СОГЛАСИТЕЛЬНЫЕ ДЕБАТЫ

 

Кёльн, 14 июля. Сегодня мы переходим ко второй части согласительного заседания 7 июля. После столь неприятных для г-на Ганземана прений о финансовой комиссии господам министрам пришлось пережить еще целый ряд менее значительных огорчений. Это был день неотложных предложений и интерпелляций, день нападок и тяжких затруднений для министерства. Депутат Вандер внес предложение, согласно которому чиновник, незаконно арестовавший какого-либо гражданина, обязан выплатить пострадавшему полное возмещение убытка и, кроме того, отбыть заключение, в четыре раза превышающее срок заключения того, кто был подвергнут им аресту.

Предложение, не признанное неотложным, передается в специальную комиссию.

Министр юстиции Меркер заявляет, что принятие этого предложения не только не усилит предусмотренное существующим законодательством наказание чиновников, производящих незаконные аресты, а, напротив, смягчит его. (Браво.)

Г-н министр юстиции забыл только упомянуть, что по существующим, а именно старопрусским законам для чиновника почти невозможно арестовать кого-либо незаконно. Самый произвольный арест может быть оправдан на основании параграфов старого почтенного прусского права.

Кстати, мы обращаем внимание на весьма непарламентарный прием, к которому стали прибегать господа министры. Они выжидают, пока предложение не будет передано в специальную комиссию или отделение, а потом уже высказываются по этому поводу. Это дает им полную уверенность в том, что никто не сможет им возразить. Так поступил г-н Ганземан при обсуждении предложения г-на Борриса {см. http://lugovoy-k.narod.ru/marx/05/062.htm}, так поступает сейчас и г-н Меркер. В Англии и Франции господ министров, которые стали бы так непозволительно вести себя в парламенте, совершенно по-иному призвали бы к порядку. Но в Берлине!

Г-н Шульце из Делича вносит предложение: потребовать от правительства немедленно внести в Собрание для обсуждения в отделениях все уже разработанные и еще разрабатываемые проекты органических  законов.

В этом предложении снова содержится скрытый упрек правительству в бездеятельности или сознательном оттягивании внесения в Собрание органических законов, дополняющих конституцию. Упрек тем более чувствительный, что как раз в то же самое утро были внесены на обсуждение два законопроекта, в том числе и законопроект о гражданском ополчении. Казалось бы, министр-президент, будь он немного энергичнее, должен был бы решительно отвергнуть это предложение. Но вместо этого он произносит лишь несколько общих фраз о стремлении правительства всячески идти навстречу справедливым пожеланиям Собрания — и предложение принимается большинством голосов.

Г-н Бессер делает запрос военному министру по поводу отсутствия воинского устава. Прусская армия — единственная, не имеющая подобного устава. Вследствие этого во всех воинских подразделениях, вплоть до рот и эскадронов, царит полный разнобой во взглядах на самые важные вопросы военной службы и, в частности, на вопрос о правах и обязанностях различных воинских чинов. Правда, существуют тысячи приказов, распоряжений и предписаний, но именно вследствие своей многочисленности, запутанности и противоречивости они более чем бесполезны. Кроме того, все эти документы проходят через ряд промежуточных инстанций и обрастают всевозможными дополнениями, пояснениями, комментариями и комментариями к комментариям, которые делают их совершенно неузнаваемыми. Такая путаница, разумеется, способствует произволу начальников, в то время как подчиненные от этого только страдают. Вследствие этого подчиненный не знает никаких прав, а только одни обязанности. Когда-то существовал воинский устав, который назывался уставом из свиной кожи, но в 20-х годах он был изъят из частного пользования. С тех пор ни один подчиненный не может ссылаться на него в защиту своих интересов, в то время как высшее начальство продолжает применять его против подчиненных! Точно так же обстоит дело и с уставом гвардейского корпуса, который никогда не доводился до сведения армии и который оставался совершенно недоступным для подчиненных, подвергавшихся тем не менее наказаниям согласно предписаниям устава! Господам штабным офицерам и генералам эта путаница, разумеется, только на руку, так как она позволяет им осуществлять самый необузданный произвол и жестокую тиранию. Но младшие офицеры, унтер-офицеры и солдаты страдают от этого, и именно в их интересах г-н Бессер делает запрос генералу Шреккенштейну.

