опасностей придает британскому классовому парламенту видимость народности. Выгода, которую господствующие классы извлекали из этого обычая, заключалась в том, что масса народа более или менее горячо защищала их особые интересы в качестве своих национальных интересов. И только тогда, когда буржуазия начала занимать независимую позицию по отношению к обеим официальным партиям — вигам и тори, — рабочие массы начали самостоятельно выступать в дни выставления кандидатов. Однако никогда раньше противоположность между голосованием поднятием рук и баллотировкой, между днем выставления кандидатов и днем объявления результатов выборов не носила такого серьезного характера, никогда она не была столь резко обозначена столкновением враждебных принципов, никогда она не была столь угрожающей, столь всеобщей, повсеместно охватившей страну, как на последних выборах 1852 года.

И что за противоположность! Достаточно было быть выдвинутым в кандидаты поднятием рук, чтобы провалиться при баллотировке. Достаточно было получить большинство при баллотировке, чтобы быть встреченным народом гнилыми яблоками и кирпичами. Избранным по всем правилам закона членам парламента пришлось, прежде всего, как следует позаботиться о безопасности своего собственного парламентского телесного «я». На одной стороне стояло большинство парода, а на другой — двенадцатая часть всего населения и пятая часть всего взрослого мужского населения страны. На одной стороне — энтузиазм, на другой — подкуп. На одной стороне — партии, отрекающиеся от своих собственных отличительных признаков: либералы, отстаивающие консервативные взгляды, и консерваторы, провозглашающие либеральные идеи; на другой — народ, заявляющий о своем существовании и защищающий свое собственное дело. На одной стороне — износившаяся машина, непрерывно вращающаяся в порочном кругу, совершенно неспособная сдвинуться ни на шаг вперед, и бесплодный процесс трения, в котором перемалываются все официальные партии, постепенно превращая друг друга в пыль; на другой — устремившаяся вперед масса нации, грозящая уничтожить порочный круг и разрушить официальную машину.

Я не собираюсь прослеживать, как по всей стране проявлялась эта противоположность между выставлением канди­датов и баллотировкой, между грозной демонстрацией рабочего класса во время избирательной кампании и трусливыми избирательными маневрами господствующих классов. Из всей массы округов я возьму только один городской избирательный округ, в котором эта противоположность сконцентрировалась, как в фокусе: речь идет о выборах в Галифаксе. В качестве соперничающих кандидатов тут выступали Эдуарде (тори), сэр Чарлз Вуд (бывший вигский канцлер казначейства и зять графа Грея), Фрэнк Кросли (манчестерец) и, наконец, Эрнест Джонс, наиболее одаренный, последовательный и энергичный представитель чартизма. Галифакс — промышленный город, и потому тори имел там мало шансов. Манчестерец Кросли объединился с вигом. Таким образом, серьезная борьба разыгралась лишь между Вудом и Джонсом, между вигом и чартистом.

 

«Сэр Чарлз Вуд произнес речь, продолжавшуюся около получаса; начало и вторую половину его речи совершенно нельзя было разобрать из-за возгласов неодобрения собравшейся массы. По отчету сидевшего близко от него репортера, его выступление содержало всего лишь перечень уже проведенных фритредерских мероприятий, нападки на правительство лорда Дерби и панегирик «беспримерному процветанию страны и народа! (Возгласы: «Слушайте, слушайте!») Он не предложил ни одной новой меры в пользу реформы и едва лишь намекнул в немногих словах на билль лорда Джона Рассела о реформе избирательного права».

 

Так как ни в одной из больших лондонских газет правящего класса вы не найдете речи Эрнеста Джонса, то я привожу из нее более обширные выдержки.

 

«Встреченный с громадным энтузиазмом, Эрнест Джонс сказал:

«Избиратели и неизбиратели! Вы собрались сюда по случаю великого и торжественного праздника. Конституция признает сегодня всеобщее избирательное право в теории для того, может быть, чтобы завтра отречься от него на практике... Перед вами стоят сегодня представителя двух систем, и вам надлежит решить, которые из них должны управлять вами в течение семи лет. Семь лет — это целая небольшая жизнь!..

