К. МАРКС и Ф. ЭНГЕЛЬС. ЦИРКУЛЯР ПРОТИВ КРИГЕ
На собрании нижепоименованных коммунистов Энгельса,
Жиго, Хейльберга, Маркса, Зеплера, Вейтлинга, фон Вестфалена и Вольфа относительно
издающейся в Нью-Йорке немецкой газеты
«Volks-Tribun» под редакцией Германа Криге
было принято единогласно — за исключением
одного Вейтлинга, «который голосовал против», — следующее мотивированное в
приложении постановление.
Постановление:
1) Тенденция, проводимая в газете «Volks-Tribun» её редактором Германом Криге, не
является коммунистической.
2) Детски напыщенный способ, при помощи
которого Криге проводит эту тенденцию, в высшей степени компрометирует
коммунистическую партию как в Европе, так и в Америке, поскольку Криге
считается литературным представителем немецкого коммунизма в Нью-Йорке.
3) Фантастические сентиментальные бредни,
которые Криге проповедует в Нью-Йорке под именем «коммунизма», оказали бы в
высшей степени деморализующее влияние на рабочих, если бы они были ими приняты.
4) Настоящее постановление вместе с его обоснованием
будет сообщено коммунистам в Германии, во Франции и в Англии.
5) Один экземпляр посылается редакции «Volks-Tribun» с требованием напечатать это
постановление вместе с его обоснованием в ближайших номерах этой газеты.
Брюссель, 11 мая 1846г.
Энгельс, Фил. Жиго, Луи Хейльберг, К. Маркс, Зейлер, фон
Вестфален, Вольф
ОТДЕЛ
ПЕРВЫЙ. ПРЕВРАЩЕНИЕ КОММУНИЗМА В БРЕД О ЛЮБВИ
«Volks-Tribun» №13 содержит статью, озаглавленную «К женщинам».
1) «Женщины — жрицы любви».
2) «Это любовь послала нас сюда»,
3) «Апостолы любви».
a) Беллетристическое интермеццо:
«Пламенные взоры гуманности»; «звуки истины».
b) Лицемерная и невежественная captatio benevolentiae {попытка завоевать благосклонность} женщины: «Даже в одеянии королевы вы не перестаете быть женщинами...
вы не научились также спекулировать слезами несчастных. Вы слишком мягкосердечны,
чтобы ради своей пользы допустить гибель от голода несчастного ребенка на руках
у матери».
4) «Будущность любимого ребенка».
5) «Возлюбленные сестры».
6) «О, послушайте нас, любовь будет
предана вами, если вы этого не сделаете».
7) «Любви».
8) «Любовью».
9) «Во имя любви».
10) «Священнейшее дело любви, о
котором мы к вам взываем» (ноем).
c) Беллетристическо-библейская пошлость:
«Женщине предопределено рождать сынов человеческих», что равносильно
констатированию: мужчина не рожает детей.
11) «Из переполненного любовью сердца должен
развиться святой дух общности».
d) Эпизодическое Ave Maria {Возрадуйся, Мария (начальные слова католической молитвы)}: «Благословенны, трижды благословенны вы,
женщины, ибо вам суждено дать первое освящение давно предсказанному царству
блаженства».
12) «Возлюбленные сестры».
13) «Вместо любви — ненависть»
(противопоставление буржуазного общества коммунистическому).
14) «О возлюбленные!»
15) «Возвести на престол любовь».
16) «Деятельные люди, спаянные взаимной любовью».
17) «Истинные жрицы любви».
е) Эстетический парантез {слова в скобках, попутное замечание}: «Если ваша трепетная душа еще не
разучилась совершать прекрасные полеты» (фокус, осуществимость которого еще
нужно доказать).
18) «Мир любви».
19) «Царство ненависти и царство любви».
f) Делается
попытка обмануть женщин: «Поэтому-то вы и в политике имеете весьма веский
голос. Стоит вам только воспользоваться своим влиянием — и все ветхое царство
ненависти рухнет, чтобы освободить место новому царству любви». g) Философский туш, цель которого заглушить
голос рассудка: «Вечно безмятежная самоудовлетворенность всего человечества —
вот конечная цель вашей деятельности».
