Ф. ЭНГЕЛЬС. «УДОВЛЕТВОРЕННОЕ»
БОЛЬШИНСТВО. – ПРОЕКТ «РЕФОРМЫ», ВЫДВИНУТЫЙ ГИЗО. — СТРАННЫЕ ВЗГЛЯДЫ г-на
ГАРНЬЕ-ПАЖЕСА. — ДЕМОКРАТИЧЕСКИЙ БАНКЕТ В ШАЛОНЕ. — РЕЧЬ г-на ЛЕДРЮ-РОЛЛЕНА. - ДЕМОКРАТИЧЕСКИЙ
КОНГРЕСС. — РЕЧЬ г-на ФЛОКОНА.- ГАЗЕТЫ «RÉFORME» И «NATIONAL»
Сессия французских палат уже открылась, и
мы очень скоро будем иметь удовольствие узнать, какое влияние оказала агитация
за реформу на двести двадцать пять «удовлетворенных» депутатов большинства. Мы
узнаем, будут ли они также удовлетворены теми действиями Гизо, которые сделали
Францию в швейцарском вопросе посмешищем для всей Европы. Впрочем, это
разжиревшее, дающее и берущее взятки, спекулирующее, плутующее, паразитирующее
и трусливое большинство как раз состоит из людей, способных проглотить даже это
и заявить, сказав «аминь» по поводу злой шутки, которую Пальмерстон в отместку
за испанские браки сыграл со своим достойным коллегой Гизо, что никогда еще
Франция не была столь великой, столь славной, столь уважаемой, столь
«удовлетворенной», как именно в настоящий момент.
И как раз в настоящий момент все парижские
газеты, от «Debats»
до «Réforme», обсуждают настолько откровенно,
насколько позволяют обстоятельства, возможные последствия, которые повлекла бы
за собой смерть Луи-Филиппа. Газета «Debats», опасаясь раскола среди большинства,
каждый день предупреждает его о том, что это неизбежное событие, когда бы оно
ни произошло, послужит сигналом для генерального боевого сбора всех
политических партий; что «республиканизм», «коммунизм», «анархизм», «терроризм»
и пр. вырвутся из своих подземных пещер, чтобы сеять разорение, ужас и
разрушение; что Франция погибнет — погибнет свобода, безопасность,
собственность, если только друзья порядка (разумеется, г-н Гизо и К0)
не обуздают эти течения сильной рукой; что этот опасный момент может наступить
в любой день и что, если не помочь г-ну Гизо сохранить его пост, — все пропало.
Другие газеты — «Presse»,
«Constitutionnel», «Siecle» — утверждают, напротив, что произойдет
как раз обратное, что все ужасы кровавой революции обрушатся на страну, если к
моменту смерти короля этот гнусный развратитель Гизо не будет заменен
соответствующим политическим героем каждой из трех газет — г-ном де Жирарденом,
г-ном Тьером или г-ном О. Барро. Радикальные газеты, как мы сейчас увидим,
обсуждают этот вопрос с иной точки зрения.
Таким образом, даже «Debats» косвенно признает, что «удовлетворенная»
Франция только и ждет подходящего момента, чтобы доказать свою неудовлетворенность
таким способом, который перепуганное буржуазное воображение «Debats» рисует пораженному ужасом рассудку этой
газеты в самых нелепых красках. Это, впрочем, ничего не значит для двухсот
двадцати пяти «удовлетворенных». У них своя собственная логика. Если народ
удовлетворен, значит, нет оснований изменять существующую систему. Если же он
не удовлетворен, то именно его неудовлетворенность является основанием для
того, чтобы еще крепче держаться за эту систему, ибо даже ничтожная уступка
вызвала бы внезапный взрыв революции со всеми ее ужасами. Как ни поверни, эти
буржуа всегда сделают один вывод, а именно, что они являются наилучшими
правителями страны.
И все же Гизо намерен провести крохотную
реформу. Он собирается включить в список избирателей «таланты», т. е. всех лиц,
обладающих университетским дипломом, — адвокатов, врачей и прочих шарлатанов.