Можно себе представить, как изумлен был г-н Шреккенштейн, когда он услышал эти длинные излияния «бумагомараки», как любили выражаться в тринадцатом году! Как, прусская армия не имеет воинского устава? Какой вздор! Честное слово, прусская армия имеет самый лучший устав в мире и к тому же самый короткий, он состоит всего лишь из двух слов: «Подчиняться приказу!». Если солдат этой армии, «где нет рукоприкладства», получает тумаки, пинки и удары прикладом, или какой-нибудь только что выскочивший из кадетского корпуса молокосос лейтенант дергает его за бороду или дает ему щелчок по носу, и солдат на это пожалуется, то следует ответ: «Подчиняться приказу!». Если какой-нибудь подвыпивший майор, чтобы доставить себе особое развлечение после обеда, приказывает своему батальону маршировать по болоту, по пояс в воде и заставляет солдат выстраиваться там в каре, а подчиненный осмеливается жаловаться, то следует ответ: «Подчиняться приказу!». Если офицерам запрещается посещать то или иное кафе и они позволяют себе сделать по этому поводу замечание, то следует ответ: «Подчиняться приказу!». Это самый лучший из всех воинских уставов, так как он подходит для всех случаев.

Г-н Шреккенштейн — единственный из всех министров, который еще не пал духом. Солдат, который служил при Наполеоне, который в течение тридцати трех лет проходил прусскую военную муштру, которому не раз приходилось слышать свист пуль над головой, не испугается же в самом деле соглашателей и их интерпелляций! А тем более, когда грозит опасность великому правилу «подчиняться приказу!».

Господа, говорит он, мне уж это лучше знать. Мне виднее, что именно в этом деле надо изменить. Речь здесь идет о ломке, а ломку не надо производить, потому что восстановление — очень трудное дело. Военная система разработана Шарнхор-стом, Гнейзенау, Бойеном и Грольманом, ей подчиняются 600000 вооруженных и обученных тактике граждан, и каждому гражданину она обеспечивает будущее, пока сохраняется дисциплина. Дисциплину же я намерен сохранить, и этим все сказано.

Г-н Бессер: Г-н Шреккенштейн совсем не ответил на вопрос. Но из его слов можно сделать заключение, что он считает, будто воинский устав подорвет дисциплину!

Г-н Шреккенштейн: Как я уже сказал, я буду делать то, что в данный момент необходимо для армии и идет на пользу службе.

Г-н Бенш: Мы имеем право, по крайней мере, требовать, чтобы г-н министр ответил нам хотя бы «да» или «нет» или заявил, что он не желает отвечать. До сих пор мы слышали лишь уклончивые ответы.

Г-н Шреккенштейн, раздраженно: Я не считаю полезным для службы обсуждать далее эту интерпелляцию.

Служба, всегда служба! Г-н Шреккенштейн все еще думает, что он является начальником дивизии и разговаривает со своими офицерами. Он воображает, что и в роли военного министра он обязан интересоваться только службой, а вовсе не правовым положением различных чинов армии по отношению друг к другу и уж во всяком случае не отношением армии к государству в целом и к его гражданам! Мы все еще живем во времена Бодельшвинга; дух старого Бойена безраздельно царит в военном министерстве.

Г-н Пегса делает запрос по поводу насилий, совершенных по отношению к полякам в Мельцыне {польское название: Мельжин} 7 июня.

Г-н Ауэрсвальд отвечает, что он должен подождать подробных сообщений.

Итак, спустя целый месяц, т. е. через 31 день после этих событий, г-н Ауэрсвальд еще не имеет подробных сообщений! Замечательный способ управления!

Г-н Бенш делает запрос г-ну Ганземану: предполагает ли он в докладе о бюджете дать обзор управления Seehandlung с 1820г. и государственным казначейством с 1840 года.

Г-н Ганземан заявляет под громкий смех присутствующих, что сможет дать ответ через неделю!

Г-н Бенш делает второй запрос по поводу поддержки эмиграции со стороны правительства.

Г-н Кюльветтер отвечает, что это общегерманское дело, и отсылает г-на Бенша к эрцгерцогу Иоганну.