20) «Ваша любовь». Это служит
поводом потребовать от женщин «достаточно большой» любви, чтобы «с одинаковым
самоотречением они распространили ее на всех людей» — требование столь же
непристойное, сколь и чрезмерное.
h) Фуга: «Многие тысячи покинутых сирот
убивают ужасные обстоятельства, во власть которых они отданы». В чем
заключается здесь «ужасное»? В том ли, что «сироты» убивают «обстоятельства»,
или же в том, что «обстоятельства» убивают «сирот»?
i) Откровение неокоммунистической политики:
«Мы не хотим посягать на чью бы то ни было частную собственность; пусть
ростовщик сохранит то, что ему уже принадлежит; мы только хотим предупредить
дальнейшее расхищение народного достояния и помешать капиталу и в дальнейшем
отнимать у труда его законную собственность». Эта цель должна быть достигнута следующим
образом: «Каждый бедняк тотчас же превращается в полезного члена человеческого
общества, раз ему обеспечат возможность производительной работы». (Согласно
этому, никто не имеет большей заслуги перед «человеческим обществом», чем
капиталисты, в том числе и нью-йоркские, против которых Криге так негодует.)
«Таковая возможность будет обеспечена для него навсегда, если общество даст ему
кусок земли, на котором он может прокормить себя и свою семью... Если эта
гигантская земельная площадь» (именно 1400 миллионов акров североамериканских
государственных земель) «будет изъята из торгового оборота и в ограниченных
количествах обеспечена труду, тогда нищете в Америке будет положен одним ударом
конец, ибо каждый получит возможность собственными руками построить себе
неприкосновенный очаг». Можно было бы ждать понимания того, что не во власти
законодателей декретами остановить развитие желанного для Криге патриархального
строя в индустриальный или отбросить промышленные и торговые штаты восточного
берега назад в патриархальное варварство. Между тем для того времени, когда
наступит вышеописанное блаженство, Криге готовит следующую проповедь сельского
священника: «И тогда мы сможем учить людей жить в мире друг с другом, облегчать
друг другу все тяготы и трудности жизни и
21) возводить на земле первые селения
небесной любви» (каждое ровнехонько в 160 акров).
Криге заканчивает свой призыв к замужним
женщинам следующими словами: «Обратитесь прежде всего
22) к своим возлюбленным мужьям,
упросите их отвернуться от старой политики...
покажите им их детей, заклинайте их взяться за ум во имя их» (неразумных)
«детей». Далее, обращаясь к «молодым девицам», он говорит: «Пусть для
23) ваших возлюбленных
освобождение земли послужит пробным камнем
их человеческой ценности, и
не доверяйте
24) их любви,
покуда они не дадут обета верности
человечеству». (Что это должно означать?) И если молодые девицы будут вести
себя должным образом, то он гарантирует им, что их дети
25) «будут такими же любящими,
как и они» (имеются в виду «птицы небесные»),
и заканчивает свою однообразную песню повторением об
26) «истинных жрицах любви», о
«великом царстве общности» и об «освящении».
«Volks-Tribun» №13 — «Ответ Зольте»:
27) «Он» (великий дух общности), «как
огонь любви, пылает в очах брата».
28) «Что представляет собой женщина без
мужчины, которого она может любить, которому может отдать свою трепетную
душу?»
29) «Объединить всех людей любовью».
30) «Материнская любовь».
31) «Любовь к людям».
32) «Все первые звуки любви».
33) «Лучи любви».
к) Цель коммунизма в том, чтобы «всю жизнь
человечества подчинять его» (чувствительного сердца) «биениям».
34) «Голос любви замолкает при
звоне монет».
35) «Любовью и самоотречением можно
всего добиться». Таким образом, в одном этом номере мы встречаем любовь,
по самым грубым подсчетам, в тридцати пяти видах. В соответствии с этой
любовной болтовней Криге в «Ответе Зольте» и в других местах изображает
коммунизм как нечто преисполненное любви и противоположное эгоизму и сводит
всемирно-историческое революционное движение к нескольким словам: любовь —
ненависть, коммунизм — эгоизм. Сюда же относится и трусость, которую он
проявляет, когда, угодничая перед ростовщиком, обещает оставить ему то, что
тому уже принадлежит, или когда он ниже клянется, что и не думает «разрушать нежную
привязанность к семейной жизни, к родине, к народности», а
хочет «лишь воплотить ее в жизнь». Это трусливое и лицемерное изображение
коммунизма не как «разрушения», а как «воплощения в жизнь» существующих мерзких
отношений вместе со всеми иллюзиями, которые создают себе о них буржуа, красной
нитью проходит через все номера «Volks-Tribun».