Поистине замечательная реформа! Но и этого будет достаточно, чтобы выбить
оружие из рук «прогрессивных консерваторов», или, как они теперь именуют себя,
— ибо от нечего делать они каждые три месяца меняют название, — «консервативной
оппозиции». Этот проект заодно нанесет удар г-ну Тьеру, который, отправив
своего ближайшего помощника г-на Дювержье де Оранна принимать участие в
банкетах сторонников реформы, сам в то же время втихомолку подготовил свой
собственный проект реформы; он рассчитывал поразить палаты этим проектом,
который в точности совпал с проектом, представляемым ныне его соперником Гизо.
Вообще предвидится немало воплей, крика и
шума в палатах; однако я не думаю, чтобы г-н Гизо имел основания опасаться
чего-либо серьезного со стороны своих преданных двухсот двадцати пяти.
Таково положение в официальных кругах. Тем
временем банкеты сторонников реформы и полемика между «National» и «Réforme» продолжались. Объединенная оппозиция, т,
е. левый центр (партия г-на Тьера), левая (партия г-на Одилона Барро) и
«разумные радикалы» («National»), провела банкеты в Кастре, Монпелье, Нёбуре и ряде
других мест; крайними демократами («Réforme») был организован банкет в Шалоне. Главным оратором на банкетах в
Монпелье и Нёбуре был г-н Гарнье-Пажес, брат известного демократа {Этьена Жозефа Луи Гарнье-Пажеса}, умершего несколько лет тому назад. Но
г-н Гарнье-Пажес-младший отнюдь не похож на своего брата: он совершенно лишен
той энергии, того мужества и непреклонной принципиальности, которые обеспечили
столь видное положение покойному вождю французской демократии. В Нёбуре г-н
Гарнье-Пажес-младший выступил с рядом утверждений, показывающих, что он не
имеет совершенно никакого представления о действительном состоянии общества и,
следовательно, о средствах для его улучшения. В то время как вся современная
демократия исходит из того важнейшего факта, что современное общество
окончательно раскололось на два класса — буржуазию, т. е. владельцев всех
средств производства и всей продукции, и пролетариат, не владеющий ничем, кроме
единственного средства к жизни — своего труда, что второй из этих классов
подвергается социальному и политическому угнетению со стороны первого; в то
время как признанным стремлением современных демократов всех стран является
осуществление перехода политической власти от буржуазии к рабочему классу,
поскольку этот последний составляет подавляющее большинство народа, — г-н
Гарнье-Пажес, наперекор всем этим фактам, развязно утверждает, что в
действительности нет никакого разделения народа на буржуазию и рабочий класс,
что это лишь злостное измышление г-на Гизо, имеющее целью посеять в народе
рознь; что он, в противовес Гизо, считает, что все французы равны, что
все они живут одинаковой жизнью и что для него во Франции существуют только французские
граждане! Таким образом, согласно утверждению г-на Гарнье-Пажеса,
монополизирование всех орудий производства буржуазией, отдающее пролетариев на
милость экономического закона заработной платы, который сводит долю рабочих к
самому ничтожному количеству продуктов питания, тоже является измышлением г-на
Гизо! Согласно его утверждению, та отчаянная борьба между трудом и капиталом,
которая ведется сейчас во всех цивилизованных странах мира, борьба, различные
фазы которой отмечены созданием коалиций, тред-юнионов, убийствами, бунтами и
кровопролитными восстаниями, борьба, действительность которой
засвидетельствована гибелью пролетариев, расстрелянных в Лионе, в Престоне, в
Лангенбилау, в Праге, — эта борьба не имеет более глубоких оснований, чем лживые
утверждения французского профессора! Что другое могут означать слова г-на
Гарнье-Пажеса, как не следующее: «Пусть капиталисты продолжают монополизировать
все производительные силы, пусть рабочий продолжает жить на жалкие гроши, но
дадим ему, в вознаграждение за его страдания, звание гражданина». Да,
при известных обстоятельствах и с известными оговорками г-н Гарнье-Пажес, может
быть, и согласился бы дать народу избирательное право; но пусть только не
вздумает народ, воспользовавшись этим подарком, провести меры, которые в корне
изменили бы существующий способ производства и распределения материальных благ,
— меры, которые со временем отдали бы производительные силы страны в
распоряжение всего народа и покончили бы со всеми частными «работодателями»! «Réforme» была совершенно права, назвав этого
почтенного господина буржуазным радикалом.
