ДЕБАТЫ О ПРЕДЛОЖЕНИИ ЯКОБИ

(ПРОДОЛЖЕНИЕ)

Кёльн, 18 июля. После г-на Шнейдера на трибуну поднимается г-н Вальдек, чтобы высказаться за предложение Якоби:

 

«Положение прусского государства сейчас поистине беспримерно, и, в сущности, нельзя отрицать, что оно в известной степени вызывает опасения».

 

Это начало тоже в известной степени вызывает опасения. Нам кажется, что мы все еще слышим депутата Шнейдера.

 

«Пруссия была, мы должны это сказать, призвана к гегемонии в Германии».

 

Все та же старопрусская иллюзия, все те же сладкие мечты о том, что удастся растворить Германию в Пруссии и провозгласить Берлин германским Парижем! Правда, г-н Вальдек видит, как эта сладкая надежда рассеивается у него на глазах, но он с болью в душе смотрит ей вслед, он упрекает прошлое и нынешнее правительства в том, что по их вине Пруссия не стоит во главе Германии.

Увы, миновали те чудесные дни, когда Таможенный союз прокладывал путь прусской гегемонии над Германией, когда провинциальный патриотизм мог верить, что «бранденбургский род в последние 200 лет решал судьбы Германии» и будет решать их впредь; те чудесные дни, когда Германия Союзного сейма, находившаяся в состоянии полного распада, могла усматривать последнее средство сохранения взаимосвязи даже во всеобщем применении прусско-бюрократической смирительной рубашки!

 

«Уже давно осужденный общественным мнением Союзный сейм исчезает, и перед глазами изумленного мира внезапно предстает учредительное Национальное собрание во Франкфурте!»

 

«Мир», действительно, не мог не «изумиться», увидав такое учредительное Национальное собрание. Справьтесь об этом во французских, английских и итальянских газетах.

Г-н Вальдек произносит еще длинную тираду, возражая против того, чтобы был германский император, и уступает место г-ну Рейхеншпергеру II.

Г-н Рейхенгипергер II объявляет защитников предложения Якоби республиканцами и высказывает пожелание, чтобы они выступали со своими намерениями так же открыто, как франкфуртские республиканцы. Затем и он уверяет, что Германия не обладает еще «в полной мере гражданской и политической добродетелью, что один великий политический мыслитель называет важнейшей предпосылкой республики». Плохо же обстоит дело с Германией, если так говорит патриот Рсйхендшергер!

Правительство, продолжает он, не сделало никаких оговорок (!), а лишь выразило свои пожелания. Поводов для этого было достаточно, и я тоже надеюсь, что не всегда при решениях Национального собрания будут игнорироваться мнения правительств. Определение компетенции франкфуртского Национального собрания не входит в нашу компетенцию; само Национальное собрание отказалось от того, чтобы создавать теории о своей компетенции, оно действовало практически там, где было необходимо действовать.

Это значит, другими словами, что Франкфуртское собрание в период революционного возбуждения, когда оно было всемогущим, не завершило одним решающим ударом неизбежную борьбу с германскими правительствами; оно предпочло оттягивать решающий бой, ввязываясь по поводу каждого отдельного решения в мелкие стычки то с тем, то с другим правительством,— в стычки, которые ослабляют его тем больше, чем больше оно отдаляется от времени революций и компрометирует себя в глазах народа своим пассивным поведением. И в этом отношении г-н Рейхенншергер прав: не стоит труда приходить на помощь такому Собранию, которое не отстаивает своих собственных интересов!

Но поистине трогательны следующие слова г-на Рейхенпшергepa:

 

«Обсуждать все эти вопросы о компетенции было бы не по-государственному; требуется только одно: решать в каждом отдельном случае практические вопросы».

 

Да, разумеется, было бы «не по-государственному» покончить раз навсегда одним энергичным решением с этими «практическими вопросами»; было бы «не по-государственному» осуществить революционные полномочия, принадлежащие, всякому вызванному к жизни баррикадами собранию, в противовес попыткам реакции подавить движение; разумеется, Кромвель, Мирабо, Дантон, Наполеон, вся английская и французская революция действовали в высшей степени «не по-государственному», но зато Бассерман, Бидерман, Эйзенман, Виденман, Дальман ведут себя вполне «по-государственному»! «Государственные мужи» вообще сходят со сцены, когда наступает революция, и революция, очевидно, в данный момент задремала, раз снова выступают «государственные мужи»! Особенно государственные мужи такого масштаба, как г-н Рейхеншпергер II, депутат от округа Кемпен!

 

«Если вы откажетесь от этой системы, то вряд ли удастся избежать конфликтов с германским Национальным собранием или с правительствами отдельных германских государств; во всяком случае, вы вызовете прискорбные раздоры; в результате раздоров поднимет голову анархия, и тогда никто не спасет нас от гражданской войны. А гражданская война будет началом еще больших бед... Я допускаю возможность, что в этом случае и о нас в один прекрасный день скажут: порядок в Германии восстановлен — нашими восточными и западными друзьями!»

 

Г-н Рейхеншпергер, может быть, и прав. Если Собрание займется вопросами компетенции, это может повести к конфликтам, результатом которых будет гражданская война, появление французов и русских. Но если оно не станет ими заниматься, как это и было до сих пор, то гражданская война обеспечена нам вдвойне. Конфликты, в начале революции еще сравнительно простые, осложняются с каждым днем, и чем дольше оттягивается решение, тем мучительнее и кровопролитнее будет развязка.

Такая страна, как Германия, которая вынуждена пробивать себе дорогу к единству из неслыханнейшей раздробленности, которая под страхом гибели нуждается в тем более строгой революционной централизации, чем более раздробленной она была до сих пор; страна, таящая в своих недрах двадцать Вандеи, втиснутая между двумя наиболее могущественными и централизованными континентальными державами, окруженная бесчис­ленными мелкими соседями и находящаяся со всеми в напряженных отношениях или даже в состоянии войны, — такая страна в наше время всеобщей революции не сможет избежать ни гражданской, ни внешней войны. И эти войны, совершенно для нас неизбежные, будут тем опаснее и тем опустошительнее, чем нерешительнее будет поведение народа и его руководителей, чем дольше будет оттягиваться решение. Если у кормила останутся «государственные мужи» г-на Рейхеншпергера, мы доживем, пожалуй, до второй Тридцатилетней войны. Но к счастью сила событий, немецкий народ, русский император и французский народ еще скажут свое слово.

Написано Ф. Энгельсом 18 июля 1848г.

Напечатано в «Neue Rheinische Zeitung» №49, 19 июля 1848г.

Печатается по тексту газеты

Перевод с немецкого

Hosted by uCoz