Этому лицемерию и трусости соответствует позиция, которую Криге занял в спорах
с политиками. Он считает (в №10) прегрешением против коммунизма писать против увлекающихся
католицизмом политических фантазеров, вроде Ламенне и Берне; из этого следует,
что такие люди, как Прудон, Кабе, Дезами, — одним словом, все французские
коммунисты, — являются «коммунистами только по названию». О том, что немецкие
коммунисты так же далеко ушли от Берне, как французские от Ламенне, Криге мог
бы узнать еще в Германии, в Брюсселе и Лондоне. Пусть сам Криге подумает о том,
какое расслабляющее действие производит этот бред о любви на оба пола и какую
массовую истерию и малокровие он должен вызвать у «молодых девиц».
ОТДЕЛ
ВТОРОЙ. ПОЛИТИЧЕСКАЯ ЭКОНОМИЯ «VOLKS-TRIBUN»
И ЕГО ОТНОШЕНИЕ К «МОЛОДОЙ АМЕРИКЕ»»
Мы вполне признаем движение американских
национал-реформистов в его исторической правомерности. Мы знаем, что это
движение стремится к достижению такого результата, который, правда, в данную
минуту дал бы толчок развитию индустриализма современного буржуазного общества,
но который, будучи плодом пролетарского движения, неизбежно должен в качестве
нападения на земельную собственность вообще и в особенности при существующих в
настоящее время в Америке условиях повести дальше, благодаря его собственным
последствиям, к коммунизму. Криге, примкнувший вместе с немецкими коммунистами
в Нью-Йорке к движению против ренты [Anti-Rent-Bewegung], облекает этот простой факт в ходячие коммунистические и
напыщенные фразы, не вдаваясь в рассмотрение самого содержания движения. Он
доказывает этим, что ему совершенно неясна связь между «Молодой Америкой» и
американскими общественными условиями. Кроме отдельных мест, которые мы уже
имели случай процитировать, приведем еще пример того, как он уснащает
выдвигаемые аграрным движением планы парцеллирования землевладения в
американском масштабе напыщенными фразами о благе всего человечества. В №10 «Volks-Tribun», в статье «Чего мы хотим» говорится:
«Они»—т. е. американские
национал-реформисты—«называют землю общим достоянием всех людей... и
требуют принятия народным законодательством таких мер, чтобы 1400 миллионов
акров земли, не попавшие еще в руки грабителей-спекулянтов, были сохранены
как неотчуждаемое общее достояние всего человечества»,
И вот, чтобы «сохранить для всего
человечества» это «неотчуждаемое и общее достояние», он принимает план
национал-реформистов: «предоставить каждому крестьянину, из какой бы страны
родом он ни был, 160 акров американской земли для его прокормления». В №14 в
статье «Ответ Конце» этот план излагается так:
«Из этого нетронутого еще народного
достояния никто не должен получить во владение больше 160 акров, да и это
количество лишь при том условии, чтобы он сам их обрабатывал».
Итак, в целях сохранения земли
«неотчуждаемым общим достоянием» и притом «всего человечества» следует
немедленно начать с того, что поделить эту землю. Криге воображает, что
он в силах запретить каким-нибудь законом необходимые последствия этого
передела: концентрацию, промышленный прогресс и т. д. 160 акров земли
представляются ему, как нечто само себе равное, как будто бы стоимость такой
земельной площади не была различна смотря по ее качеству. «Крестьяне» будут
обмениваться между собой и с другими людьми, если не самой землей, то
продуктами ее. А раз дойдет до этого, то скоро окажется, что один «крестьянин»
и без капитала благодаря своему труду и большей природной плодородности своих
160 акров доведет другого до положения своего батрака. А затем, разве не
все равно, «земля» ли или продукты земли «попадут в руки
грабителей-спекулянтов»?
Рассмотрим серьезно этот подарок, который
Криге делает человечеству.