Крайние демократы, как я уже сказал,
устроили только один банкет, но он представлял собой нечто грандиозное и стоил
дюжины банкетов коалиционной партии. В Шалоне на Соне за столами собралось
более двух тысяч граждан. Сторонники «National» получили приглашения, но, что весьма
знаменательно, не явились. Поэтому представители «Réforme» были полными хозяевами положения. Г-н
Ледрю-Роллен, на которого «National» указывала как на вождя крайней демократической партии,
здесь принял на себя эту роль. Он разъяснил свою позицию и позицию своей
партии, обрисовав в блестящем резюме различные фазы в развитии французской
демократии с 1789 года. Затем он отразил нападки на него «National», в свою очередь сам обрушился на эту
газету и предложил назначить третейский суд из демократов всех частей Франции —
с одинаковым представительством от каждой партии — для решения спора между «Réforme» и «National».
«Неплохо было бы», — сказал он, — «чтобы
французская демократия, после того как будет улажено это внутреннее дело,
вступила в сношение с демократиями других стран. В настоящий момент в Европе
происходит великое движение среди всех обездоленных, страждущих от горя и
голода. Наступило время утешить их, укрепить их и наладить с ними связь.
Давайте же созовем конгресс демократов всех наций, и именно сейчас, когда
сорвался конгресс монархов! В Европе есть одна республика, которая только что
добилась на своей территории торжества демократии, — это Швейцария, страна,
достойная увидеть на своей свободной земле демократов всех наций! Итак,
граждане, разрешите мне в заключение прибавить к моему тосту «за единство
французской революции» второй тост — «за единство демократии всех стран»».
Эта речь вызвала громкие аплодисменты, и
она их заслуживала. Мы искренне радуемся успеху ораторского искусства г-на
Ледрю-Роллена в Шалоне, но в то же время должны возразить против одного
неосторожного выражения, которое, мы в этом убеждены, было сказано без
намерения кого-либо задеть. Г-н Ледрю-Роллен говорит, что для французских
демократов наступило время утешить и укрепить страждущих рабочих других наций.
Мы уверены, что ни в одной стране демократы не нуждаются в утешении, от
кого бы оно ни исходило. Они восхищаются революционной гордостью французских
демократов, но оставляют за собой право на точно такую же гордость и
независимость. Четыре миллиона английских чартистов, несомненно, достаточно
сильны, чтобы справиться со своими задачами собственными силами. Как мы ни радуемся
тому, что французская демократия с энтузиазмом подхватила идею демократического
конгресса и союза демократов всех стран, мы прежде всего хотим полной
взаимности и равенства. Всякий союз, который не признавал бы такого равенства
своей основой, был бы сам по себе антидемократичен. Впрочем, мы слишком хорошо
знаем глубоко демократические чувства представителей «Réforme», чтобы усомниться в их полном согласии с
нами; мы только желаем им, в интересах нашего общего дела, отбросить некоторые
фразы, которые, вовсе не выражая их истинных чувств, являются наследием тех
времен, когда французская демократия была представлена только «National».
На том же банкете г-н Флокон произнес речь
в поддержку тоста «за права человека и гражданина». Он прочел декларацию прав,
изданную Национальным конвентом, заявив, что она и в наши дни является точным
выражением истинно демократических принципов. Этим истинно французским, как он
их называет, принципам он противопоставил нынешнюю систему господства чистогана,
при которой человек низведен даже на более низкую ступень, чем рабочий скот,
потому что при ней существует избыток людей и сам человек, когда на его труд
нет спроса, обходится дороже, чем то, что он дает в натуре. Он назвал эту
систему английской, по той стране, где она впервые возникла.
«И вот», — сказал он, — «в то время как
английская система вводится на родине революции, сам английский народ пытается
сбросить со своей щей ярмо этой системы и пишет на своих знаменах славный
девиз: «Свобода, равенство, братство!». И будет горькой превратностью судьбы —
одной из тех превратностей, примерами которых изобилует история, — если нация,
первой открывшая миру истину, снова впадет в темноту и невежество и окажется
вынужденной заимствовать у своих соседей революционные традиции, которые сама
она не сумела сберечь. Неужели мы дойдем до этого? Нет, никогда, пока у нас
есть демократы, подобные вам, и собрания, подобные сегодняшнему! Нет, мы не станем
подпирать источенное червями здание этих английских учреждений, которое сами англичане
не хотят больше поддерживать! (Возгласы: «Нет! Нет!») А в таком случае — к
шатрам своим, Израиль! Каждый из вас должен стать под свое знамя! Каждый за
свою веру! Здесь, в нашем лагере, — демократия с ее двадцатью пятью миллионами
пролетариев, которых она должна освободить, которых она приветствует как
граждан и братьев, как равных и свободных людей; там — ублюдочная оппозиция со
своими монополиями и аристократией капитала! Они твердят о снижении
избирательного ценза наполовину; мы же провозглашаем права человека и
гражданина! (Бурные продолжительные аплодисменты, закончившиеся пением «Chant du depart», подхваченной всем собранием.)»