Я призываю вас приостановиться у преддверья этих семи лет: дайте им сегодня медленно и спокойно протечь перед вашим духовным взором. При­мите сегодня решение, вы, двадцать тысяч человек, может быть, для того, чтобы завтра пятьсот человек нарушили вашу волю! (Возгласы: «Слушайте, слушайте!») Я сказал, что перед вами стоят представители двух систем. Правда, налево от меня находятся виги, тори и богачи-предприниматели, но по существу между ними нет никакой разницы. Богач-предприниматель говорит: дешево покупайте и дорого продавайте. Тори говорит: дорого покупайте и еще дороже продавайте. Для рабочих оба они одинаковы. Но берет верх первая система, корни которой подтачиваются язвой пауперизма. Эта система покоится на конкуренции с заграницей. И я утверждаю, что при системе дешевой закупки и дорогой продажи, системе, опирающейся на конкуренцию с заграницей, должно продолжаться разорение рабочего класса и класса мелких предпринимателей. А почему? Труд есть создатель всех богатств. Для того чтобы выросло хотя бы одно зерно или был выткан хоть один ярд ткани, человек должен трудиться. Но в этой стране для рабочего нет никаких независимых занятий. Труд является товаром, который отдается в наем, труд выступает на рынке как предмет купли-продажи; поскольку же труд создает всякое богатство, его и необходимо, прежде всего, покупать. «Покупайте дешево, покупайте дешево!» Труд покупается на самом дешевом рынке. Но за этим следует: «Продавайте дорого, продавайте дорого!». Что продавать? Продукты труда. Кому? Загранице — разумеется! — и самому рабочему, ибо, не будучи хозяином своего собственного труда, рабочий не поль­зуется его первыми плодами. «Покупайте дешево, продавайте дорого!» Как вам это нравится? «Покупайте дешево, продавайте дорого!» Покупайте дешево труд рабочего и продавайте дорого тому же самому рабочему про­дукт его собственного труда! В самой сделке лежит принцип неизбежного ущерба. Предприниматель дешево покупает труд, он продает и при этом должен получить прибыль. Он продает самому рабочему — и в результате каждая сделка между предпринимателем и нанимающимся представляет собой преднамеренное мошенничество со стороны предпринимателя. Так труд от непрерывного ущерба опускается все ниже, а капитал от постоянных обманов поднимается все выше. Но описываемая система не ограничивается этим. Она опирается на конкуренцию с заграницей, а это означает, что мы должны разорить торговлю других стран, как разорили уже труд в своей стране. Как это делается? Страна с высокими пошлинами должна продавать дешевле, нежели страна с низкими пошлинами. Но иностранная конкуренция постоянно возрастает, а следовательно, должна также постоянно возрастать и дешевизна. Поэтому заработная плата в Англии должна непрерывно падать. Каким образом достигается это падение? Посредством избыточного труда. А каким образом создается этот избыток труда? Посредством монополии на землю, которая гонит на фабрики больше рабочих рук, чем там требуется; посредством монополии на машины, которая гонит эти рабочие руки на улицу; посредством женского труда, который оттесняет от ткацкого челнока мужчину; посредством детского труда, который оттесняет от ткацкого станка женщину. И обосновавшись на этом живом базисе избыточного труда, попирая