1400 миллионов акров должны быть
«сохранены как неотчуждаемое общее достояние всего человечества». При этом
каждому «крестьянину» должно достаться по 160 акров. Мы можем, следовательно,
сосчитать, как велико кригевское «человечество»: ровно 83/4
миллионов «крестьян» или, считая по 5 голов на семью, 433/4
миллиона человек. Мы можем равным образом сосчитать, как долго продолжатся эти
«вечные времена», на которые должен «овладеть всей землей пролетариат в
качестве представителя человечества» по крайней мере в Соединенных Штатах. Если
население Соединенных Штатов будет удваиваться так же быстро, как до сих пор
(т. е. каждые 25 лет), тогда эти «вечные времена» продлятся неполных 40 лет. В
40 лет будут заняты эти 1400 миллионов акров, и последующим поколениям нечем
будет и «овладевать». Но так как даровая раздача земли чрезвычайно усилит
иммиграцию, то кригевские «вечные времена» могут окончиться еще раньше, особенно
если принять во внимание, что количество земли на 44 миллиона человек не хватит
даже для теперешнего европейского пауперизма, как отводный канал его. В Европе
всякий десятый человек паупер: одни британские острова насчитывают их 7
миллионов. Подобную же политико-экономическую наивность встречаем в №13 в
статье «К женщинам», где Криге говорит, что если бы город Нью-Йорк отдал свои
52000 акров земли на Лонг-Айленде, то этого было бы достаточно, чтобы «сразу»
освободить Нью-Йорк навсегда от всякого пауперизма, нищеты и преступлений.
Если бы Криге взглянул на движение,
стремящееся к освобождению земли, как на необходимую при известных условиях
первую форму пролетарского движения, если бы он оценил это движение, как такое,
которое в силу жизненного положения того класса, от которого оно исходит,
необходимо должно развиться дальше в коммунистическое движение, если бы он
показал, каким образом коммунистические стремления в Америке должны были
первоначально выступать в этой аграрной форме, на первый взгляд противоречащей
всякому коммунизму, — тогда против этого ничего нельзя было бы возразить. Криге
же объявляет эту форму движения известных действительных людей, имеющую лишь
подчиненное значение, делом человечества вообще. Криге выставляет это
дело — хотя он и знает, что это противоречит истине, — как последнюю, высшую цель
всякого движения вообще, превращая таким образом определенные цели движения в
чистейшую напыщенную бессмыслицу. В той же статье 10-го номера он поет такие
триумфальные песни:
«И вот, таким образом исполнились бы,
наконец, исконные мечты европейцев, для них была бы приготовлена по сю сторону
океана земля, которую им оставалось бы взять и оплодотворить трудом рук своих,
чтобы бросить в лицо всем тиранам мира гордое заявление:
Это моя хижина,
Которой вы не строили,
Это мой очаг,
Наполняющий ваши
сердца завистью».
Криге мог бы добавить: это моя куча
навоза, произведенная мною, моей женой и детьми, моим батраком и моим скотом. И
какие же это европейцы увидели бы тут осуществление своих «мечтаний»? Только не
коммунистические рабочие! Разве те обанкротившиеся лавочники и цеховые мастера
или разорившиеся крестьяне, которые стремятся к счастью снова стать в Америке
мелкими буржуа и крестьянами! И в чем состоит «мечта», осуществляемая при
помощи этих 1400 миллионов акров? Ни в чем другом, как в том, чтобы превратить всех
людей в частных собственников. Такая мечта столь же не осуществима и столь
же коммунистична, как мечта превратить всех людей в императоров, королей и пап.
В качестве последнего образца того, как Криге представляет себе
коммунистические революционные движения и экономические отношения, здесь могла
бы послужить еще следующая фраза:
«Каждый человек должен в каждом ремесле приобрести по
крайней мере такую сноровку, чтобы он — в случае, если бы какое-нибудь
несчастье оторвало его от человеческого общества — мог по необходимости обойтись
некоторое время без посторонней помощи».
Что и говорить, гораздо легче «изливать»
потоки «любви» и распространяться о «самоотречении», чем разбираться в развитии
реальных отношений и в практических вопросах.
ОТДЕЛ ТРЕТИЙ. МЕТАФИЗИЧЕСКИЕ ФАНФАРОНАДЫ
«Volks-Tribun» №13 — «Ответ Зольте».