К сожалению, мы, за недостатком места, не
можем привести остальных речей, произнесенных на этом блестящем и подлинно
демократическом банкете.
«Réforme» заставила, наконец, «National» вступить с ней в полемику. Объявив,
что она присоединяется к принципам, провозглашенным г-ном Гарнье-Пажесом на
банкете в Монпелье в речи о французской революции, «Réforme» в то же время не признала за людьми,
подобными г-ну Гарнье-Пажесу, которые интересы демократии принесли в жертву
г-ну Одилону Барро и буржуазной оппозиции, права выступать в роли
представителей принципов революции. Это, в конце концов, побудило «National» напечатать ответ, в котором Ледрю-Роллен
в свою очередь подвергался нападкам. Основными пунктами обвинения, выдвинутого
против «National», были
следующие: во-первых, эта газета поддерживала возведение вокруг Парижа бастилий,
поставивших наследие революции под надзор тысячи двухсот орудий. Во-вторых, в
прошлом году она обошла молчанием брошюру г-на Карно, в которой тот предлагал
демократам присоединиться к левому центру и к левой, как можно скорее провести
их представителей на правительственные посты, временно , отказаться от республиканских
принципов и вести агитацию за расширение избирательного права в рамках хартии.
Примерно в это же время г-н Гарнье-Пажес-младший выдвигал аналогичные принципы;
в самой же брошюре объявлялось, что она выражает не мнение отдельной личности,
а мнение партии в палате. «Réforme» подвергла критике и речь г-на Гарнье-Пажеса, и брошюру г-на
Карно (сына знаменитого члена Конвента и военного министра республики {Лазара Никола Карно}) и пыталась вызвать «National» на объяснения. Но газета «National» продолжала отмалчиваться. «Réforme» справедливо заявила, что политика,
предложенная обоими депутатами, направлена исключительно к тому, чтобы всецело
подчинить демократическую партию контролю гг. Тьера и Барро и совершенно
уничтожить ее как самостоятельную партию. В-третьих, во время банкетной
кампании в пользу реформы сторонники «National» на практике проводили политику,
предложенную г-ном Карно. В-четвертых, газета «National» выступала со злобными и клеветническими
нападками на коммунистов, но в то же время не предлагала никаких реальных и
эффективных средств для облегчения тяжелого положения рабочего класса.
Спор продолжался не меньше недели.
Наконец, сторонники «National» отказались от борьбы, которую они вели весьма недостойным
образом. Они были разбиты по всем правилам военного искусства, но чтобы скрыть
свое поражение, они, в конце концов, приняли предложение г-на Ледрю о
демократическом третейском суде.
Мы можем лишь высказать наше полное
одобрение «Réforme» за ту роль, которую она сыграла в этом
деле. Она спасла честь, независимость и силу французской демократии как
самостоятельной партии. Она отстояла принципы революции, поставленные под
угрозу политикой, проводимой «National». Она выступила на защиту прав рабочего класса от
посягательств буржуазии. Она сорвала маску с этих буржуазных радикалов, которые
пытаются внушить народу, что классового угнетения не существует, которые не
желают признавать жестокой гражданской войны, войны класса против класса в
современном обществе, и у которых для рабочих находится лишь несколько пустых
фраз. «Réforme» не прекращала борьбы до тех пор, пока не
принудила своего надменного противника нарушить молчание, заставив его вилять,
отрекаться от своих слов, давать объяснения и, наконец, отступить. «Réforme», утверждаем мы, хорошо послужила делу
демократии.
Написано Ф. Энгельсом в начале января 1848г.
Напечатано в газете «The Northern Star» №533, 8 января 1848г. с пометкой редакции: «От
нашего парижского корреспондента»
Печатается па тексту газеты
Перевод с английского