ногами истерзанные сердца, предприниматели восклицают: «Голодная смерть! Кто хочет работы? Лучше мало, чем совсем ничего!». И измученная масса жадно хватается за это, соглашаясь на их условия. (Громкие возгласы: «Слушайте, слушайте!») Таковы плоды этой системы для рабочего. Но как это отражается на вас, избиратели? Как это влияет на внутреннюю торговлю, на мелких торговцев, на налог в пользу бедных и на налоги вообще? Всякому усилению иностранной конкуренции должен соответствовать рост дешевизны на родине. Всякий рост дешевизны труда должен основываться на увеличении избыточного труда, а последнее достигается расширением машинного производства. Я снова спрашиваю, как же это отражается на вас? Либерал-манчестерец, находящийся налево от меня, вводит новое изобретение и выбрасывает на улицу триста человек, ставших для него излишними. Мелкие торговцы! Вы потеряли триста покупателей. Плательщики налога в пользу бедных! Это триста новых нищих. (Громкие возгласы одобрения оратору.) Но заметьте, зло этим не ограничивается! Эти триста человек, прежде  всего, понизят заработную плату тех, которые еще продолжают работать в данной отрасли производства. Предприниматель говорит: «Отныне я понижаю вашу заработную плату». Рабочие возражают. Тогда он добавляет: «Видите ли вы этих триста человек, которых я только что выбросил на улицу? Если угодно, вы можете поменяться с ними местами, они мечтают вернуться на любых условиях, ибо они умирают с голоду». Рабочие чувствуют, что это так, и их сопротивление оказывается сломленным. О ты, либерал-манчестерец, фарисей в политике! Перед лицом этих людей, которые слушают нас, ответишь ли ты мне теперь? Но зло не ограничивается и этим. Люди, лишившиеся своей собственной профессии, пытаются найти занятия в других отраслях, чрезмерно увеличивая этим избыток труда и понижая заработную плату. Профессии, плохо оплачиваемые сегодня, оплачивались некогда хорошо, а хорошо оплачиваемые» сегодня в недалеком будущем будут оплачиваться плохо. Так покупательная сила рабочего класса уменьшается с каждым днем, а вместе с ней чахнет и внутренняя торговля. Запомните это, торговцы! Ваши покупатели становятся беднее, ваша прибыль уменьшается, зато ваши нищие становятся все многочисленнее, а ваши налоги в пользу бедных и другие налоги все повышаются. Ваши доходы падают, ваши расходы увеличиваются. Вы получаете меньше и платите больше. Как вам нравится эта система? Богатый фабрикант и лендлорд перекладывают на вас всю тяжесть налога в пользу бедных и других налогов. Вы, представители среднего класса, служите богачам орудием для покрытия налогов. Они производят на свет бедность, создающую их богатства, и заставляют вас нести расходы, связанные с этой, ими самими созданной бедностью. Лендлорд увиливает от этого благодаря своим привилегиям, фабрикант — благодаря тому, что он компенсирует себя за счет заработной платы своих рабочих, а это опять-таки отражается на вас. Как вам нравится эта система? Это та система, которую поддерживают господа, находящиеся налево от меня. Что же предлагаю вам я, со своей стороны? Я указал вам на зло. Это уже кое-что значит. Но я хочу сделать больше. Я нахожусь здесь, чтобы показать, в чем состоит правда, и привести доказательства этому». (Громкие аплодисменты.)»