1) Криге утверждает в этой статье, что он
«не привык заниматься логической эквилибристикой в бесплодной пустыне
абстракций». Однако любой номер «Volks-Tribun»
доказывает, что Криге занимается именно «эквилибристикой» — хотя и не
«логической» — философскими и сентиментальными фразами.
2) Положение «отдельный человек живет
индивидуально» (что уже является бессмыслицей) Криге выражает с помощью
следующей нелогической «эквилибристики»: «Пока человеческий род вообще находит
свое воплощение лишь в индивидуумах».
3) От «усмотрения творческого духа
человечества» — духа, который нигде не существует, — должно зависеть «прекращение
современного положения вещей».
4) Идеал коммунистического человека таков:
«Он носит на себе печать рода человеческого» (про кого нельзя сказать того же самого уже теперь?),
«определяет свои собственные цели сообразно целям рода человеческого» (как
будто человеческий род есть некая личность, у которой могут быть свои цели!) «и
лишь для того старается стать вполне самим собой, чтобы иметь возможность
отдать роду человеческому всего себя, какой он есть и каким может стать»
(полное самопожертвование и самоунижение перед каким-то фантастическим
призраком).
5) Отношение отдельного человека к роду
человеческому характеризуется также посредством следующей напыщенной бессмыслицы:
«Все мы, как и наша индивидуальная деятельность, являемся только симптомами великого
движения, происходящего глубоко в недрах человечества». «Глубоко в недрах человечества»
— где же это? Согласно этой фразе, действительные люди есть только «симптомы», отличительные
знаки «движения», происходящего «в недрах» призрачного мира.
6) Борьбу за коммунистическое общество
этот сельский пастор превращает в «поиски того великого духа общности», который
он заставляет «искриться чудесными красками в чаше святых даров» и
подобно «святому духу пылать в очах брата».
После того как революционное
коммунистическое движение превращено таким образом в «поиски» святого духа и
святого причастия, Криге, разумеется, может также утверждать, что «нужно только
познать» этот дух, «чтобы объединить всех людей любовью».
7) Этому метафизическому выводу
предшествует следующее смешение коммунизма
с причастием {Игра слов: «Kommunismus» - «коммунизм», «Kommunion» - «причастие»}: «Дух, торжествующий над миром, дух, властвующий над бурей и грозами
(!!!!), дух, исцеляющий слепых и прокаженных, дух, дающий всем людям испить от одного
вина» (мы предпочитаем различные сорта) «и отведать от одного хлеба»
(французские и английские коммунисты более требовательны), «дух вечный и вездесущий,
— это и есть дух общности». Если этот «дух» действительно «вечен и вездесущ»,
то совершенно непонятно, как, следуя за Криге, можно объяснить столь долгое
существование частной собственности. Правда, этот дух не был «познан» и потому
являлся «вечным и вездесущим» только в собственном воображении Криге. Здесь,
таким образом, Криге под именем коммунизма проповедует старую религиозную
немецкую философскую фантазию, которая прямо противоречит коммунизму. Вера, а
именно вера в «святой дух общности», — это то, в чем коммунизм меньше всего
нуждается для своего осуществления.
ОТДЕЛ ЧЕТВЕРТЫЙ. ЗАИГРЫВАНИЕ С РЕЛИГИЕЙ
Разглагольствования Криге о любви и его
выпады против эгоизма есть, само собой разумеется, не что иное, как
высокопарные откровения души, целиком проникнутой религией. Мы сейчас увидим,
как Криге, который в Европе постоянно выдавал себя за атеиста, пытается здесь
под трактирной вывеской коммунизма сбыть все мерзости христианства и кончает —
совершенно последовательно — самоосквернением человека.
В №10, в статьях «Чего мы хотим» и «Герман
Криге — Харро Харрингу» утверждается, что цель коммунистической борьбы состоит
в следующем:
1) «Сделать религию любви истиной и
превратить в реальность столь долгожданную общность блаженных небожителей».
Криге не замечает только, что эти христианские мечтания есть лишь
фантастическое выражение существующего мира и что поэтому их «реальность» уже
проявляется в дурных отношениях этого существующего мира.
2) «Во имя этой религии любви мы
требуем, чтобы голодный был накормлен, жаждущий напоен, нагой одет», —
требование, которое вот уже в течение 1800 лет до одури повторяется без
малейшего успеха.
3) «Мы учим проявлению любви», ради
4) «восприятия любви».