Г-н Гребель делает запрос г-ну Шреккенштейну относительно чиновников военного ведомства, которые одновременно являются офицерами ландвера. На время учений ландвера они числятся на действительной службе и тем самым лишают других офицеров ландвера возможности проходить военное обучение. Он предлагает, чтобы эти чиновники были освобождены от службы в ландвере.

Г-н Шреккенштейн отвечает, что он выполнит свой долг и даже рассмотрит этот вопрос.

Г-н Фелъдхаус интерпеллирует г-на Шреккенштейна относительно солдат, погибших 18 июня во время похода из Познани в Глогау {Глогув}, и о принятых мерах по наказанию виновных в этом варварстве.

Г-н Шреккенштейн: Этот случай имел место. Рапорт командира полка уже поступил. Рапорт главного командования, которое определило этапы похода, еще не получен. Ввиду этого я пока не могу определенно сказать, был ли нарушен походный порядок. Кроме того, здесь речь идет об обвинении офицера штаба, а такие обвинения всегда тягостны. Надеюсь, что «высокое общее собрание» (!!!) потерпит, пока поступят рапорты.

Г-н Шреккенштейн не характеризует это варварство как варварство, для него вопрос лишь в том, "подчинился ли" соответствующий майор «приказу». И какое значение имеет то, что 18 солдат самым жалким образом, подобно скоту, погибают на большой дороге, если только имеет место подчинение приказу!

Г-н Бенш., который сделал тот же запрос, что и г-н Фельдхаус, указывает: Я беру свой запрос обратно, поскольку он стал излишним, но требую, чтобы г-н военный министр назначил день, когда он даст ответ. Прошло уже три недели со времени этого события, и рапорты давным-давно могли бы уже поступить.

Г-н Шреккенштейн: Не было потеряно ни одной минуты, рапорты главного командования были затребованы немедленно.

Председатель хочет обойти вопрос.

Г-н Бенш: Я только прошу военного министра дать ответ и назначить для этого день.

Председатель: Угодно ли г-ну Шреккенштейну...

Г-н Шреккенштейн: Совершенно невозможно предусмотреть, когда это будет сделано.

Г-н Гладбах: Параграф 28 регламента вменяет министрам в обязанность назначать день для ответа. Я также настаиваю на этом.

Председатель: Я еще раз спрашиваю г-на министра.

Г-н Шреккенштейн: Определенный день я назначить не могу.

Г-н Гладбах: Я настаиваю на своем требовании.

Г-н Темме: Я того же мнения.

Председатель: Быть может, г-н министр через две недели...

Г-н Шреккетитейн: Весьма возможно. Как только я установлю, имело ли место подчинение приказу, я дам ответ.

Председатель: Итак, через две недели.

Так г-н военный министр выполняет «свой долг» перед Собранием!

Г-н Гладбах делает еще один запрос министру внутренних дел относительно отстранения от должности не угодных народу чиновников и предварительных, лишь временных назначений да освободившиеся вакансии.

Г-н Кюльветтер дает в высшей степени неудовлетворительный ответ. Дальнейшие замечания г-на Гладбаха, несмотря на мужественный отпор, заглушаются ропотом, криками и шумом на скамьях правых, возмущенных подобной дерзостью.

Предложение г-на Берендса о том, чтобы ландвер, призванный для несения службы внутри страны, подчинить командованию гражданского ополчения, не признается неотложным и поэтому снимается. Затем начинается приятный обмен мнениями по поводу разных ухищрений, связанных с познанской комиссией. Буря запросов и неотложных предложений утихает; подобно легкому дуновению зефира и тихому журчанию ручейка на лугу, замирают последние примиряющие звуки знаменитого заседания 7 июля. Г-н Ганземан удаляется с утешительной мыслью, что шум и крики правых вплели несколько цветов в его терновый венец, а г-н Шреккенштейн самодовольно покручивает ус и бормочет: «Подчиняться приказу!»

Написано Ф. Энгельсом 14 июля 1848г.

Напечатано в «Neue Rheinische Zeitung» №45, 15 июля 1848г.

Печатается по тексту газеты

Перевод с немецкого

Hosted by uCoz