 

После этого Эрнест Джонс стал развивать свои собственные взгляды на политические и экономические реформы и затем продолжал:

 

««Избиратели и неизбиратели! Я сейчас изложил вам некоторые из социальных и политических мероприятий, за немедленное проведение которых я выступаю сейчас, как уже выступал в 1847 году. Но за то, что я пытался расширить вашу свободу, меня лишили моей. (Возгласы: «Слушайте, слушайте!») За то, что я стремился воздвигнуть для всех вас храм свободы, меня бросили в тюремную камеру для уголовных преступников. И здесь, налево от меня, сидит один из моих главных тюремщиков.

(Громкий продолжительный ропот против сидящих на левой стороне.) За то, что я пытался поднять голос в защиту истины, я был осужден па молчание. Два года и одну неделю меня держали в тюрьме, в одиночном заключении, подвергнув режиму строжайшей изоляции, оставив без чернил, перьев и бумаги, — но зато вместо этого заставляя меня щипать паклю... Да (оратор обращается к сэру Чарлзу Буду), в течение двух лет и одной недели торжествовали вы, теперь же пришел мой день! Я пробужу в сердцах всех присутствующих здесь англичан ангела мщения. (Громкий взрыв аплодисментов.) Прислушайтесь! Не ощущаете ли вы взмаха его крыльев в каждом движении этой огромной массы! (Новый взрыв продолжительных аплодисментов.) ...Могут сказать, что это не общественное дело. Но это именно такое дело! (Возгласы: «Правильно, правильно!») ...Это общественное дело, ибо человек, который не сочувствует жене арестованного, не станет сочувствовать и жене рабочего. Тот, кто не желает сочувствовать детям заключенного, не станет сочувствовать детям наемного раба. (Аплодисменты и возгласы: «Правильно, правильно!») Его прошлое доказывает это, его сегодняшние обещания этого не опровергают. Кто голосовал за исключительный закон для Ирландии, за билль о затыкании рта, за давление на ирландскую прессу? Виг! Вот он! Долой его! Кто голосовал пятнадцать раз против предложения Юма о расширении избирательного права, против предложения Лока Кинга о графствах, против предложения Юарта о парламентах, избираемых на короткий срок, против предложения Беркли о тайном голосовании? Виг! Вот он! Долой его! Кто" голосовал против освобождения Фроста, Уильямса и Джонса? Виг! Вот он! Долой его! Кто голосовал против расследования злоупотреблений в колониях и в защиту Уорда и Торрингтона, тиранов Ионических островов и Цейлона? Виг! Вот он! Долой его! Кто голосовал против сокращения содержания герцога Кембриджского, получающего 12000 ф. ст., против всякого сокращения расходов на армию и флот, против отмены пооконного налога? Кто голосовал сорок восемь раз против сокращения всех других налогов, включая сюда и сокращение его собственного жалованья? Виг! Вот он! Долой его! Кто голосовал против отмены налогов на бумагу и объявления и налогов на знания? Виг! Вот он! Долой его! Кто голосовал за кучу новых епископских кафедр, приходов, за субсидии на колледж в Мейнуте, против сокращения этих субсидий и против освобождения диссентеров от церковных налогов? Виг! Вот он! Долой его! Кто голосовал против всякого расследования фальсификации пищевых продуктов? Виг! Вот он! Долой его! Кто голосовал против понижения пошлин на сахар и отмены налога на солод? Виг! Вот он! Долой его! Кто голосовал против сокращения ночной работы пекарей, против обследования положения вязальщиков, работающих на фабриках, против медицинской инспекции работных домов, против запрещения начала работы малолетних ранее 6 часов утра, против оказания приходами помощи беременным женщинам из бедноты, против билля о десятичасовом рабочем дне? Виг! Вот он! Долой его! Долой его во имя бога и человечности! Граждане Галифакса! Граждане Англии! Обе системы перед вами. Теперь судите и выбирайте!» (Невозможно описать энтузиазм, вызванный этой речью, в особенности ее заключительной частью. Среди огромной массы людей, слушавших, затаив дыхание, каждую фразу, во время каждой паузы поднимался, подобно рокоту набегающей волны, ропот негодования против представителей вигизма и классового господства. В общем это была сцена, которую долго нельзя будет забыть. При голосовании поднятием рук за сэра Чарлза Вуда голосовали лишь немногие, главным образом подкупленные или запуганные лица. За Эрнеста Джонса подняли обе руки почти все присутствующие среди неописуемого энтузиазма и оваций).

Мэр объявил избранными поднятием рук г-на Эрнеста Джонса и г-на Генри Эдуардса. Тогда сэр Чарлз Вуд и г-н Кросли потребовали баллотировки».

 

Случилось так, как и предсказывал Джонс: он был выставлен кандидатом 20000 голосов, но виг сэр Чарлз Вуд и манчестерец Кросли были избраны в парламент пятьюстами голосов.

Написано К. Марксом 2 августа 1852г.

Напечатано в газете «New-York Daily Tribune» №3543, 25 августа 1852г.

и в сокращенном виде в газете «The People's Paper» №23, 9 октября 1852г.

Подпись: Карл Маркс.

Печатается по тексту газеты «New-York Daily Tribune», сверенному с текстом газеты «The People's Paper»

Перевод с английского

Hosted by uCoz