5) В их царстве любви не может
водиться никаких чертей».
6) «Его» (человека) «священнейшая потребность
заключается в том, чтобы целиком, всей своей индивидуальностью раствориться в
обществе любящих существ, по отношению к которым он не сохраняет ничего,
кроме
7) своей беспредельной любви». Можно
было бы подумать, что в этой беспредельности теория любви достигла своей высшей
точки, которая находится так высоко, что выше уже ничего нельзя придумать;
оказывается, однако, существует нечто еще более высокое.
8) «Что представляет собой это горячее
излияние любви, эта готовность приносить себя в жертву всем, это божественное
стремление к общности, — что это такое, как не сокровеннейшая религия коммунистов,
которой не хватает только соответствующего внешнего мира, чтобы она могла найти
свое выражение во всей полноте человеческой жизни». Однако современный «внешний
мир» дает, казалось бы, Криге полную возможность находить самое широкое
«выражение» для его «сокровеннейшей религии», его «божественного стремления»,
его «готовности приносить себя в жертву всем» и его «горячего излияния» от
«полноты человеческой жизни».
9) «Разве мы не имеем права серьезно
отнестись к столь долго сдерживаемым побуждениям религиозного сердца и во имя
бедных, несчастных, отверженных начать борьбу за конечное осуществление
прекрасного царства братской любви?» И вот Криге начинает бороться за серьезное
отношение к побуждениям сердца, но сердца не обычного, низменного, а
религиозного; не ожесточенного действительной нуждой, а полного блаженных
фантазий. «Религиозность своего сердца» он тут же доказывает тем, что, подобно
пастырю, выступает от чужого имени, то есть от имени «бедных». Начиная таким
образом борьбу, он ясно дает понять, что ему лично коммунизм не нужен, что он
ввязывается в борьбу только из великодушного, самоотверженного, расплывчатого
самопожертвования ради «бедных, несчастных, отверженных», которые нуждаются в
его помощи. Сие возвышенное чувство переполняет сердце этого добродетельного
мужа в часы уединения и грусти, служа ему противоядием от всех горестей
скверного мира.
10) «С тем, кто не поддерживает такой партии,
можно по справедливости обращаться как с врагом человечества», — заканчивает
свою патетическую тираду Криге. Эта полная нетерпимости фраза как будто
противоречит «готовности приносить себя в жертву всем», а также «религии
любви» ко всем. Но она является совершенно последовательным выводом из этой
новой религии, которая, как и всякая другая, смертельно ненавидит и преследует
своих врагов. Враг партии совершенно последовательно превращается здесь в
еретика, поскольку из врага реально существующей партии, с которым ведут
борьбу, его превращают в подлежащего каре грешника, который
виновен перед существующим лишь в воображении человечеством.
11) В письме Харро Харрингу говорится: «Мы
намерены поднять восстание всех бедняков против маммоны, под игом которой они
осуждены томиться; когда же мы свергнем страшного тирана с его древнего трона,
мы намерены объединить человечество с помощью любви, научить его
совместному труду и совместному пользованию плодами труда, дабы наступило,
наконец, давно предсказанное царство радости». Чтобы проникнуться гневом против
современной власти денег, Криге прежде всего должен превратить власть денег в
идола-маммону. Этот идол будет свергнут — каким образом, остается неизвестным;
революционное движение пролетариата всех стран сведено к единичному восстанию;
когда же свержение этого идола уже совершится, тогда-то и выступят пророки —
«мы», — дабы «научить» пролетариат, как ему поступать далее. Свою паству,
обнаруживающую в данном случае поразительное непонимание ее собственных интересов,
эти пророки «научат», как нужно «совместно трудиться и совместно пользоваться
плодами труда» и притом не столько ради «совместного труда и совместного
пользования его плодами», а главным образом для того только, чтобы исполнились
слова писания и не пропали даром прорицания некоторых фантазеров, пророчествовавших
1800 лет тому назад. — Эта манера прибегать к пророчеству встречается и в
других местах, например, в №8, в статьях «Что такое пролетариат?» и «Андреас
Дич». Вот образцы:
a) «Пролетарии, час вашего освобождения
наступил».
b) «Тысячи сердец радостно бились
навстречу великому времени исполнения обета», а именно: наступлению «великого
царства любви... столь долгожданного царства любви».
c) №12, «Ответ Коху, врагу попов»:
«Вот уже евангелие вечного спасения мира
трепетно передается из уст в уста» и — даже — «из рук в руки». Это чудо,
совершающееся с «трепетно передающимся евангелием», эта чепуха о «вечном
спасении мира» вполне соответствует другому чуду, которое состоит в том, что
давно уже отвергнутые пророчества древних евангелистов против ожидания стали
исполняться у Криге.
