НОВЫЙ ЗАВЕТ: «Я»
1. Экономия Нового завета
Если в Ветхом завете предметом назидания
была для нас «единственная» логика, развёртывавшаяся в рамках прошлого, то
теперь перед нами современность в рамках «единственной» логики. Мы уже в достаточной степени осветили «Единственного» в его
многообразных допотопных «преломлениях» — как муж?, кавказского кавказца,
совершенного христианина, истину гуманного либерализма, отрицательное единство
реализма и идеализма я т. д. и т. д. Вместе с исторической конструкцией «Я»
рушится и само «Я». Это «Я», конец исторической
конструкции, не есть «телесное» Я, плотски рождённое от мужчины и женщины и не нуждающееся ни в какой
конструкции для того, чтобы существовать;
это — «Я», духовно рождённое двумя категориями, «идеализмом» и «реализмом»,
чисто мысленное существование.
Новый завет, который подвергся разложению
уже заодно со своей предпосылкой, с Ветхим заветом, обладает буквально столь же
мудро устроенным домашним хозяйством, как и Ветхий, но «с различными
превращениями», как это явствует из нижеследующей таблицы:
I. Особенность = Древние, ребёнок,
негр и т. д. в их истине, упорное восхождение из «мира вещей» к
«собственному» воззрению и к овладению этим миром. У Древних
это привело к избавлению от мира, у Новых — к избавлению от духа, у либералов —
к избавлению от личности, у коммунистов — к избавлению от собственности, у
гуманных либералов — к избавлению от бога, — значит, вообще к категории
избавления (свободы) как к цели. Подвергшаяся отрицанию категория избавления
есть особенность, не имеющая, разумеется, иного содержания помимо
этого избавления. Особенность есть философски конструированное свойство,
присущее всем свойствам штирнеровского индивида.
II. Собственник — как таковой, — Штирнер, проник за неистинность мира вещей и мира
духа; следовательно — Новые, фаза христианства внутри логического
развития: юноша, монгол. — Подобно тому как Новые
переходят в свободных, с их трояким определением, так и собственник распадается
на три дальнейших определения:
1. Моя власть —
соответствует политическому либерализму, в котором обнаруживается истина
права; право как власть «Человека» превращается во власть в смысле права,
присущего «Я». Борьба против государства как такового.
2. Моё общение — соответствует коммунизму; при этом
обнаруживается истина общества, и общество как опосредствованное
«Человеком» общение (в его формах тюремного общества, семьи, государства,
буржуазного общества и т. д.) сводится к общению, в которое вступает «Я».
3. Моё самонаслаждение —
соответствует критическом, гуманному либерализму, в котором истина
критики, поглощение, разложение и истина абсолютного самосознания,
обнаруживается как самопоглощение, а критика в качестве разложения в интересах
Человека превращается в разложение в интересах «Я». Своеобразие индивидов
свелось, как мы видели, ко всеобщей категории
особенности, которая оказалась отрицанием избавления, свободы вообще. Описание
особых свойств индивида может, следовательно, опять-таки состоять только в
отрицании этой «свободы» в её трёх «преломлениях»; каждая из этих отрицательных
свобод превращается теперь посредством её отрицания в положительное свойство.
Разумеется, что так же, как в Ветхом завете избавление от мира вещей и от мира
мыслей понималось уже как присвоение обоих этих миров, — так и здесь эта
особенность, или присвоение вещей и мыслей, будет опять представлена как
совершенное избавление.
«Я» с его
собственностью, с его миром, состоящим из только что «сигнализированных»
свойств, есть собственник. Как наслаждающееся самим собой и само себя
поглощающее, это — «Я» во второй степени, собственник собственника, от которого
оно в такой же мере избавлено, в какой и владеет им; следовательно, это —
«абсолютная отрицательность» в её двойном определении: как индифференция,
«безразличие», и как отрицательное отношение к себе, к собственнику. Его право
собственности, распространённое на весь мир, и его избавление от мира
превратились теперь в это отрицательное отношение к себе, в это саморастворение
и эту самопринадлежность собственника. Определённое
таким образом Я есть —
III. Единственный, всё содержание
которого опять-таки сводится к тому, что он есть собственник плюс философское
определение «отрицательного отношения к себе». Глубокомысленный Jacques делает вид, будто об этом Единственном
невозможно что-либо сказать, ибо он есть живой, телесный, неконструируемый
индивид. Но здесь дело обстоит скорее так же, как с гегелевской абсолютной
идеей в конце «Логики» и с абсолютной личностью в конце «Энциклопедии», о которых
тоже невозможно что-либо сказать, потому что конструкция содержит в себе уже
всё, что может быть высказано о таких конструированных личностях. Гегель знает
это и не стесняется это признать, Штирнер же
лицемерно утверждает, что его «Единственный» есть ещё что-то иное, не только
конструированный Единственный, но нечто невыразимое, а именно — живой телесный
индивид. Эта лицемерная видимость исчезнет, если всё это
перевернуть, если определить Единственного как собственника и высказать о собственнике,
что всеобщая категория особенности является его всеобщим определением; этим
будет сказано не только всё, что «может быть сказано» о Единственном, но
и всё, что он вообще собой представляет — минус фантазии на его счёт,
преподносимые Jacques le bonhomme.
«О, какова
глубина богатства,
премудрости и познания Единственного! Как
непостижимы его мысли и как неисповедимы его пути!»
«Смотри, таковы
его деяния; и как мало мы
слышали о нём!» (Книга Иова, 26, 14).