12) Если встать на эту религиозную точку
зрения, то ответ на все действительно жизненные вопросы может состоять
только из нескольких религиозно-выспренних образов, затуманивающих
всякий смысл, из нескольких пышных этикеток, вроде «человечество»,
«гуманность», «род человеческий» и т. д.; он может сводиться лишь к превращению
всякого настоящего дела в фантастическую фразу. Это особенно
проявляется в статье из №8: «Что такое пролетариат?». На поставленный в
заголовке вопрос дается следующий ответ: «Пролетариат — это человечество» —
сознательная ложь, из которой вытекает, что коммунисты якобы намерены
уничтожить человечество. Не напоминает ли этот ответ — «человечество» — ответ Сиейеса
на вопрос: что такое третье сословие? Это показывает, как Криге окутывает
туманным покровом исторические факты. Тут же Криге дает новое доказательство
этому своим ханжеским изображением американского движения против ренты.
«Наконец, что если этот самый пролетариат, в качестве человечества» (необходимая
характерная маска, под которой он должен выступать; только что пролетариат
объявлялся человечеством, а теперь человечество превратилось всего лишь в
качество пролетариата), «заявит претензию на вечное обладание всей землей как
своим неотъемлемым достоянием?» Мы видим, как в высшей степени простое,
практическое движение превращается в пустые слова, вроде «человечество», «неотъемлемое
достояние», «вечность» и т. д., и в силу этого дело не идет дальше «претензии».
— Кроме обыкновенных эпитетов, вроде «отверженные» и т. п., к которым
присоединяется еще религиозный эпитет «проклятые», все, что Криге сообщает о
пролетариате, ограничивается следующими мифологическо-библейскими образами:
«Скованный Прометей»,
«Агнец божий, носящий грехи мира»,
«Вечный жид».
В заключение же он задает характерный
вопрос: «должно ли человечество вечно скитаться по земле, как бездомный бродяга?».
Между тем именно тот факт, что часть этого «человечества» весьма прочно осела
на земле, является для него настоящим бельмом на глазу!
13) Наиболее резко сущность кригевской
религии выражена в следующей фразе: «Мы должны делать нечто большее, чем
заботиться только о своей собственной подлой личности, — мы принадлежим
человечеству». Это постыдное, отвратительное угодничество по отношению к
оторванному от «собственной личности» и противопоставленному ей «человечеству»,
которое превращено таким образом в метафизическую — а у Криге даже в
религиозную — фикцию, это действительно в высшей степени «подлое», рабское
уничижение является конечным выводом кригевской религии, так же как и всякой
другой. Такое учение, которое проповедует блаженство низкопоклонства и
презрения к самому себе, вполне подходит для доблестных... монахов, но
никогда не подойдет решительным людям, особенно во время борьбы. Недостает еще,
чтобы эти доблестные монахи кастрировали свою «собственную подлую личность»,
дабы надлежащим образом засвидетельствовать свою веру в способность
«человечества» воспроизводить самого себя! — Если Криге не в состоянии
придумать ничего лучшего, кроме этих столь жалким образом выраженных
сентиментальностей, то он поступил бы куда умнее, если бы в каждом номере «Volks-Tribun» вновь и вновь переводил своего «отца
Ламенне». К каким практическим последствиям приводит кригевская религия
бесконечного сострадания и безграничного самоотречения, показывает то
попрошайническое вымаливание работы, которое имеет место почти в каждом номере «Volks-Tribun». Так, в №8 мы читаем:
«Работы! Работы!
Работы!»
«Неужели среди всех мудрых господ не
найдется никого, кто бы не счел потерянным трудом доставить пропитание честным
семьям и спасти беззащитных молодых людей от нищеты и отчаяния? Вот, например,
- Иоганн Штерн из Мекленбурга, который до сих пор не получил работы, а между
тем он требует всего лишь возможности дать себя изнурять в пользу капиталиста и
добыть себе таким путем кусок хлеба, достаточный для поддержания своей
работоспособности. Разве это требование чрезмерно в цивилизованном обществе? —
А Карл Гешейдтле из Бадена? Это молодой человек с отличными способностями и не
лишенный образования; он выглядит таким преданным, таким добрым, что я готов поручиться,
что он — олицетворенная честность... Затем один старик и многие другие молодые
люди умоляют о работе ради хлеба насущного. — Тот, кто может помочь им, пусть
не медлит, в противном случае угрызения совести лишат его однажды сна, когда он
особенно будет в нем нуждаться. Правда, вы можете сказать: тысячи людей тщетно
взывают о работе, не можем же мы помочь им всем. О, вы отлично могли бы это
сделать, но вы — рабы эгоизма и настолько бессердечны, что не делаете этого. Но
если вы не хотите оказать помощь всем, то докажите, по крайней мере, что у вас
сохранился хоть остаток человеческого чувства, и помогите такому количеству
одиночек, какому только можете».
О, разумеется, стоит им только захотеть, и
они могли бы помочь большему количеству людей, чем это в их силах! Такова
практическая сторона, таково действительное проявление того самоунижения и
самоосквернения, которому учит новая религия.
ОТДЕЛ ПЯТЫЙ. ЛИЧНОЕ ВЫСТУПЛЕНИЕ КРИГЕ
Какой характер носит личное выступление
Криге в его органе, неизбежно становится ясным уже из вышеприведенных мест. Мы
поэтому коснемся здесь только нескольких пунктов.
Криге выступает как пророк, а
посему непременно и как эмиссар тайного союза ессеев — «союза справедливости».
Поэтому, когда он ораторствует не от имени «угнетенных», то он ораторствует во
имя «справедливости», которая, однако, является не обычной справедливостью, а
справедливостью «союза справедливости». Он мистифицирует не только самого
себя, он мистифицирует также историю. Он мистифицирует
действительное историческое развитие коммунизма в разных странах Европы, о
котором он ничего не знает, приписывая происхождение и успехи коммунизма
вымышленным, баснословным, напоминающим роман интригам этого союза ессеев. Об
этом можно прочесть во всех номерах, в частности, в ответе Харро Харрингу, где
встречаются также самые нелепые фантазии о могуществе этого союза.
Как истинный апостол любви Криге
прежде всего обращается к женщинам, которых он не считает настолько порочными,
чтобы они могли устоять против пылающего любовью сердца; затем он обращается к
новоявленным агитаторам «по-сыновьи со словом примирения» — как «сын» — как
«брат» — как «возлюбленный брат» — и, наконец, как человек апеллирует к
богатым. Едва только прибыв в Нью-Йорк, он пишет послания ко всем богатым
немецким купцам, грозит оглушить их своей любовью, остерегаясь, однако,
чересчур откровенного признания, чего он от них хочет; в качестве подписи он
употребляет то «человек», то «друг людей», то «дурак» и — «поверите ли вы,
друзья мои?» — никто не откликается на его высокопарную шутовскую болтовню. Это
никого не может удивить, кроме самого Криге. — Знакомые нам, уже цитированные
фразы о любви иногда уснащаются им восклицаниями вроде: «Ура! Да здравствует
общность, да здравствует равенство, да здравствует любовь!» (№12, «Ответ
Коху»). Недоуменные практические вопросы и сомнения (№14, «Ответ Конце») он
объясняет не иначе, как предвзятым чувством злобы и упрямством. Как истинный
пророк и провозвестник любви, он выказывает крайнее истерическое раздражение обманутой
чистой души против насмешников, неверующих и людей старого мира, которые не желают
прибегнуть к сладостному пылу его любви ради своего чудесного превращения в
«блаженных небожителей». В таком уныло-сентиментальном настроении взывает он к
ним в №11, в статье, озаглавленной «Весна»: «И вы, сегодня осмеивающие нас, вы
скоро станете благочестивыми, ибо знайте: наступает весна!».
Написано К. Марксом и Ф. Энгельсом 11 мая 1846г.
Опубликовано в виде отдельного литографированного
выпуска в мае 1846г.
Подписи: Энгельс, К. Маркс и др.
Печатается по тексту литографированного
выпуска
Перевод с немецкого